Алла Латынина: Резолюция Путина

В Доме русского зарубежья прошла презентации пятого тома словаря «Русские писатели. 1800–1917». Прошла скромно. Телевизионщики посуетились вначале и быстро исчезли, фотографы пощелкали камерами и, не обнаружив медийных лиц, свалили.

Меж тем событие это было вовсе не рядовым в череде всякого рода презентаций. Повторю вслед за Михаилом Эдельштейном: если б экспертному сообществу пришлось выбирать не книгу года, а книгу десятилетия или лучше двадцатилетия – многие остановили бы свой выбор на этом словаре. Я, во всяком случае, не колебалась бы ни минуты.

Начнем с того, что ничего подобного этому проекту не было не только в российской, но и в мировой практике. Впрочем, России и карты в руки: она же всегда гордилась своей литературоцентричностью. Девятнадцатый век – век вершинных достижений литературы (и закончился он, конечно, не календарной датой, а революцией). Словарь подводит итог накопленному богатству. Поэты, прозаики, беллетристы, мемуаристы, критики, публицисты, издатели журналов, литераторы-дилетанты и низовые писатели, путешественники, охотники, этнографы – всем нашлось там место. А как написать биографию персонажа, о котором мало что известно, кроме самого факта публикации им каких-то статей или книг?

Ничего подобного этому проекту не было не только в российской, но и в мировой практике

Большинство словарных и энциклопедических проектов в наше время – это издания компилятивные. Это не лишает их познавательной ценности. Словарь «Русские писатели» – проект принципиально другого рода. В нем статьи не компилятивные, а исследовательские.

Компилятивная статья создается просто: взял две-три основательные работы о писателе (ученом, артисте, режиссере, политике), извлек из них основные факты и написал сжатый пересказ.

Научное исследование же требует месяцев и месяцев упорной работы, тут сведения выискиваются по крупинкам, тут придется листать старые издания в библиотеках и личные фонды в архивах, устанавливая даты рождения, родственные связи, неизвестные обстоятельства жизни, сопоставлять отзывы современников, проверять и перепроверять факты.

«А зачем такая точность?» – могут спросить. Мне, мол, достаточно и приблизительных знаний. А затем, что в каждой области деятельности должны быть обозначены вершины.

Есть вот такой прибор – эталон точного времени. Точнее, целый комплекс приборов, над созданием которого трудились выдающиеся физики. Нам в быту не нужно знать время с точностью до миллионных долей секунды. Но не будь эталона – не было б и современной службы времени.

Словарь – это такой эталон для филологии, даже шире – для всей гуманитарной области знаний, который нужен и профессору, и аспиранту, и студенту, и учителю в школе. Понятно, что такие проекты требуют многих лет работы. Зато потом такие издания входят в золотой научный фонд и остаются на века.

О самом пятом томе я говорить здесь не буду: ему посвящена моя статья в рубрике «Комментарии» («Новый мир», 2008, № 2). Здесь же я хочу написать о другом: судьбе проекта в целом и перспективах его завершения.

Тем более что и презентация пятого тома, с рассказа о которой я начала речь, все более уклонялась к разговору о судьбе издания.

Сергей Георгиевич Бочаров, выдающийся современный литературовед, прямо сказал, что у этого тома была удивительная история, что он вышел вопреки воле руководства издательства «Большая российская энциклопедия» (не случайно никто из начальников не пожаловал на презентацию), благодаря самоотверженности работников редакции, уволенной, лишенной привычного помещения, зарплат – и все же подвижнически продолжавшей свою работу. Мысль о том, что пора писать историю борьбы за словарь была с энтузиазмом встречена сочувствующим залом. История эта, несомненно, дождется своего исследователя, я же ограничусь здесь кратким изложением доступных фактов.

Словарь задумывался еще при советской власти, когда никто не думал о том, что финансирование важного научного и культурного проекта может быть прекращено, и худо-бедно редакция пережила 90-е годы. Непонятно, почему не разбежались сотрудники, когда задерживали и без того нищенские зарплаты, почему продолжали сидеть в библиотеках и архивах авторы – не за символический же гонорар. Многие винили в бездействии руководство издательства и возлагали большие надежды на перемены. Они и произошли. В 2001 году был назначен новый директор издательства «Большая российская энциклопедия», Сергей Кравец, только он решил не спасать уникальное издание, как многие надеялись, а приостановить его. Гуманитарии, понимавшие значение проекта, с этим решением не согласились.

В «Известиях» (18.10.2001) появилось «письмо академиков», как его потом называли в печати, подписанное С.С. Аверинцевым, М.Л. Гаспаровым, Вяч.Вс. Ивановым, А.В. Лавровым, В.Н. Топоровым и главным редактором словаря П.А. Николаевым, где длительная исследовательская и издательская работа коллектива авторов и редакторов была названа «беспрецедентным в отечественной науке гуманитарным предприятием», а закрытие издания – «варварским актом» по отношению к русской культуре. Газеты оживленно комментировали письмо, различные электронные СМИ разместили его на своих порталах, руководству издательства пришлось оправдываться (весьма неубедительно). «Органы государственной власти», однако, к которым обращались академики, хранили непроницаемое молчание.

Наконец, с личным письмом по поводу судьбы словаря к президенту обратился А.И. Солженицын (3 мая 2002-го). Заметим, что Солженицын никогда и ничего у властей не просил: ни для себя, ни даже для какого-то общего блага. Сколько мне известно, это был единственный раз, когда писатель счел возможным изменить принятому им правилу. В письме на имя Путина Солженицын называл словарь «бесценным достоянием отечественной культуры», напоминал, что он уже завоевал «мировое признание глубиной и объемом содержания», и просил у президента содействия «в спасении уникального памятника русской литературе».

