Дмитрий Алексеев: Икра

Икра – главный символ предновогодней России. Да, впрочем, и просто России. Без календарных или любых других привязок. Кому, как не нам, поедателям круглых, как солнце, блинов и любителям нарезанных вдоль вареных вкрутую яиц, лучше всего известно, что икра подходит к любому событию и не нуждается в особом поводе.

Белужья, осетровая, севрюжья, крупнозернистая, мелкозернистая, паюсная – вот они, русские синонимы успеха и процветания. «Чернелась в серебряных ведрах, в кольце прозрачного льда, стерляжья мелкая икра, высилась над краями горкой темная осетровая и крупная, зернышко к зернышку, белужья. Ароматная паюсная, мартовская, с Сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах; далее сухая мешочная – тонким ножом пополам каждая икринка режется – высилась, сохраняя форму мешков, а лучшая в мире паюсная икра с особым землистым ароматом, ачуевская-кучугур, стояла огромными глыбами на блюдах...» – так обрисовывал русское икорное изобилие главный жизнеописатель московский Гиляровский.

Как раз в последнем месяце года икра обретает какое-то возвышенное, почти мистическое значение

По прошествии более ста лет отношение к икре не изменилось. Жирные, круглые, заманчиво блестящие рыбьи яйца по-прежнему ассоциируются со счастьем и достатком. Не зря именно икра стала материалом для создания одного из самых запоминающихся образцов современного искусства 90-х годов прошлого века – картины, где фраза «Жизнь удалась» написана черной икрой по фону из красной.

И все же именно на Новый год страсти в жанре «красное и черное» (да такие, что и не снились Стендалю) достигают своего апогея. Как раз в последнем месяце года икра обретает какое-то возвышенное, почти мистическое значение. Пока распятая меж ножек перевернутой табуретки или пересаженная в ведро с мокрым песком елка – пластиковая и наборная или живая и благоухающая – ожидает подарков, икорный ажиотаж охватывает державу. Население скупает жестяные и стеклянные банки (пик спроса на икру традиционно приходится в России на Новый год), отдельные граждане демонстрируют в ресторанах и икорных барах свои предпочтения в отношении оттенков цвета и вкуса.

Это только публике несведущей кажется, что цвет икры идентичен ее названию. В реальности истинные гурманы знают десятки окрасок этого деликатеса. К примеру, черная икра может быть темно-бронзовой (осетровая), серебристо-серой (белужья), иссиня-черной (севрюжья) и даже ярко-желтой… Именно такой цвет имеет уникальная икра «альмас», которую мечут белуги-альбиносы. Случаи их поимки чрезвычайно редки. В Иране «альмас» была деликатесом исключительно для шаха, нарушители табу лишались правой руки. Это правило уже давно не действует, но спрос на белую икру по-прежнему чрезвычайно высок. При этом чем светлее икра, тем выше она ценится. Самая светлая добывается только из рыб старше ста лет. Если стоимость обычной белужьей икры – около 4 тысяч американских рублей за килограмм, то цена светло-желтого эквивалента достигает 30 тысяч долларов.

Итак, Новый год и икра – немыслимые друг без друга субстанции. Сейчас уже сложно представить, что совсем недавно поиск заветной баночки был чуть ли не главной предновогодней задачей семейства. Это только в рассказах коммунистически ориентированных старушек вся Советская страна только и делала, что пережевывала черную икру из килограммовых жестяных банок. В реальности икра была скорее атрибутом анекдотов, чем реальной жизни. Лучшее тому подтверждение – анекдот про рабочего, выковыривающего глаза у килек, дабы продемонстрировать иностранной делегации, что советские труженики перекусывают бутербродами с «черной икрой».

Икру в Советской стране можно было получить в трех местах: в буфете Большого театра, на избирательном участке (так привлекали население выполнять свой гражданский долг) и в столе заказов в составе продуктового набора вкупе с вожделенной банкой шпрот, заветной палкой финского сервелата, бутылкой советского шампанского и сахаром в нагрузку.

Икорница Faberge

Но, слава богу, мы давно забыли времена, когда баночка икры, надежно спрятанная в глубинах морозильной камеры, месяцами ожидала своего часа, чтобы стать главным украшением праздничного стола за пару часов до боя курантов. При этом верность традициям сохранилась.

Пока дети в ожидании кульминации «Иронии судьбы, или С легким паром!» нарезают длинными тесаками вареные вкрутую яйца, чтобы затем триумфально украсить их черными и красными бусинами, почтенные матроны и счастливые главы семейств бережно кладут празднично украшенные свертки под елку. А дальше все как и определено неписаным ритуалом: президент с непокрытой головой произнесет пару торжественных и понятных каждому слов на фоне голубых кремлевских елей, бой курантов, шампанское, салат оливье, вручение долгожданных подарков…

«Неистов тот, кто поздравляет человека, наилучшее создание Божье, с бездушным новым годом. Как можно желать здоровья человеку бесчувственными предметами? Перекрестись, образумься, прокляни дьявола и впредь не поздравляй». Этими словами князя Курбского, в принципе, можно было бы и закончить это размышление на икорно-новогоднюю тему. Однако у медали, как известно, всегда две стороны. И на подарки языческого происхождения можно посмотреть и в ином свете. Например, как на символы духовного света и спасительных плодов благодати Божьей, ведь, когда Христос родился, понесли деревья ему подарки: яблоня – яблоки, вишенка – вишни.

К тому же раз сфера наших приоритетов сместилась с поиска баночки икры, финского сервелата и бутылки советского шампанского в сторону икорниц от ведущих ювелирных брендов, значит, все-таки что-то в нашей стране изменилось к лучшему. И хотя мы с супругой не едим черную икру (при сегодняшнем размере поголовья осетровых и уровне браконьерства покупать ее в России – примерно то же самое, что украшать столовую шкурами леопарда, амурского тигра и слоновыми бивнями и переплавлять сиракузские декадрахмы и римские аурелиусы, чтобы сделать золотой унитаз), икорница супруге, безо всяких сомнений, придется по душе. В нее можно положить икру красную, заморскую баклажанную или даже мед или варенье. Да, в конце концов, красивая вещь всегда в хозяйстве пригодится.