Игорь Манцов: Урок

Кроме того, исполнилось сто лет со дня рождения невольного архитектора застоя Леонида Ильича Брежнева. Копья не ломаются, никаких новых версий нет, с Брежневым все понятно.

Вспомнился один малоизвестный сюжет, имеющий отношение и к проблеме распада, и к позднесоветскому руководству, и к искусству кино, которым я по мере сил занимаюсь.

Отчетная картина - рефлексия Америки, работа над ошибками. Окружающий мир до сих пор живет вчерашним днем, судит об Америке по ее позавчерашним лозунгам

В 1977 году продвинутый критик Кирилл Разлогов был приглашен на должность советника к Филиппу Ермашу, тогдашнему министру кино, а по совместительству, кажется, еще и завотделом культуры ЦК КПСС. Ермаш руководил советским кинематографом с 1972-го по 1986-й. В сущности, это был наш настоящий генеральный продюсер. Кинематографисты той поры вспоминают Ермаша если не с благодарностью, то как минимум с теплотой. Впрочем, некоторые даже и с благодарностью.

Филипп Ермаш реально разбирался в искусстве, стремился помогать талантливым, развивал и авторское кино, и жанровое, короче, тоже был человеком продвинутым или, как говорили во времена моего детства, «пытливым». Короче, один пытливый ум, Разлогов, кладет на рабочий стол другого пытливого ума, Ермаша, кучу докладных записок и экспертных оценок. Среди них была, например, записочка, касавшаяся новых технологий. Если не путаю, уже в 1971 году Запад выбросил на прилавки магазинов первые бытовые видеомагнитофоны.

К 1977-му видеофикация западного мира шла полным ходом. Подчеркиваю, речь о массовом человеке, о рядовом обывателе! Даже он в 1977 году распространял и получал визуальную информацию как и где хотел. В среде же профессионалов, в среде, допустим, военспецов дело зашло еще дальше, спецмагнитофоны были много круче.

Итак, продвинутый критик предлагает обратить пристальное внимание на проблему видео и на связанный с этим обстоятельством социокультурный переворот. В СССР тем временем усиленно ловили диссидентов с бумажными ксерокопиями, каковые и принимались за предельное антиобщественное зло. Когда продвинутый министр кино переправил записку в КГБ и ЦК КПСС, там даже не повели бровью. Из обеих инстанций пришел одинаковый ответ: «К нам это никогда не придет!»

Филипп Ермаш

Я, что называется, фигею. Цены на нефть – дело вторичное, и я об этом уже писал. У высшего руководства страны не было элементарной фантазии. В их прагматичных головах не помещалось никакой сверхреальности, никакой, извиняюсь за выражение, трансценденции. «К нам это никогда не придет!» - да это же форменное государственное преступление.

Вот сходный пример. Известный экономист Виталий Найшуль рассказывает о том, как в конце семидесятых он обнаружил, что существующая система вот-вот столкнется с непреодолимыми трудностями. Подобно Левше, Найшуль вознамерился достучаться до небес. Помните, лесковский Левша обивал пороги царских покоев: «У англичан ружья давно кирпичом не чистят, надо, чтобы и у нас не чистили!» Что же, судьба тульского ремесленника была незавидна, а Россия после его безвременной кончины вчистую проиграла Крымскую войну.

Найшуль говорит («Революция и справедливость», М., ОГИ, 2005): «Я пытался действовать через власть и обсуждать новые идеи. Но там все было глухо. Максимальная высота была – заведующий отделом сельского хозяйства Госплана и заведующий отраслевым отделом ЦК. Это два самых высоких человека, с которыми обсуждались такого рода идеи».

«Максимальная высота». Получается, на самых важных общественных фронтах наша максимальная высота – чуть выше плинтуса. Как это происходит, почему такой вот странноватый отбор человеческого материала, чем, наконец, занимались в это время вышестоящие? Видимо, ценами на нефть. До поры до времени торжествовали, но после-то прослезились.

Посмотрел крайне любопытную американскую картину «Little Miss Sunshine». Если коротко, фабула такова. Рядовая американская семья: муж с женой, сын с дочкой, папа мужа, брат жены. Все эти люди облучены так называемой «американской мечтой», то бишь идеологией обязательного тотального успеха. Муж, глава семейства по имени Ричард, даже придумал некую дебильную теорию под названием «Девять шагов».

Согласно этой теории всякий человек способен в короткий срок достичь так называемого успеха, ему нужно всего-навсего играть по правилам, нужно быть рационалистом. Так же, видимо, рассуждали и советские лидеры, слепо поставившие на «единственно верную идеологию».

Фрагмент лекции Ричарда: «Существуют две группы людей: победители и проигравшие. Внутри каждого они есть, это сущность нашего бытия. Ваш внутренний победитель ожидает пробуждения и возможности завоевать весь этот мир… Я хочу, чтобы вы открыли этот мир и стали чемпионами!»

