Олег Кашин: Юрий Гагарин и суверенная демократия

С Новым годом и Восьмым марта этот день тоже тягаться не может – уступает им по интимности. Он даже никогда не был выходным, а в России если не выходной, то и не праздник – так, строчка в отрывном календаре да повод для легкомысленной трепотни радиоведущих, заполняющих пространство между песнями бессмысленными рубриками вроде «Этот день в истории».

Отсутствие внешних признаков праздника, однако, не мешает этому дню по праву занимать особое место в сознании каждого русского человека. Кстати, это очень четко видно на фоне учрежденного в прошлом году Дня народного единства 4 ноября: чтобы новый праздник занял предназначенное ему место, должно пройти много лет, должны быть сняты фильмы, изданы книги, проведены школьные уроки и так далее, – может быть, тогда, с годами, мы привыкнем праздновать 4 ноября, выпивать за народное единство, ходить гулять к памятнику Минину и Пожарскому, пока же – ну, выходной. И все, пожалуй. По крайней мере пока.

С этим днем – совсем другая история. Здесь не нужно ничего специально разъяснять, не нужно объявлять выходной и развешивать по городам праздничные плакаты. Здесь и так все ясно. 12 апреля – День космонавтики. День первого полета человека в космос. А это – само по себе круто, и нечего здесь доказывать.

Полет Гагарина – это лучший критерий, позволяющий оценить роль России в мире по состоянию на середину ХХ века

Полет Гагарина – это мирная победа, которая стоит тысячи военных побед. Полет Гагарина – это лучший критерий, позволяющий оценить роль России в мире по состоянию на середину ХХ века. Полет Гагарина – это историческое достижение, не подлежащее ревизии. Все что угодно можно поставить под сомнение, в полете Гагарина усомниться невозможно. Тот случай, когда даже врагам не стоит скрежетать зубами, – настолько все очевидно. Даже сейчас, когда я пишу эту колонку, мне трудно подобрать подобающие слова, потому что здесь не нужно никаких слов. Рано или поздно день 12 апреля обязательно станет главным национальным праздником России. Главным и любимым.

Гагарин летал в 1961 году. Те времена – к сожалению, не такие долгие, как хотелось бы, – вообще интересны тем, что именно тогда, в конце пятидесятых – начале шестидесятых, словосочетание «первый в мире» настолько часто попадало в сводки новостей из нашей страны, что перестало даже кого-то удивлять. Первая в мире атомная энергетическая станция. Первый в мире атомный ледокол. Первый в мире реактивный пассажирский самолет. Первый в мире искусственный спутник Земли. И, венцом всему, – первый в мире человек, оказавшийся в космосе. Потрясающее время было.

Всем известно, какие времена предшествовали этому потрясающему времени. В конце сороковых – начале пятидесятых нашей стране было, по большому счету, нечем хвастаться. Страна, неожиданно оказавшаяся отделенной от остального мира железным занавесом, с трудом приходила в себя после разрушительной войны. Находясь на пределе человеческих сил, люди нашей страны отстраивали разрушенные города, собирали первые послевоенные урожаи с полей, за несколько лет до того бывших полями битв. Голодали, экономили. Отказывали себе практически во всем. Русская история первой половины ХХ века практически полностью состояла из «сложных времен» – первое послевоенное десятилетие не было и быть не могло исключением. Сложное и тяжелое было время, все об этом знают.

