Екатерина Сальникова: Нежный образ ЦРУ

На минувших выходных прошел ряд художественных боевиков – иначе не назовешь – про секретные, закрытые и особые организации, работающие на интересы государства или на свои внутренние интересы. Но никак не на интересы конкретных простых смертных.

«Превосходство Борна» по Первому каналу продемонстрировало все прелести амнезии у суперагента и нацарапало слабоватую картину российских странностей. «Пассажир 57» по НТВ показал, как справляются с кошмарным террористом агенты ФБР. «Избыточная сила – 2» по НТВ рассказала историю о бывших членах особого подразделения, превратившихся в киллеров после ухода с госслужбы.

Обилие фильмов про спецслужбы не утяжеляет телесетку и не омрачает, но, скорее, высветляет. Образ мира эти фильмы уже не портят и даже не драматизируют

«Прямая и явная угроза» целых два раза прошла по ТНТ, чтобы все успели полюбоваться неподкупным и несгибаемым заместителем директора ЦРУ в исполнении Харрисона Форда. А в «Цене страха», тоже по ТНТ, в центре событий оказался умный-преумный церэушник, отмазывающий Россию от очередного теракта в США.

В «Без вести пропавших» по ТВ-3 расследовалось дело о тайных лагерях для американских пленных во Вьетнаме. Там тоже не обошлось без особых уполномоченных империи США.

В данном контексте умилял своим попаданием в тему анимационный сериал Totally Spies (ТНТ). Его главные героини, длинноногие школьницы из Беверли-Хиллз, являются спецагентками закрытой тайной организации...

Наивным приветом из отчаянных 1990-х смотрелась наша «Живая мишень», где помимо мафии и продажной власти действует агент КГБ. И даже наш расчудесный суперагент Матвеев в облике Игоря Костолевского отметился в очередных кошмарах русского криминального триллера «Шпионские игры: месть» (НТВ).

Да, мир стал принципиально иным. А будет еще более иным. Об этом, как всегда, опосредованно свидетельствует популярная культура конца XX – начала XXI века.

Дело не в том, что раньше у нас никогда не показали бы залпом столько картин на означенную тему. Раньше эта тема принадлежала всецело сфере политики. Теперь она вливается в общесоциальное проблемное поле, утрачивая свою узость, специфику и грозный оттенок.

Фильмы про ЦРУ, равно как и про другие аналогичные организации, интересны уже не этической трактовкой изображаемых структур. Как и везде, тут есть хорошие церэушники и плохие церэушники. В одном случае фильм выводит всю организацию в достойном виде, в другом случае – скорее негативно. Однако и та и другая позиция – всего лишь правила одной отдельной игры.

Трактовка же темы современной эпохой состоит в том, как эта тема смотрится. Хорошо она смотрится! Воодушевляюще. Оптимистично. Парадокс состоит в том, что обилие фильмов про спецслужбы не утяжеляет телесетку и не омрачает, но, скорее, высветляет. Образ мира эти фильмы уже не портят и даже не драматизируют, потому что этот образ и так достаточно мрачен, страшен и удручающ. Правда, яркости и вариативности тоже не отнять.

Что видит и показывает российская современность в образах ЦРУ и иже с ним? Реабилитацию прошлого и надежду на улучшение будущего.

Во-первых, наше общество чрезвычайно устало нести ношу критического отношения к советскому прошлому. В постсоветские годы наши СМИ развивали идею о монструозности советской власти, о беспрецедентной жестокости и цинизме советского государства. КГБ выступал и продолжает выступать средоточием самых темных образов советской истории. «Такого не было нигде» – под этим внутренним лозунгом делалось немало программ, фильмов, сериалов.

Современное массовое сознание переводит разговор в другую плоскость. «Посмотрите, что творилось и творится там, за океаном. Везде не лучше. Так что успокойтесь», – говорит наша телесетка с помощью своего наполнения.

Трудно жить с бесконечным чувством вины, изгойства, чужеродности ценностям демократии, эталонам западной государственности. Россия XXI века нуждается в признании, что государство как феномен – это машина, весьма склонная к бесчеловечности и антигуманности вне зависимости от общественно-экономического строя и идеологии. Наше ТВ постепенно адаптирует свою аудиторию к тому, что государство никогда не станет сплошной розовой поляной демократических свобод.

И есть ощущение, что общество готово адаптироваться к сему факту. Оно дозрело.

Потому что ведь трудно бороться с тем, что сильнее тебя. Трудно сознавать всю относительность любых побед над негативной стороной государственности.

Хищник есть хищник. Работа есть работа. ЦРУ есть ЦРУ. Государство есть государство. А уж капиталистическое оно или социалистическое, республика или монархия, с президентом или с генеральным секретарем...

