Павел Руднев: «Золотая маска» устала бегать за шедеврами

Эти два слова с большой буквы рекламируют театр как общественный институт, являются синонимом столичной славы и ассоциируют московскую весну с пробуждением театральной активности.

«Золотая маска» – ВДНХ российского театра, которая и гордится этим, от этого же и страдает. Помпезная, «виповская», в духе западных награждений, церемония вручения национальных премий венчает трехнедельный марафон из полусотни названий: лучших свершений со всей России во всех жанрах театрального искусства – начиная от многотонной оперы и кончая куколками в полпальца, начиная от махровой классики и завершая самым крутым, шокирующим авангардом.

Так было все эти 12 лет. «Маска» выполняла роль талантливого организатора театрального пространства России, выставляя на ее поле метки, вехи и знаки качества.

Она рождала имена, она показывала Москве, чем живет провинция, и заставляла последнюю гордиться за себя, а первую гордиться за последнюю

Она рождала имена, она показывала Москве, чем живет провинция, и заставляла последнюю гордиться за себя, а первую гордиться за последнюю. «Золотая маска» попыталась восстановить баланс между провинциальной культурой и столичным истеблишментом, предлагая возможность (или хотя бы мечту) пешке выйти в королевы. Структурируя театральное пространство, «Золотая маска» заставляла поверить в то, что провинциальность – не географическое понятие, а мозговое, сугубо эстетическое.

«Золотая маска» – идеальная технология, техника успеха. Это совершенный информационный ресурс, бренд, способный донести слово «театр» не только до тех, кто ниже его, но, что важнее, до тех, кто считает себя выше его. И до тех, кто способен оплатить непомерные расходы национального фестиваля. Порой бывало – в связи с приездом какой-нибудь Новосибирской оперы, – через всю Россию перемещают целые самолеты людей (чтобы организовать показ «Аиды» в Кремлевском дворце, нужно было переместить из столицы Сибири и разместить в Москве около 500 человек, уже не говоря о многотонной декорации и реквизите).

Как событие номер один театрального мира «Золотая маска» всегда вызывала на себя огонь нелояльной прессы. Фестиваль лучших спектаклей был поводом сказать, что есть и другие мнения насчет того, что в театре лучшее. А также поводом гневливо проорать: «А судьи кто?»

Скандал сопровождал «Маску» круглогодично. Особо кризисным было четвертое вручение премии, когда режиссер Владимир Мирзоев и сценаристы церемонии Михаил Угаров и Елена Гремина устроили в Вахтанговском театре целую провокацию: торжественное вручение премий превратилось в «похороны» театра, в замогильную насмешку над идеологией успеха.

Трагический колорит церемонии в духе «Театр умер, а мы еще нет» завершился еще большим кощунством: четыре премии одна за другой на глазах столичных мэтров, пришедших за своим куском славы, уплывали Омскому драматическому театру – очень достойному режиссеру Владимиру Петрову, но совсем не бесспорному его спектаклю «Женщина в песках». Этот случай не только создал прецедент неадекватного распределения наград, но дал почву к разговорам о продажности премии.

И более того – к представлению о том, что «Маска» может как открыть карьеру (скажем, в истории фестиваля был случай, когда воронежской актрисе после получения «Маски» как лучшей актрисе России губернатор вручил ключи от новой квартиры), так и заморозить карьеру на несколько лет, как это случилось с ни в чем не повинным Владимиром Петровым.

В этом году «Золотая маска» столкнулась с более сложными вопросами – с управленческим и идеологическим кризисом. Сразу за обнародованием списка номинантов и афиши фестиваля в январе воспоследовали обвинения в коррупции и окостенении фестиваля, в однообразии имен, «обязательных» к отбору в фестивальную афишу. Возможно, с уходом продюсера Эдуарда Боякова из кресла директора премии, а скорее всего, с общим процессом «уставания» театральной идеи, из «Золотой маски» ушел креатив. И сегодня справедливыми кажутся обвинения фестиваля в бюрократическом, чиновническом подходе к делу.

