Борис Кагарлицкий: Петербургская повесть

Нам повезло. В отличие от многих других делегатов РСФ, нас не снимали с поездов, не задерживали, не рвали у нас паспорта. Для кого-то путешествие сложилось куда более драматично. Некоторые не смогли выехать из родного города. По всей стране проходила операция «Заслон», целью которой было остановить экстремистов, едущих срывать саммит. Озабоченные представители силовых ведомств рыскали по вокзалам и аэропортам со списком этих самых экстремистов. Список переписан был почему-то от руки. Кто и как его составил, так и останется, видимо, загадкой, недоступной для современников и совершенно неинтересной для будущих историков. Не меньшая загадка, каким образом и по каким критериям фамилии попадали в список.

В Екатеринбурге сняли с поезда Василия Старостина – лидера Сибирской конфедерации труда. До Северной столицы он так и не доехал. А вот активиста троцкистской организации «Социалистическое сопротивление» Ивана Овсянникова задерживали три раза, но каждый раз отпускали.

Нормальная жизнь, разумеется, была нарушена, но наученные горьким опытом празднования 300-летия города петербуржцы ожидали гораздо худшего

Он три раза прошел по статистике и у милиции, и у правозащитников, а затем благополучно гулял по стадиону Кирова. Другому троцкисту, из группы «Вперед», повезло меньше. Если верить милицейскому протоколу, студент-философ Александр Игнатюк из Саратова, как только вошел в отделение милиции, сразу принялся грязно ругаться, все вокруг крушить и бросаться на сотрудников. Пришлось его на 15 суток изолировать. Вместо того чтобы выступать на форуме, молодой философ отправился подметать улицы в Саратове. Впрочем, продолжалось это недолго. Еще до окончания форума его отпустили, обнаружив ошибку. Оказывается, крушил отделение кто-то другой.

А вот красноярский активист Роман Бурлак и вовсе стал среди левых эпическим героем. Его останавливали два раза, причем каждый раз итогом встречи с милицией становилось исчезновение паспорта. Первый раз неприятность случилась в поезде. Милиционер вежливо попросил у него документы, а спустя несколько минут вернулся озадаченный и сообщил, что какая-то девушка выхватила паспорт у него из рук и выкинула в окно. Без паспорта ни ездить, ни летать нельзя. А кругом тайга, понимаете…

В общем, ссадили Бурлака на каком-то полустанке и поселили в гостиницу. Без паспорта. По особой просьбе правоохранительных органов. А на всякий случай нашли в поезде какое-то непонятное вещество. То ли взрывчатка, то ли сахар. Пошли проверять. Но добрые сибирские копы сразу предупредили – волноваться нечего. Просто посиди, подожди, не дергайся, и все хорошо будет. Бурлак заинтересовался, а как насчет пропитания. «Ну, ты же в Питер ехал? Наверное, деньгами запасся? Вот и купи теперь на все деньги себе водки».

После того как взрывчатку не обнаружили, Бурлак вернулся домой, немного подумал и вспомнил, что у него есть еще и загранпаспорт. С этим паспортом направился он в аэропорт, но тут, как назло, опять стали случаться чудеса. При регистрации на рейс 669 Красноярск – Санкт-Петербург милиционер, находящийся за стойкой регистрации, по доброте души предложил Бурлаку обменять свой билет на новый, так как возле его фамилии билет «затерт». В течение пятнадцати минут Бурлаку меняли билет, но, как выяснилось за стойкой регистрации, немного ошиблись с числом отправления самолета – 21 июля вместо 12-го. Бурлаку вновь пришлось менять билет. Процедура затянулась, а в итоге странным образом был утерян и загранпаспорт.

Грустный беспаспортный Бурлак возвратился домой и обнаружил под дверью дома целую делегацию людей в штатском и в форме. Все они столпились возле машины, от которой зачем-то тянулись провода к ближайшему столбу. Затем полил дождь, и делегация сиротливо спряталась в подъезд «экстремиста». Перепуганные соседи, не разобравшись в ситуации, заподозрили бандитский налет и хотели вызвать милицию. А местные средства массовой информации за судьбу Бурлака очень волновались, расспрашивали подробности, но в эфир ничего не выдавали. По местному радио вместо запланированного Бурлака выступил географ, который очень увлекательно рассказывал про то, как он составляет карты города и края.

