Андрей Архангельский: Не хочу есть Диму Билана

Мой коллега, публицист Дмитрий Губин, знаток французских вин и законов русской экономики, утверждает: так заведено только в России.

Музыка специально подбирается ТАКАЯ, мозголомная, и звучит столь громко – чтобы клиент не засиживался в кафе. Такая музыка должна его выталкивать – чтобы побыстрее освобождал место для других клиентов. Парламент – не место для дискуссий, кафе – не место для сидения. Поел – выходи. Не занимай место.

Моя подруга Наталья Радулова вернулась недавно из Швейцарии. «Там музыка звучит в кафе? – спрашиваю ее. – Музыка? Я даже не помню. Постой… Там в одном кафе звучала, кажется, музыка – такая специально написанная, умиротворяющая. Громкость? Вот знаешь – как шум прибоя. Или – когда кондиционер работает. Замечаешь, только если специально обращаешь внимание».

Есть у телевизора такая кнопка – «выкл». Не нравится что-то – не слушай, не смотри, не читай. И все дела

Вот. Зачем нам эти примеры с децибелами, когда есть прекрасное определение. Природа шумит ровно с такой громкостью, которая наиболее оптимальна для психики человека. Все, что звучит громче природы, есть уже покушение на наше психическое здоровье.

Ладно – шум улиц, машин, строек. Это можно понять.

Страдая от городского шума, логичнее всего было бы найти в кафе островок тишины, умиротворения, покоя.

Нет.

Нет ни одного (я не утрирую, именно ни одного) московского кафе, где музыка не звучала бы вовсе. В большинстве мест музыка звучит с нечеловеческой громкостью.

Убивает даже не репертуар – хотя он чудовищен именно своей бессистемностью и неоправданностью. Например, в кафе, в ресторанах в качестве фоновой чаще всего звучит именно танцевальная (!) музыка. Или же постоянно включено радио, или орет телевизор, и все, все, что там идет, вперемешку с фильмами, рекламой, советами астрологов, откровениями каких-то совсем уж ублюдочных звезд – почему-то я должен принимать в себя вместе с едой.

Но. Повторяю, убивает не содержание, а именно уровень громкости в ЛЮБОМ общественном месте в Москве.

Говорят, в провинции с этим еще хуже.

Сегодняшний уровень громкости в наших кафе и ресторанах почти всегда таков, что он перекрывает уже не только разговор людей за соседним столиком (чем, пожалуй, только и можно оправдать необходимость фоновой музыки вообще), но уже и меня самого. Нельзя думать, читать, сосредоточиться, нельзя говорить – можно только кричать. Мой мозг постоянно атакует вот эта каша из западных и русско-советских хитов, чего-то испанского, чего-то китайского, иногда с перекличками ди-джеев и сводками «Милицейской волны» – и обязательно громко.

Кстати, это на заметку всяким телепродюсерам и медиамагнатам, которые лениво развалившись в эфире, поучают нас: «Есть у телевизора такая кнопка – «выкл». Не нравится что-то – не слушай, не смотри, не читай. И все дела».

Помилуй, батюшка, да как же – «не слушай»? Как же «не смотри» и «не читай», если оно гремит и жужжит везде, куда бы я ни шел? Подскажи, соколик, как именно мне НЕ СЛУШАТЬ твоей гадости?..

Все то же самое звучит в торговых комплексах. Ну вот, хотя бы «Охотный ряд», где в каждом из 200 магазинов звучит своя музыка – но одинаково громкая и тупая. Все то же самое звучит в такси, в офисах, в лифтах, в любом людном месте города, где собирается более одного человека. В любом захудалом продуктовом магазинчике на окраине.

Музыка звучит даже в книжных магазинах. Вдумайтесь – в книжных. Это чтобы читалось веселее, видимо. Или книжный магазин теперь тоже не место для чтения? Ха-ха-ха.

Звуковая волна настигает и в метро: пока вы поднимаетесь по эскалатору, звучат объявления с предваряющим сигналом опасности: «Паба-бабам-пам! В школе акварели Сергея Андрияки состоится благотворительный вечер для ветеранов Куликовской битвы! Вход свободный, приходите!»

Все это в ушах – звенит-звенит-звенит.

В какой-то момент я осознал, что все это сливается постепенно в один никогда не прекращающийся ГУЛ, результаты воздействия которого ускользают даже от самих организаторов шума.