Режиссер Владимир Мирзоев (фото: kinoart.ru)

У «Золотой маски» всегда был заготовлен один аргумент против любых притязаний и нареканий: «Каков российский театральный сезон, таков и последующий фестиваль». Мол, качество фестивальной афиши зависит от «плодовитости» российского театра в узкий отрезок времени, именуемый театральным сезоном.

Аргумент этот можно признать самодостаточным, а может, счесть и отговоркой. Дело не в том, что земля русская может и имеет право временно оскудевать талантами, дело в общем направлении работы. Для «Золотой маски» важно всегда осознавать диалектику между представлением о фестивале как о выставке театра с ее неизбежными «потемкинскими деревнями» и представлением о фестивале как свидетельстве ежедневной работы и «кручении» театрального дела.

«Золотая маска» как продюсерская модель всегда доказывала одну банальную истину: над собственным успехом можно и нужно трудиться. Она предъявляла Москве самую пассионарную форму провинциальной культуры – той, что не умеет замыкаться на собственных успехах, а ищет олимпийских рекордов в столичном театре или хотя бы пытается к ним приблизиться. За «Золотой маской» тянулись как за лидером, соревновались с идеалом – и в этом соревновательном азарте, заставляющем остервенело двигаться вперед и напролом, заключался цивилизаторский пафос фестиваля национального значения. Этот фестиваль пестовал тех, кто бьется головой о стенку и склонен разбивать стенку, а не голову.

«Маска» держалась удивительным сочетанием административного ресурса и креативности. Детище Союза театральных деятелей, она пользуется беспримерной поддержкой государственных и городских культурных фондов, собирая огромные бюджеты для праздника. Московские рекламные возможности (пиар «Маски» в СМИ и на улицах Москвы – колоссален по объему и роскоши) легко обменивались на поддержку провинциальных властей, имеющих самые серьезные резоны прорекламировать культуру своей области в столице.

Попасть на «Маску» – предел мечтаний театральных директоров, начальников культуры на местах и, более того, губернаторов и мэров. Одна из важнейших «Золотых масок», сильно влияющих на престиж премии у власти, – «За поддержку театрального искусства» – вручается именно главам регионов. Так было с президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым, главой Самарской области Константином Титовым, губернатором Челябинской области Петром Суминым.

Возможность прорекламироваться через театр для власти оказалась очень лакомым и недорогим сувениром. «Маска» сумела возбудить, заставить административную, бюрократическую машину тратить деньги на театр – особенно актуальна эта ситуация в провинции, где властям кажется, что культура может жить бедно, замкнуто. «Золотая маска» пробудила фестивальное движение во всей России – а без фестивалей, обмена опытом театральная кровь обычно не приходит в движение.

У «Золотой маски» всегда был заготовлен один аргумент против любых притязаний и нареканий: «Каков российский театральный сезон, таков и последующий фестиваль» (фото: ИТАР-ТАСС)

Заручившись богатой административной поддержкой столичной и провинциальной власти, «Маска» круглогодично изобретала новые креативные формы, обогащающие фестивальную жизнь. К основному массиву фестиваля добавились краткий Russian Case – выставка российского театра для иностранных продюсеров, фестивальщиков и театроведов, а также выставка-ярмарка для 60 провинциальных трупп «ProТеатр», серьезная образовательная программа с мастер-классами и семинарами.

«Маска» откликалась на новые театральные формы – с появлением в России мюзикла европейской формы в список номинаций добавился мюзикл, с развитием современной хореографии из балета выделилась отдельная номинация. Для театра внежанрового, авангардного, «странного» изобрели конкурс «Новация».

Отдельной строкой жизни «Золотой маски» стали провинциальные выездные мини-фестивали, когда «масочные» лауреаты едут в обратном направлении. В провинцию или, напротив, в страны СНГ и Балтии, прославляя всероссийский театр в удаленных от Москвы регионах.

