Виктор Топоров: Сколько стоит шедевр

В какой-то мере похоже и на Гарроса с Евдокимовым («Фактор фуры»), и на Шишкина – но куда им! Автор - русскоязычная вильнюсская поэтесса из круга Макса Фрая (но куда и самому Фраю с миллионными тиражами для дураков тоже).

Итак, Лена Элтанг, «Побег куманики». Роман. «Амфора», 2006

Определенно найдутся у этой книги и мистически настроенные читатели – им с нею будет хорошо, но как-то тревожно

Здешнего «идиота» зовут Морасом или Мозесом.

Он юноша неземной (полудевической) красоты и чуть ли не энциклопедической эрудиции со сложным психическим заболеванием. Разные врачи трактуют эту болезнь по-разному, а один (одна) из них и вовсе убеждена, что это не болезнь, а черпающая силы из двоемирия перманентная гениальность.

Родом Мо из Вильнюса, он недоучившийся студент-филолог, живущий за счет остающегося за кулисами литовского брата в дорогой частной клинике в Барселоне.

Время от времени, в ходе ремиссий, его выписывают – и он работает официантом, уборщиком и т. п. и даже предпринимает путешествие на Мальту, где становится свидетелем и участником разыгрывающейся там драмы, – но после очередного срыва его вновь помещают в «желтый дом».

Лена Элтанг (фото Андрея Василевского/avvas)

Не исключено, впрочем, что и вся его жизнь «на воле» – не более чем развернутая (в том числе на страницах «Живого журнала», который он ведет в Сети) фантазия, а на самом деле он упрятан в психушку навеки.

Мо источает любовь идеальную (и страшится телесной), в основе его существа и существования какая-то роковая – и так и остающаяся неразгаданной – травма.

Кстати, Элтанг и впрямь ведет «Живой журнал» от имени Мозеса.

Вокруг этого журнала и вырос роман.

Криптодетективная линия романа включает в себя группу, условно говоря, кладоискателей, хотя ищут они, разумеется, не клад, а истину.

Английский ученый Оскар Тео Форж, получив на предпродажную экспертизу старинные фолианты, находит в одном из них фрагменты пространного письма некоего монаха (которого он впоследствии будет именовать Иоанном Мальтийским).

В письме (ХV!! века) рассказывается о неких артефактах, вызвавших такую тревогу в Ватикане, что Иоанну приказали спрятать их в монастырском подземелье на Мальте и, прервав блестящую церковную карьеру, стать их пожизненным стражем.

К письму приложен и точный план обнаружения тайника.

Что касается самих артефактов, то, по гипотезе Форжа, они олицетворяют шесть алхимических стихий, являясь образчиками шести веществ, на которые разъята мистическая первоматерия.

Форж загорается идеей найти клад и, списавшись с археологом Фионой Рассел (рыжеволосой голливудской красоткой, ведущей раскопки на Мальте), частично вводит ее в курс дела, получает согласие на сотрудничество и вместе с невестой Надей, лондонским юристом, которой приходится ради этого бросить находящегося при смерти отца, вылетает на остров Ордена.

Книга Лены Элтанг «Побег куманики»

Фиона провела на Мальте уже несколько месяцев, занимаясь куда более традиционными раскопками.

Состав ее экспедиции довольно экзотичен: македонский аспирант (и ее «полевой любовник») Густоп, мечтающий о серьезном гранте; французский антиквар Эжен Лева (в полуразводе с горячо любимой женой), у которого то ли уплыли из рук, то ли нет бесценные снимки Эль Лисицкого; и австрийский врач британского происхождения, специалист по стволовым клеткам, доктор Йорк, со скандалом изгнанный из клиники и вынужденно оставивший там не только дело жизни, но и ученика и любовника молодого индуса Чанчала.

Все, добавлю здесь, владеют полным компендиумом мировой литературы, религии и культуры, как мы с вами – таблицей умножения.