Эта звуковая атака создает у всякого человека, живущего хотя бы мало-мальски внутренней жизнью, ощущение тотального неуюта, нетишины, некомфорта, отсутствия личного пространства.

Это порождает агрессию, утомляемость и прочее: даже не слушая, вы все равно слышите. Уже сама вероятность звуковой агрессии (вы же не знаете, ЧТО грянет через минуту) заставляет вас находиться в постоянном напряжении, в готовности отразить звуковую атаку.

Этот ежедневный стресс порождается именно неотвратимостью и тотальностью Большого Звука.

Я вынужден есть, пить, покупать в состоянии постоянного нервного напряжения и потрясения.

Этот уровень громкости свидетельствует об уровне демократии в стране больше, чем любые выборы. ТЕБЯ НЕ СЛЫШАТ.

Музыка специально подбирается ТАКАЯ, мозголомная, и звучит столь громко – чтобы клиент не засиживался в кафе (Фото: sxc.hu)

Этот уровень громкости – метафора тоталитарного общества, живущего по принципу «кто громче – тот и прав», или «сильнейший занимает лучшие нары» (Михаил Шишкин). Это практика монолога, который притворяется диалогом. Наша попса звучит в режиме монолога – хотя и маскируется под диалог со слушателем, точно так же, как и властный монолог во время выборов маскируется под диалог с избирателем.

Уровень громкости в общественных местах отражает ту степень личной и интеллектуальной свободы, которая дозволяется государством и обществом отдельному человеку.

Мы сегодня живем даже не в «обществе спектакля» (Ги Эрнест Дебор), а в обществе свадьбы.

Поскольку всякая свадьба по определению играется как последняя, уровень громкости свадебного веселья должен быть всегда на пределе барабанных перепонок, именно настойчивым и навязчивым – иначе не запомнится.

Свадьба есть событие тотальное – оно должно вовлекать в свою орбиту всех, веселиться должны все, радость должна именно «переполнять».

Это можно пережить раз или два – но нам предлагают каждый день жить при таком уровне шума (или «вовлечения», по Маклюэну), который для нормального человеческого сообщества является исключением, а не правилом.

То есть, нас заставляют веселиться каждый день, как последний.

Жизнь в режиме постоянного ожидания катастрофы.

Эта вечная звуковая атака – еще и способ контроля над теми, кто не хочет веселиться. Он призван напоминать беглецам, что все равно никуда не убежишь. Этот уровень громкости рассчитан на тех, кто отказался от телевизора и не хочет быть «вместе с народом».

– Не хочешь народной культуры? Как бы не так! Крути барабан! Никуда не денешься.

И еще одно объяснение: музыка к началу 21 века перестала быть любимой. Такую музыку, которой в мире накоплены тонны и которая уже непонятно для кого пишется, невозможно слушать повторно.

Поэтому ее и не покупают, продажи дисков стремительно падают.

Но эти звукотонны не могут же исчезнуть бесследно, испариться! Все это должно же где-то звучать!

И поэтому весь этот музыкальный мусор уходит в мировую топку радиостанций, для поддержания того самого Фона в тех самых общественных местах.

То есть, фактически, нас заставляют слушать то, что мы отказались покупать.

За этот товар никто не хочет платить деньги – и тогда нам отдают этот товар якобы даром. Но на самом деле мы вынуждены платить за него втрое больше: своими нервами, неудовольствием, отсутствием аппетита, раздражением и прочим.

Что делать?

Сопротивляться. Борьба за уровень звука в общественном месте – это борьба за свободу на первичном, бытовом уровне.

С чего начать конкретно?

Попросите бармена в кафе убавить звук.

Не думайте, что тот уровень громкости, с которым мы встречаемся повсюду – это нормально. Это – НЕНОРМАЛЬНО.

Если же вам отказывают – отреагировать можно несколькими легальными способами: жалобная книга, лишить официанта чаевых (объяснив ему, за что именно), наконец, отказаться от принесенной еды: я заказывал еду, а не Диму Билана. Почему мне предлагают то, чего я не просил?

Когда об этом попросит один человек, это посчитают за нелепость. Когда об этом попросят десять человек – задумаются. Если это требование станет повсеместным – с нашими вкусами начнут считаться.

Нормальная демократическая практика.