Алексей Чадаев: Завтра уже наступило

То, как это выглядит в интерпретации главы профильного думского комитета В. Плигина, позволяет говорить о возможности принятия полноценного закона об оппозиции.

По сути, переучреждающего оппозицию как политический институт.

Хорошая новость. Да, на слух оно звучит дико: что, значит, власть будет на системном уровне создавать противников самой себе? И тут же хор комментаторов: «такая оппозиция будет слабой, управляемой и карманной». Как будто она у нас сегодня вся из себя сильная, независимая и влиятельная.

Забавный, но непреложный парадокс: реальная оппозиция в России имеет шансы состояться только в том случае, если она будет проектом Кремля. Никаких других способов её вырастить не существует. Это не особенность «режима», а канон русской политической культуры.

Вырастить на практически пустом месте сильную оппозицию – это как пуд соли съесть

Дело в том, что оппозиция – это совсем не то же самое, что тусовка людей, в данный момент не согласных с начальством. Такие люди могут только находиться в оппозиции – но как возможно находиться в месте, которого не существует? Оппозиция – это именно место, т. е. институт. А так уж сложилось, что в нашей культуре монопольным правом учреждать не существовавшие ранее политические институты обладает власть и только власть.

Этот анекдотический, почти зеноновский парадокс, тем не менее, подтверждается всей историей постсоветской политики. Многие годы мы сидели и ждали, когда же общество в лице своих лучших сынов само организуется, объединит лучшие силы и выставит супротив партии правящего начальства общенациональный оппозиционный фронт.

Лучшие сыны тем временем самовыражались в эфире, поливали друг друга соком, склочничали, хамили и писали друг на друга доносы в Кремль. Оказалось, что сама по себе, методом самозарождения, оппозиция не вырастает. То ли у нас действительно климат неподходящий, то ли почва подкачала, но там, где grassroots, никого кроме червей даже при самом пристальном рассмотрении почему-то не обнаруживается.

В итоге, помаявшись до предельного срока, начальство наконец осознало очевидное: единственный способ создать в России полноценную оппозицию, как самостоятельный политический институт – это учредить её указом президента.

Нацпроект «Оппозиция»

Министерство – или, на край, Госкомитет по делам оппозиции, с условным Каспаровым в роли министра, машина с мигалкой, здание, штат сотрудников (Фото: Дмитрий Коротаев/ВЗГЛЯД)

Развитие процесса легко предположить. Во исполнение указа Дума примет закон, а правительство учредит соответствующее ведомство. Министерство – или, на край, Госкомитет по делам оппозиции, с условным Каспаровым в роли министра, машина с мигалкой, здание, штат сотрудников.

Сия контора напишет стратегию своего развития до 2020 года, которая будет обсуждаться правительством и утверждаться постановлением премьера. Поставит себе показатели отчётности по мероприятиям – количество проведённых маршей несогласных (не менее N в год), состав участников (не менее 5000 человек на акцию), медийный резонанс (выраженный в количестве публикаций и синхронов по ТВ), количество обращений в Европейский суд по правам человека и т. п.

Разработает и примет федеральную целевую программу «Демократия в РФ – 2009–2012», с жёстким проектно-целевым подходом и строкой в госбюджете. Обзаведётся региональными филиалами – с вывеской и под гербом. И всё получится; из городских сумасшедших станут уважаемыми людьми.

При всей гротескности такого прожекта в нём есть рациональное зерно. «Другая сторона» – она ведь и вправду необходима как воздух. Легко заметить, в какой вакуум попала путинская стратегия-2020. В пространстве, наполненном слащавыми славословиями и высокомерным игнором, ни одну из содержательных стратегических тем обсуждать оказалось просто невозможно.

Другое дело, что вырастить на практически пустом месте сильную оппозицию – это как пуд соли съесть. Будущих оппонентов надо тренировать и натаскивать. Учить технологиям, прививать вкус к реальным проблемам реальной России; жёстко приучать играть по правилам. В том числе и держа в уме, что когда-то они победят тебя твоим же оружием. Но, с другой стороны, а что должны чувствовать англичане, когда бразильцы в пятый раз становятся чемпионами мира по британской игре в мяч?

Коалиция «Вчерашний день»

«А как же? Они же враги? Мы же должны с ними бороться?» Да, должны. Но для правящего большинства не менее важно помнить, что предмет и объект его работы – это государство Россия, а не «оранж» и не мировая закулиса. И конечная цель этой работы – не унасекомить «злыдню», а преобразить страну. И борьба с врагами, и диалог с сомневающимися, и выращивание вменяемых оппонентов – всё это может рассматриваться лишь как частные аспекты общей задачи.

Поэтому – да, должна быть ясно выраженная точка зрения правящей партии. Но не должно быть хамских претензий на её исключительность и единственность, а равно и затыкания ртов оппонентам. Спорьте по существу! А тех, которые не по существу – безжалостно «банить за оффтопик».

«Охранительство» сейчас совершенно бессмысленно – чего охранять-то! Своё священное право бороться до седых волос с оранжевым пугалом 2004 года издания? Эксклюзивную возможность тыкать пальцем в очередных «врагов режима» и петь бесконечную осанну Единственно Верному Курсу? Монопольную привилегию вещать на центральных каналах гладкие банальности вперемешку с псевдонаучной терминологией? И получать форматное зубоскальство от «старых любимых врагов»?