Полет Гагарина – это мирная победа, которая стоит тысячи военных побед

Не менее сложной была в те годы ситуация и в интеллектуальной сфере. Анекдотическая фраза «Россия – родина слонов», доставшаяся нам в наследство от того периода, очень наглядно иллюстрирует основной идеологический тренд послевоенного СССР. Грубая и неуклюжая «борьба с космополитизмом», оборачивавшаяся человеческими трагедями, плюс не менее неуклюжая пропаганда, вызывающая у современного наблюдателя лишь ироническую улыбку. Сейчас об этом уже мало кто помнит, но в те годы не о строительстве коммунизма и не о всепобеждающем учении Маркса и Ленина чаще всего писали в советских газетах. Гораздо более навязчиво в газетах, по радио, с трибун советскому обывателю внушалось: всегда и во все времена именно Россия была тем местом, в котором рождалось все лучшее, что имеет человечество. В Новгородской и Псковской областях археологи постоянно находили берестяные грамоты, убедительно свидетельствовавшие о том, что в этих краях люди всегда жили не менее, а то и более цивилизованно, чем в Европе. А уж более поздняя история России и вовсе была бесконечным триумфом человеческого знания. Самолет изобрел Можайский, паровоз – Черепановы, лампочку – Яблочков, радио – Попов, ракетный двигатель – Кибальчич, а самым главным человеком в биологической науке был Мичурин, который в своих исследованиях добился гораздо большего успеха, чем любой западный биолог-генетик.

Сейчас от этого обширного списка остался, пожалуй, один Попов, да и тот считается изобретателем радио наравне с Маркони. По остальным пунктам – все однозначно: паровоз – Стеффенсон, лампочка – Эдисон, самолет – братья Райт и так далее. Мичурина теперь называют «талантливым селекционером-любителем», о самолете Можайского иронично пишут, что был у него один недостаток – он не мог взлететь, а о Кибальчиче вообще забыли, тем более что его научные достижения с самого начала были сомнительными. Приходится признать, что советская пропаганда обманывала людей не только в вопросах актуальной политики, но и в вопросах истории науки.

Однако если обман насчет скорого построения коммунизма можно считать вредным и позорным, то обман насчет векового интеллектуального лидерства России в мире был очень полезным, очень правильным обманом. Именно ему, этому обману, мы обязаны блистательной чередой научно-технических побед середины прошлого столетия.

Самым главным человеком в биологической науке был Мичурин, который в своих исследованиях добился гораздо большего успеха, чем любой западный биолог-генетик

Агрессивно промывая людям мозги насчет «России – родины слонов», послевоенная советская пропаганда добилась главного: советские ученые, инженеры и конструкторы избавились от самого главного своего комплекса, заключавшегося в непоколебимой и необоснованной вере в то, что только на Западе, в Европе и Америке, могут появляться открытия и изобретения, способные изменить судьбу человечества. Повинуясь своему комплексу, наши ученые и инженеры отводили себе более чем скромную роль подражателей и копирователей западных оригиналов. История между тем отводила им совсем другую, гораздо более почетную роль – роль первопроходцев. Навязчивая шовинистическая пропаганда первого послевоенного десятилетия избавила наше научно-инженерное сообщество от их вредного и опасного комплекса, заложив основу ярких побед конца пятидесятых – начала шестидесятых. Важно понимать, что полет Гагарина – это прежде всего логическое следствие полуправды о Можайском, Яблочкове и Черепанове. А за такое следствие можно простить и саму полуправду, согласитесь.

Впрочем, доктрина русского превосходства во всем не прожила и десяти лет. В результате в конце двадцатого и в начале двадцать первого веков застарелый интеллигентский комплекс слепого следования за Западом снова дал о себе знать. На сей раз предметом «низкопоклонства» стала демократия – по умолчанию стало принято считать, будто эталон политического устройства хранится в какой-то Палате мер и весов в Вашингтоне, и наша задача – только скопировать этот эталон. Этому слепому и тупому копированию, этому комплексу мы обязаны десятилетием национального унижения, логическим завершением которого вполне могли бы стать и американские морские пехотинцы на улицах Москвы.

Слава богу, не стали. Появившаяся в последние год-полтора концепция суверенной демократии, несмотря на всю свою логическую незавершенность, несет ровно такую же миссию, которую несла советская пропаганда конца сороковых: избавиться от вечного комплекса низкопоклонства. У теории суверенной демократии есть свои недостатки, но главного благодаря ей мы уже добились: теперь мы понимаем, что монополии на демократию нет ни у кого, тем более – где-то вдали от наших границ. Мы сами заслужили право устраивать жизнь на нашей земле так, как мы того хотим. Десять лет назад мы этого не понимали. Сейчас – понимаем.

А это, помимо прочего, значит, что теперь открыт путь для новых достижений, сопоставимых с полетом Гагарина. Главное – не комплексовать.