Неудивительно, что участники нашей конференции ехали в Питер с нездоровым любопытством: а вдруг их тоже внесли в загадочный список? Оно, конечно, почетно, но уж больно хлопотно. На всякий случай лидер Всероссийской конфедерации труда Борис Кравченко взял с собой распечатку протокольной съемки, сделанной в Кремле. Путин принимает профсоюзных лидеров. Хотя на меня фотки большого впечатления не произвели. Ощущение такое, что монтаж: на одном Кравченко с манекеном Путина, на другом Путин с манекеном Кравченко. На третьем – два манекена.

Добраться в Северную столицу без приключений нам все же не удалось. Однако операция «Заслон» на сей раз была совершенно ни при чем. Выехав из Москвы в ночь на 12 июля, мы встали где-то возле Твери. Под утро обнаружилось, что стоит вся железная дорога: украли 400 метров кабеля.

Последний поезд в Питер пришел около 6 часов утра, потом все встало. Делегаты нашей конференции и Социального форума застряли в поездах, разбросанных на всем протяжении пути между двумя столицами.

«Итог 15 лет неолиберальных реформ», – меланхолично констатировал Кравченко.

Поезд стоял четыре часа. В этот момент я как-то очень ясно почувствовал, что хотел сказать Илья Кормильцев в песне «Скованные одной цепью»: «Здесь составы вялы, а пространства огромны». Послав SMS-сообщение Кормильцеву, я тут же получил от него заинтересованный вопрос: «А суставы уже сминают?»

«Нет, – пояснил я. – Это следующая часть программы».

Особенно нервничали панки, которые под каждым кустом видели фашистов и скинхедов, приготовившихся избивать антиглобалистов

Простояв без толку четыре часа, составы наконец тронулись. Мы прибыли на место около часу дня. Тем временем в Ленинградском дворце молодежи уже открыли конференцию. Всего открывали ее три раза. С прибытием каждой новой группы делегатов приходилось начинать все сначала. «Кажется, это рекорд, – констатировал Михаил Бри из немецкого Фонда имени Розы Люксембург, выступавшего соорганизатором конференции. – Такого в моей жизни еще не было».

В самом Петербурге все оказалось не так страшно, как ожидали. Аэропорт закрыли, но на сравнительно недолгое время, транспорт ходил. Нормальная жизнь, разумеется, была нарушена, но наученные горьким опытом празднования 300-летия города петербуржцы ожидали гораздо худшего.

Время от времени в ЛДМ приходили группы людей со стадиона Кирова, рассказывая очередные истории про аресты, задержания и прочие неприятности. Особенно досталось анархистам. Уже в Питере арестовали несколько человек, из них по меньшей мере трех иностранцев. Согласно предъявленным обвинениям двое немцев и швейцарец мочились на автомобили. Потом, правда, обнаружилось, что швейцарца на улице в указанное время вообще не было, его видели у кого-то из друзей на квартире. Значит, мочился из окна.

Особенно нервничали панки, которые под каждым кустом видели фашистов и скинхедов, приготовившихся избивать антиглобалистов. А описание стадиона имени Кирова, оцепленного милицией, ОМОНом и автоматчиками, вызывало в памяти образ военного переворота в Чили. Участники форума стихийно переименовали стадион Кирова в «стадион имени Пиночета» и ждали, когда ворота запрут окончательно.

Мы выслушивали все эти истории, подкармливали гостей и поили их кофе. Вечером 13 июля, закончив работу конференции, мы направились на стадион.

Представшее нашим глазам зрелище было куда менее драматично, чем мы ожидали. У забора, отгораживающего стадион, действительно жарилось на солнце с полдюжины ментов. Рядом, среди деревьев, под вывеской «Зоопарк имени Чебурашки», томилась рота ОМОНа. Автоматчик в полном боевом снаряжении, каске и полевой маскировочной форме прятался от жары в тени какого-то киоска. Еще несколько людей в сером уныло качались в парке на детских качелях, помахивая в такт дубинками.

В синей палатке у ворот трое молодых анархистов выписывали пропуска. Паспорта никто не спрашивал, пропуска с документами не сверял, мы даже несколько раз обменивались аккредитационными карточками, так что мужчины проходили под женскими фамилиями, и наоборот. Никто ничего не читал.