Современная позиция, которую предлагает себе общественное подсознание, состоит в самоустранении из борьбы против всяческих неизбежностей. Это приглашение то ли к стоическому игнорированию государственного несовершенства, то ли к социально-политической пассивности. Кому как удобнее.

Фильмы про ЦРУ, равно как и про другие аналогичные организации, интересны уже не этической трактовкой изображаемых структур

В любом случае греет косвенное признание за родным государством лишь типичных и брутальных особенностей государства как такового. Так у народонаселения России и СНГ уничтожается чувство неполноценности.

Во-вторых, образы работников спецслужб и сюжеты о спецслужбах являются приятным переключением с проблемы обогащения – центральной для нынешнего российского мира – на что-то принципиально иное. В таких сюжетах тоже показан прагматический мир. Но прагматика, как правило, не носит коммерческого оттенка. В фильмах о ЦРУ люди гибнут и отправляют на гибель других не за металл, а за какие-то более существенные и одновременно эфемерные вещи. Россия сейчас переживает стресс от включения все больших масс населения в лихорадочные гонки за деньгами. В ЦРУ и прочих спецслужбах интерес к деньгам никогда не доминирует. Разыгрываются политические карты, социальные карты. Все-таки не деньги там во главе угла, а нечто другое – личностное самолюбие, амбиции политиков, жажда влияния на мир и присутствия в мире, интересы общественных деятелей, профессиональных группировок, государств. В контексте меркантилизации России это даже похоже на мутации человеческой духовности...

В-третьих, современная жизнь настолько хаотична, парадоксальна и даже абсурдна, что образы любых спецслужб придают элемент разумного объяснения действительности. Проще смириться с политическими катастрофами и экономическими кризисами, если они планируются где-то кем-то и для чего-то. Неприятно признавать снова и снова, что политические события в значительной мере обусловлены случайностями и большими стихийными процессами. В конце концов, действия спецслужб можно скорректировать, спецоперации можно отменить. А у случайностей и стихий в принципе не может быть хозяина.

Классический детектив любим широкой аудиторией в том числе за то, что в основе жанра – гарантия пристального интереса следователей и поборников правосудия к запутанным преступлениям. Детектив словно утешительно заверяет простого человека в том, что его беда – если она хоть как-то связана с чьими-то незаконными действиями – обязательно будет исследована, а ее суть выявлена. Потому что за эту единичную беду возьмутся высокие профессионалы.

А кто такой спецагент, должностное лицо ЦРУ или еще кто-либо подобный? Это образ высокого профессионала. Его можно обвинить в чем угодно, только не в некомпетентности.

Люди переходят из одного дня в другой день, то и дело убеждаясь, что должностные лица вокруг плохо работают. Учителя плохо учат. Врачи плохо лечат. Служащие плохо составляют документы. Продавцы плохо сдают сдачу. Сантехники плохо чинят. Высокие служащие плохо придумывают социальные программы. Экономисты плохо понимают финансовые нужды рядовых граждан и предприятий, уж не говоря об управлении макропроцессами макроэкономики. Политики... Перечисление можно продолжать долго.

Приятно лелеять надежду на то, что есть где-то спецслужбы, состоящие из компетентных лиц. Приятно также видеть, что это не есть решение всех проблем, а потому нечего так уж убиваться, когда кто-то где-то делает что-то непрофессионально на своей должности. Если возникнет уж совсем патовая ситуация и просто правительство, просто государственные институты окажутся бессильны... Если в этой ситуации интересы индивида совпадут с интересами государства – а такое тоже бывает, – спецслужбы придутся весьма кстати.

Ярко индивидуализированные образы Мэтта Деймона или Харрисона Форда, Мела Гибсона или Роберта Де Ниро, красивые рисованные куколки с фигурками Барби и прытью Джеймса Бонда, наши ли немеркнущие звезды – все работают на идеал спецслужбы с человеческим лицом. Они устраняют самый главный страх – страх того, что с людьми из всяких государственных закрытых организаций нельзя наладить никакой человеческий диалог, что они всегда смотрят сквозь тебя и что ты перед ними всегда заведомо виноват.

Так что на телеэкране оказалось сгруппированным все то, чего современное популярное сознание еще не перестало опасаться, но о чем уже начинает подумывать как о приемлемом «варианте». Куда жаловаться. На что уповать. И потом, как вырваться из массы безвластных, бесправных, никем не принимаемых в расчет, нигде не ценимых?.. В каждом государстве свои аналоги ЦРУ. А потому, фигурально выражаясь, в церэушники пойду, пусть меня научат. Еще немного – и спецагент может стать синонимом талантливого и пробившегося человека.