Сын Ричарда, подросток по имени Твэн, день и ночь читает Ницше, качает мышцы, готовится стать пилотом, то бишь покорить небо. Твэн девятый месяц ни с кем не разговаривает, не улыбается. Изъясняется с родственниками посредством записочек, прямо заявляет, что всех их ненавидит. Впоследствии оказывается, что парень слишком много на себя взял, что он дальтоник и не способен летать на самолете. И уж тем более ему не стать сверхчеловеком.

Брат жены по имени Фрэнк – в душе тоже победитель и ницшеанец, он борется за почетную премию «Лучший ученый Соединенных Штатов». Фрэнк в одном шаге от успеха. Однако Фрэнка влечет к мужчинам. Он влюбляется в приятеля, а тот влюбляется в другого ученого. В результате этому самому другому, разлучнику, премия как раз и достается. Фрэнк делает попытку покончить с собой.

А самоуверенному Ричарду никак не удается продать свою теорию. Тем временем его папа жалеет о своем недостаточно бурном прошлом и умирает от передозировки по пути на всеамериканский конкурс Little Miss Sunshine, в котором должна участвовать малолетняя дочка Ричарда. Эта самая Оливия тоже уверена в своем праве на первенство. Между тем у нее нет никаких шансов: в сравнении с другими конкурсантками Оливия неуклюжа и чуточку вульгарна, чему поспособствовал неуемный дедушка-наркоман.

Авторы, сценарист Майкл Арндт, режиссеры Джонатан Дейтон и Валерии Фарис, предъявляют нам крах «американской мечты» в исполнении семейки патологических лузеров. В решающий момент герои картины понимают, что они – семья, и в этом их подлинная сила, в этом смысл их существования, а социальный успех – собачье дерьмо. Как писали в советские времена, герои картины предпочитают истинные ценности ложным. Они понимают, что каждый проживает свою жизнь сам, внутри себя. Рядом со своими близкими, а не перед объективами телекамер.

Кадр из фильма «Ведьма»

Какая разница, что Оливия смешна, неуклюжа, вульгарна, что ее танец не котируется и что ей не светит премия? Папа, мама, дядя и брат с готовностью выскакивают на сцену, чтобы подыграть дочери, племяннице и сестре, чтобы поддержать ее и спасти ее душу. В традиционных жанровых картинах зал обычно переходит на сторону неудачников, здесь – нет, не переходит. Семья сумасшедших лузеров никого не убедила, но зато сплотилась. «Жить своей жизнью» - называлась замечательная лента раннего Годара.

Отчетная картина - рефлексия Америки, работа над ошибками. Окружающий мир до сих пор живет вчерашним днем, судит об Америке по ее позавчерашним лозунгам. Между тем сама Америка выпускает уже не первую кинокартину, в которой прежние лозунги радикально переписываются.

Фильм Дейтона-Фарис – не великий, даже не выдающийся, боже упаси. Здесь все грамотно, все по делу, есть несколько образцовых метафор, вроде полуразваленного семейного автобуса, который вечно приходится подталкивать и у которого отваливаются двери. Однако в целом имеем скорее не высокое искусство, но социопсихологическую инструкцию. Национальная работа над ошибками, о да!

Значимая цитата из того же самого Виталия Найшуля, которая слишком хорошо иллюстрирует все вышесказанное: «Относительно религиозных тенденций в западных странах. Главная разница в следующем: наше население является разочарованными советскими людьми, а население западноевропейских стран является разочарованными христианами. И это принципиальная разница. Люди концептуализированы определенным образом, а потом, столкнувшись с жизнью, они начинают считать немножко по-другому. Это примерно то же самое, как маленькой девочке говорят: ты, доченька, выйдешь замуж, у тебя будут дети и так далее. А потом оказывается, что она не один раз вышла замуж, и еще что-то – жизнь оказывается сложнее. Но первичная концептуализация идет вокруг семьи. Вся их система построена вокруг этой концептуализации».

И далее: «Можно посмотреть и на страну, которая является мотором западного мира, я имею в виду США. В 80-е годы я смотрел статистику, процент тех, кто объявляет себя неверующим в Бога, составляет у них 9%. Это, кажется, самая верующая страна после Индии, если мне память не изменяет. Надо помнить, что их государственность строилась с большим использованием этого средства».

Вышел в прокат российский фильм, действие которого перенесено на территорию США: «Ведьма» с Валерием Николаевым и Евгенией Крюковой, по мотивам повести «Вий». Отдельно стоит задуматься, почему авторы не решились привязать историю Гоголя к современной России. Я же отмечу следующее обстоятельство: храм, в котором «Хоме» приходится отпевать «Панночку», стоит пустым и заброшенным на протяжении многих лет.

Между тем, отправляя главного героя на решающую схватку с силами зла, жители городка усердно, хотя и молчаливо, молятся за обеденным столом. Замечательные несообразности! Видно, насколько авторы не интересуются метафизической проблематикой, насколько противоречива и непоследовательна их речь. Да лишь бы срубить бабла.

Советский Союз давно развалился, но я бы воскресил разговор о подлинных и ложных ценностях. В перестройку и в 90-е над этой проблематикой у нас цинично хохотали, и вот дохохотались. Американцы делают сегодня то, что вопреки режиму делали старые советские режиссеры. Урок.