Зато и рекламировать форум было строжайше запрещено. Время от времени к милиции подъезжали молодые люди на роликовых коньках – обычно здешний парк и стадион для этого используются – и пытались узнать, в чем дело. Люди в сером отвечали, что сами ничего не знают. Иногда говорили, что «идут учения». Один раз пояснили – «кто сюда зайдет, до конца жизни за границу не поедет». Над смыслом последней фразы я долго думал – ведь выездные визы отменены еще в СССР. Потом понял: имеется в виду международный список, куда вносятся «бунтовщики», задержанные за насилие во время демонстраций. Такой список действительно существует в компьютерах основных европейских спецслужб. Видимо, теперь отечественные специалисты смогут его дополнить. Мне стало жалко Романа Бурлака.

Описание стадиона имени Кирова, оцепленного милицией, ОМОНом и автоматчиками, вызывало в памяти образ военного переворота в Чили

Группа парней на роликах подкатила к синей палатке и, разобравшись в происходящем, сделала свои выводы. «Мне вообще-то левые идеи не нравятся», – резюмировал один из них. А затем, посмотрев на людей в серых мундирах, добавил: «Правда, эти физиономии не нравятся мне еще больше…»

Войдя наконец на стадион, мы обнаружили огромное поле, по периметру которого жалось около дюжины палаток. Кое-где висели бодрые лозунги: «Права не дают, права берут!» или «Анархия – мать порядка!». Надо всем этим господствовал огромный и совершенно проржавевший герб с двуглавым орлом.

«Замечательно! Потрясающе! – восхищался видеохудожник Дмитрий Виленский. – Все не так, все не на своем месте! Настоящий Брехт!»

Великий английский режиссер Питер Брук говорил: «Ничто не действует на зрителя так сильно, как пустое пространство сцены». На сей раз пустое пространство действовало угнетающе. Правда, к вечеру 13 июля прибыл автобус, полный украинцев. На стадионе сразу же появилась еда. Все ждали футбольного матча Россия – Украина. Андрей Коновал из Ижевска тут же направил киевлян в синюю палатку – сменить окончательно разомлевших на жаре анархистов.

Спустя несколько минут появился и редактор сайта «Коммунист.ру» Виктор Шапинов, радостно сообщивший украинским товарищам, что сейчас приедет Федеральная миграционная служба и будет их переписывать. «По какому праву? – взорвался киевский публицист Андрей Манчук. – Мы же имеем право на 90 дней без регистрации!» «Ты, что, не понял, где находишься?» – уточнил Шапинов. «А что, у вас в России законы не действуют?» – продолжал возмущаться Манчук. «Ты не в России. Ты в городе Санкт-Петербурге», – оборвал Шапинов. Манчук замолчал и пошел за документами.

Надо сказать, что украинцы оказались единственной значимой иностранной делегацией на форуме. Многочисленные западные корреспонденты метались по стадиону, пытаясь найти антиглобалистов из Франции, Германии, Британии или из Скандинавских стран, но их там не было. Канадские журналисты искали хотя бы одного соотечественника, но не нашли. Дефицит международной солидарности – одна из проблем, которую остро выявили события в Петербурге. Как бы ни были велики трудности российских организаторов контрсаммита, какие бы ошибки они ни сделали, как бы ни разворачивалась операция «Заслон», но массовый приезд левых активистов из европейских стран резко изменил бы картину. Для любых международных мероприятий Россия – страна трудная. Сюда нужна виза, здесь для иностранца все непонятно и дорого. Куда проще подготовить протесты в немецком Ростоке к следующему саммиту «Большой восьмерки», где мы, держу пари, снова увидим массовые демонстрации. Тем не менее достаточно было потратить 5% времени и денег, что были затрачены на форум в Афинах, чтобы переломить ситуацию в Петербурге. Этим почти никто не заинтересовался. Никто, кроме нескольких анархистских групп, серьезно не проводил мобилизацию активистов на встречу в Питере. Россия среди западных левых не в моде. Под работу с ней нельзя получить гранты, это не умирающая от голода Африка, не пылающая народным гневом Латинская Америка. Организаторам международных форумов российские левые интересны только как представители еще одной – очень большой – страны, способные добавить колорит многотысячной демонстрации в какой-либо из западных столиц. А для этого развивать движение не нужно, достаточно перевезти на автобусе через шенгенскую границу несколько десятков человек.

Впрочем, организаторы нашего форума сами приложили руку к его провалу. Форумы ведь проводятся не просто так, а для того, чтобы привлечь внимание общества к социальным проблемам, вызывать сочувствие и подтолкнуть людей к борьбе за свои права. Это значит, что форумы должны быть не просто смотром сил нескольких радикальных групп, а открытой встречей, направленной на развитие массового движения. О манипуляции, отсутствии открытости при принятии решений говорили почти все, с кем приходилось столкнуться во время контрсаммита. Общение с прессой превратилось в самоцель – журналистов и вправду было множество. А о работе с собственной социальной базой как-то не очень задумывались.