В том-то и проблема текущего момента, что «охранители» и «несогласные» – на самом деле одна коалиция. Коалиция «вчерашний день».

Видимо, здесь причина того, что все, кто говорит сегодня о грядущей политической «оттепели», обсуждают это как бы из «вчера». Это придаёт их риторике налёт неадеквата. Любому, даже внешнему наблюдателю, очевидно, что политическая конфигурация правящего режима неизбежно будет реорганизована, многие его элементы упразднены, а многие переформатированы под новую повестку – просто потому что больше не существует тех задач, которые стояли на повестке в прошлом цикле. В этом смысле знаменосцы «оттепели» ломятся в открытую дверь.

Но если они надеются, что новая реальность станет реставрацией в жанре «всё как при дедушке», они сильно ошибаются. У системы нет времени на рискованные каскадёрские эксперименты по скоростной езде юзом на пересечённой местности. Так что будет не «оттепель», а прогрев на форсаже – и не исключено, что кого-то при этом поджарит.

То есть – не демобилизация, а перегруппировка и усиление с масштабированием. Десятники станут сотниками, а сотники – тысячниками. То, что вчера было экспериментальными площадками и «потешными полками», завтра будет политикой страны. И не потому, что кто-то «в начальстве» решит так или иначе, а просто потому, что такова структура вызовов и коридор возможностей, в котором находится страна.

Жизнь по закону

Когда судья – это судья, а не распорядитель у прокурора, а адвокат – это адвокат, а не посредник между прокуратурой и обвиняемым, то не нужен никакой «правозащитник» (Фото: ИТАР-ТАСС)

Одна из наиболее очевидных сфер такой быстрой разморозки – это сфера закона. Пространство возможностей здесь – гораздо шире, чем можно себе представить. Например, сейчас как раз и наступил момент разморозить тему изменений в Конституцию, потому что вот уже две недели как она окончательно и бесповоротно потеряла всякую связь с темой «третьего срока Путина». Как-то забыто, что эта связь и была единственной причиной табу.

В этой сфере есть очевидные проблемы, решение которых мы уже не можем откладывать. Медведевская формула «жить по закону» означает не просто «исполнять закон», а совместить плоскость закона с плоскостью реальной жизни. Это движение возможно только с двух сторон – приближать закон к жизни, и учиться жить по закону. А значит, и закон тоже неизбежно придётся менять – и не косметически, а по существу.

Независимый суд – следующий из таких шагов. Сделать суд гласным и общественным, сделать его самостоятельной Властью, а не специфическим ответвлением силовых структур. Вернуть фигуру Судьи в праве и статусе Власти, такой же, как власть Мэра или Спикера. Переломить ситуацию, когда у нас 2% оправдательных приговоров, тюрьмы перенаселены, а суды, по признанию самих же судейских, регулярно сажают невиновных. И т. д., и т. п.

Исправление реальности автоматически предполагает устранение «подпорок» под покосившиеся конструкции. Когда судья – это судья, а не распорядитель у прокурора, а адвокат – это адвокат, а не посредник между прокуратурой и обвиняемым, то не нужен никакой «правозащитник». Сама эта фигура возникает тогда, когда есть совершенно определённый непорядок. То же самое, что и про оппозицию: наличие вменяемой оппозиции отменяет за ненадобностью тусклую буффонаду «маршистов».

Идеология движения

Изменения системы неизбежны по одной простой причине: то, что годится для задач удержания, не годится для задач экспансии. Об этом вполне ясно сказал Путин в выступлении на Госсовете. Изменения на уровне архитектуры нашей демократии – тоже обязательный элемент этой экспансионистской стратегии.

Поэтому ошибкой было бы понимать «суверенную демократию» как «держать и не пущать». Разумеется, это в основе своей оборонительная доктрина – но мы вообще, как известно, народ ужасно миролюбивый и первыми ни на кого нападать не хотим. Однако идея стационарной обороны окончательно устарела ещё в эпоху линии Мажино. Оборона бывает только мобильной – то есть, либо ты успеваешь оказаться в том месте, где будет удар, либо успеваешь ликвидировать угрозу превентивной атакой. В сфере идеологии всё точно так же, как и в сфере военной тактики: если она не будет мобильной – она обречена.

Инновационное общество – это сверхмобильность. Это государство, изоморфное текущему моменту, а значит, способное быстро увеличиваться и уменьшаться в любых пространствах – экономическом, социальном, культурном и т. п. Если всерьёз ставить перед собой цель перехода к инновационному режиму жизни общества и культуры – значит, придётся научиться решать нерешаемые задачи.

«Инновационный сценарий» для сегодняшней России – в пространстве между идеями «перманентной революции» Троцкого, «пятилетних планов» Сталина и «новым курсом» Рузвельта, да ещё и при сохранении фундамента либеральной экономической политики. Такой коктейль кажется ещё более абсурдным, чем «министерство оппозиции», но на самом деле каждый из элементов неустраним для решения поставленной задачи.

Как? Вот это уже деловой разговор.