Письмо сумели передать – оно достигло адресата. Говорят, президент был поражен малостью просьбы, позвонил Солженицыну и лично заверил его, что не даст погибнуть уникальному проекту.

Казалось бы, можно радоваться: наконец-то «вертикаль власти» сработала для пользы культуры. В редакции стало известно о звонке президента Солженицыну, а его обещание было воспринято как настоящий триумф филологии: авторы словаря и его редакторы праздновали победу. Как потом выяснилось, преждевременно.

На завершение издания требовалось 30 млн рублей. В масштабе государственных расходов – сущие копейки. Не могу понять: то ли резолюция президента «Оказать содействие», начертанная на солженицынском письме была какая-то не такая, то ли эти резолюции мало что значат для чиновников, но просьбу президента откровенным образом замотали. Письмо было спущено по инстанциям. От Матвиенко к министерствам (культуры, печати и образования). Два из них просьбу президента проигнорировали. Министерство культуры, после долгих и унизительных хождений представителей редакции с протянутой рукой, – так уж и быть, согласилось выделить аж 8% от необходимой суммы.

Словарь «Русские писатели» - проект принципиально другого рода. В нем статьи не компилятивные, а исследовательские

«А может, они много просили?» – предвижу вопрос. Отвечу: просили по минимуму. Согласно смете расходов. Такой скудной, что даже непонятно, как на эти деньги можно прожить. Редактор, квалифицированный филолог, часто с научной степенью, зарабатывает, работая над словарем, 7–8 тысяч в месяц. На чай с хлебом, короче. Авторы же словаря получают за статью от 2 до 15 тысяч в зависимости от объема. Но и та, что стоит 2 тысячи, требует месяца три работы. Эти деньги и были заложены в смете. Понятно, что не за гонорар тут работают и не за зарплату. А ведь есть еще технические работники, денег требуют архивы, библиографические службы. Хоть по минимуму, но и им надо платить. Тем не менее на скудную подачку Министерства культуры редакция довела пятый том почти до готовности. Но тут деньги кончились и руководство издательства, которому надоело непокорное подразделение, редакцию уволило, а проект закрыло.

И снова отечественные гуманитарии встали на защиту словаря. На научном портале Ruthenia.ru 18 февраля 2005 года было размещено письмо ученых, призывавших спасти уникальный в отечественной культуре, да и в мировой практике, научный проект. Под письмом стояло несколько десятков подписей – весь цвет современной гуманитарной науки.

Пресса также активно включилась в защиту словаря. «Пощечиной не только гуманитарному сообществу, но всему прошлому русской литературы» назвал Андрей Немзер решение об увольнении редакции, предсказав, что «славной истории» этой редакции когда-нибудь будут посвящать ученые труды.

«Когда издание будет завершено, оно автоматически войдет в золотой гуманитарный фонд не только русской – мировой науки... Тихое счастье специалиста, подспорье преподавателю, поучительное чтение для всех», – писал Александр Архангельский, констатируя отсутствие у политической элиты понимания роли культурного наследия в созидании дня сегодняшнего. «Русские писатели закончились», – сетовал Юрий Арпишкин на действия дирекции издательства и российской бюрократии, несмотря ни на какие путинские резолюции не желающей отдать бюджетные деньги на выдающийся научный проект. «В конце концов, если государство претендует на какую-нибудь культурную политику, в чем же она должна заключаться, как не в поддержке таких изданий».

А член-корреспондент РАН Александр Лавров не без ехидства напомнил , что на самом деле «словарь «Русские писатели» является самым важным и самым культурно значимым проектом, который осуществляет издательство «Большая российская энциклопедия». «И очень странно и дико, что руководители издательства не отдают себе в этом отчета».

Видимо, под натиском общественного мнения руководство издательства дрогнуло и решило не закрывать проект, ограничившись выведением за штат непокорной редакции, увольнением (дабы не потерять лица) ее заведующего Антона Рябова и назначением на эту должность Михаила Эдельштейна. Казалось бы, победа. Вот и пятый многострадальный том вышел. И презентация состоялась. И народу немало собралось. И хороших слов понаговорили. И в прессе будут положительные рецензии.

Но праздновать рано. Отсутствие кого-либо из руководства издательства на презентации пятого тома говорит само за себя: проект этот остается для «Российской энциклопедии» чужим и нелюбимым. Почему? Вот на это нелегко ответить. Казалось бы, прямая выгода: оседлать общественное мнение, выбивать деньги на словарь, используя письмо с резолюцией Путина как козырную карту, а не стоять поперек дороги, рискуя собственной репутацией в истории. Но, наверное, есть чувства превыше здравого смысла. Почему мачеха Золушки не любит свою работящую и добрую падчерицу и души не чает в ленивых и кособоких дочерях? Так уж получилось, что проект словаря достался в наследство руководству издательства, пришедшему делать «Большую российскую энциклопедию», и оказался не родным дитятей, а падчерицей.

Впереди еще два тома. Чтобы завершить работу над ними на том же научном уровне, требуется время (еще лет пять) и совсем уже небольшие деньги – по меркам государства. Примерно 12 млн рублей.

Как раз на днях я прочла, что стоимость земли на Рублевке дошла до 150 тыс. долларов за сотку. Таким образом, стоимость культурного проекта, которым по праву могла бы гордиться страна, – это три сотки рублевской земли, на которых может уместиться разве что крыльцо от возводимого особняка.

Взвинчивают же рублевские цены, как утверждают риелторы, не столько бизнесмены (которым всегда есть куда вложить деньги), сколько чиновники, которые не знают, куда их девать. Не оттого ли в их карманах так много денег, что на проекты вроде издания словаря выдается лишь 8% от выделенной суммы, даже несмотря на резолюцию президента?