Представшее нашим глазам зрелище было куда менее драматично, чем мы ожидали

Легко понять, почему власти делали все возможное, чтобы форум изолировать, но парадокс в том, что многие его организаторы делали то же самое! Чего стоят одни только заявления в прессе о том, что надо обязательно проводить несанкционированные акции. Если уж вы такие акции решили организовать, зачем орать об этом на каждом шагу?

Такой облик форума отталкивал не только «обывателя», но и многих сочувствующих. Например, многие лидеры свободных профсоюзов, увидев, как идет подготовка, наотрез отказались мобилизовать свой актив на участие в РСФ. Алексей Этманов, знаменитый лидер профсоюза на «Форде», заявил, что совершенно не видит смысла в подобном мероприятии. Кравченко был более корректен. «Людей можно вести под дубинки, даже под пули, когда понимаешь, ради чего. А что тут? Возможность покрасоваться перед прессой?»

В ходе форума были важные дискуссии – самые полезные и интересные из них касались того, почему движение начало буксовать, что надо менять в нем самом. А то, что кризис назрел, форум показал очень рельефно. На стадионе имени Кирова зарегистрировалось, включая прессу, около полутора тысяч человек, но одномоментно там никогда не было более 300 участников. Люди приходили и тут же уходили.

Обещанная потасовка все-таки случилась. Около 200 человек пытались 15 июля вырваться со стадиона, но не смогли преодолеть ограждение. Стадион на некоторое время действительно блокировали, потом снова открыли. А на митинге, организованном КПРФ при участии «объединенной оппозиции» (от «Яблока» до НБП), около 30 человек пытались устроить прорыв. Результат – как всегда: одни избиты, другие арестованы. Среди задержанных, как всегда, некоторое число совершенно случайных людей, которые к «прорыву» отношения вообще не имели.

Зачем был нужен этот «прорыв»? «Ради нескольких строчек в газете»?

Разумеется, организаторы подобных прорывов ориентируются на западный опыт, точнее, на «картинку», которую передало российское телевидение из Сиэтла, Праги, Генуи или Парижа. Эту «картинку» они и пытаются добросовестно имитировать. Однако смысл происходящего совершенно иной.

Во-первых, встает очень простой вопрос – куда прорываться и с какой целью? В Сиэтле и Праге демонстранты ставили перед собой конкретную задачу заблокировать проведение официальных встреч. И эта задача достигалась. Куда и зачем прорывались в Петербурге, не могли толком сказать даже организаторы акции.

Во-вторых, прорывы в Праге и Сиэтле были успешны потому, что в них участвовало несколько тысяч, иногда десятки тысяч человек. Иными словами, речь шла о массовом движении. Таком же, как движение против «монетизации льгот» у нас в 2005 году. И в-третьих, демонстранты пользовались поддержкой значительной части, если не подавляющего большинства, общества (достаточно вспомнить Францию несколько месяцев назад). Их действия вызывали у «простого гражданина» не ужас или недоумение, а однозначное сочувствие.

Саммит «Большой восьмерки» в Петербурге сам по себе вряд ли можно назвать удавшимся. Протокол о вступлении России в ВТО не подписали, разногласия по проблемам энергетики преодолены не были, и никакие дипломатические улыбки и шутки на пресс-конференции не могли скрыть явных противоречий между позициями Кремля и Белого дома. Между тем если в Сиэтле или Праге действия протестующих привлекали внимание общественности к неудаче официальной встречи, то в Петербурге – наоборот. Фактический провал контрсаммита затмил проблемы «Большой восьмерки».

Политические и экономические перемены невозможны без понимания и поддержки общества. Движение, которое не хочет или не может этого понять, неспособно и что-либо изменить. Оно может существовать лишь для самого себя или для жаждущей драматичных новостей прессы.

Надо надеяться, что жертвы операции «Заслон» в ближайшее время вернутся к нормальной жизни. В некоторых случаях правоохранительным органам придется отвечать по искам пострадавших. Что касается арестованных в Петербурге, то надо сделать все возможное, чтобы они поскорее возвратились домой.

Но политические уроки из питерского опыта российские левые должны извлечь, и очень серьезные. Историю делают только массовые движения. Если мы этого не понимаем, нам предстоит не столько делать историю, сколько попадать в нее.