Сегодня фестиваль действительно пришел к кризисному этапу, при этом оставаясь довольно обеспеченной финансовым и административным ресурсом машиной. Креатива стало катастрофически не хватать.

Причины следует искать в кризисе идеологии фестиваля: постоянный поиск «лучшего» настолько истончил требовательность к театру, что резко сузил круг явлений, способных преодолеть заветный барьер. Сегодня «Золотой маске» нужно срочно искать формы ухода от рекордсменской гонки, от постоянного повышения требований к театру.

Понятно, что именно ради «спортивного интереса», ради поиска «лучших из лучших», ради гонки качества фестиваль и имеет такую «звездную» раскрученность. Современный мир, нацеленный на факторы престижа и элитный способ существования, готов предоставить все свои ресурсы только самым богатым гостям, только продуктам отборного качества.

Как известно, лучше всего в Москве продаются самые элитные, самые дорогостоящие товары. Вот от этой философии сверхпрестижности «Золотой маске» следует отходить.

Надо перестать бегать за шедеврами.

В принципах отбора спектаклей для фестиваля стали преобладать такие аргументы, как товарный вид продукта, наличие бренда, «покатит тот или иной спектакль в Москве или нет». Появилось разделение на спектакли, «удобные для Москвы» и «неудобные».

Отдельной строкой жизни «Золотой маски» стали провинциальные выездные мини-фестивали, когда «масочные» лауреаты едут в обратном направлении (фото: ИТАР-ТАСС)

Качество спектакля затирается, возникает мотив «продаваемости». Можно продать или нельзя? Будет ли это выгодно экономически? Пойдет «народ» или нет? Эстетического риска стали бояться в «Золотой маске» как экономического, не желая идти напролом, на взрыв театрального мышления. Моду надо всякий раз создавать заново, не опираясь на то, что было модным сезон назад.

Бренд заставляет товар коснеть, оставаться традиционным и скучным.

«Золотая маска» стала страдать от критериев престижа, заранее установленных и якобы проверенных. Она перестала открывать новые имена и трудиться над созданием новых тенденций и новых ценностей, остановившись на использовании уже опробованных факторов успеха. Философия «выставки», «потемкинских деревень» стала преобладать над философией «театрального дела», театрального процесса, работы.

«Золотая маска» стала похожа на современный спорт, где побить рекорды людям, ограниченным самой природой и ее возможностями, можно не столько с помощью изнуряющих тренировок, сколько с помощью допинга – обнаруживаемого или не обнаруживаемого. К культуре нельзя подходить с постоянно повышающимися требованиями, культура – это процесс, ее нельзя тянуть вверх и повышать.

«Золотая маска» в идеале может сегодня либо измениться, либо все дальше превращаться в престижный, но чисто формальный, бюрократический фестиваль с четко определенными факторами отбора, гарантирующими престиж.

Но лучше ей измениться внутренне. Понять, что важнее любых «презентативных» функций будет функция ежедневной театральной работы, важнее факторов престижа будет фактор театрального дела, театрального культуртрегерства. Процесс этот важнее бесконечной гонки за результатом, удовлетворяющим самым изысканным и искушенным вкусам.

«Золотой маске» нужно перестать соревноваться с самой собой, перестать играть в конфликт хорошего с лучшим. Национальная премия должна показывать многообразие российского театра не в его результативности, а в процессе развития, в движении не обязательно вперед, но и вширь, в глубину.

Сегодня «Золотая маска» – пестрая ярмарка с товарообменными ценностями, философией купли-продажи. Идеальная «Золотая маска» – это мастерская, где важно показать работу, а не результат, ежедневную жизнь, а не праздничную возбужденность.

Сегодня «Золотой маске» просто необходимо хоть немножко подемпинговать, чтобы не обесцениться на рынке. Монополии, чтобы сохранить свое влияние, нужно перестать все время диктовать условия и цены. «Золотой маске» сегодня нужно прославлять не героев, а подвижников.