На Мальте же оказывается (или нет?) Мо: списавшись по Сети с юношей, оказавшимся двумя старыми безобразницами сразу.

Впрочем, располагающий к себе (порой против воли «располагаемого») юноша нашел здесь и друга, и занятие. Сначала он прибирался в кафе, потом стал (все так же невинно) сутенером у двух работающих на пару проституток, а затем получил место коридорного в гостинице «Золотой тюльпан», где разместились участники экспедиции и где (что тоже важно) остановился молодой араб – регулярный клиент двух девочек Мо, работающих по принципу садо-мазо. Мо просил Форжа взять его в экспедицию, но тот ему отказал, а ветреная Фиона в него пылко и, увы, безнадежно влюбилась.

Клад находят; он, как и было обещано, состоит из шести артефактов. Правда, гибнет Надя – срабатывает ловушка с арбалетом возле одного из артефактов. Расследуя несчастный случай, тридцатилетняя толстушка Петра Грофф берет с участников экспедиции подписку о невыезде.

Артефакты же они (по предложению Форжа, считающего, что первоматерию соединять до срока нельзя) распределяют между собой. Один (оказавшийся, впрочем, поддельным, т. е. не входящим в первоначальную совокупность) Фиона дарит Морасу.

Потом гибнет француз.

Свалившись ночью в порту в яму и разбив принадлежащий ему артефакт (глиняную чашу). По-видимому, он искал какого-то подпольного антиквара, чтобы сбыть сомнительного происхождения вещь. Фиона так и не рассчиталась с ним, а ему по ряду причин понадобилось, вопреки подписке, убыть с острова.

Третьим гибнет австрийский врач, задохнувшись у себя в номере угарным дымом. Возможно, это самоубийство: Чанчал накануне опубликовал статью об их совместных исследованиях под собственным именем, да и вообще повел себя кое-как.

Лена Элтанг (фото Андрея Василевского/avvas)

Петра Грофф отказывается верить в такие совпадения.

На шее у нее, на толстой груди под блузкой, висит артефакт (вернее, часть артефакта «огниво»), найденный при осмотре места происшествия, или, как она предполагает, первого преступления.

Своя версия постепенно возникает и у Фионы: артефакты имеют не романское, а скальдическое происхождение, поэтому их должно быть не шесть, а пять (один и впрямь подложен), а главное – вся головоломка имеет совершенно другой смысл, чем представляется Форжу.

Артефакты убивают!

А убив, насмешливо исполняют твое самое заветное желание: отец Нади выздоравливает; Эль Лисицкий достается вдове Эжена; с позором закрывают клинику, из которой изгнали Йорка; наконец, Густопу отписывают вожделенный грант на другой день после его внезапной смерти.

Структура романа сложна (помимо дневника Мо - фрагменты других дневников, почтовой и электронной корреспонденции) и нелинейна. О том, что (и как) Густоп, Форж и арабский любитель садо-мазо погибли одновременно, мы узнаем постепенно и далеко не сразу въезжаем в суть происшедшего.

Есть детективная линия Петры Грофф (тупиковая). Есть мистическая и псевдонаучная Форжа: артефакты представляют собой мультипликаторы возможного в рамках общей теории вероятности (она тоже заводит в тупик). Есть сугубо мистическая Фионы: артефакты представляют собой как бы изнанку заветных желаний, по принципу тени и света, и исполнение в рамках поддержания равновесия оборачивается смертью. Она ближе к истине, остающейся, однако же, как в X-files, «где-то рядом».

Лена Элтанг (фото Андрея Василевского/avvas)

Вопреки собственной дурной привычке, не стану доводить пересказ до конца: кто-то наверняка захочет прочитать «Побег куманики» как детектив или как остросюжетную трагикомедию нравов.

Определенно найдутся у этой книги и мистически настроенные читатели – им с нею будет хорошо, но как-то тревожно. Сетевой народ тоже любит, чтобы о нем писали в офлайне, да еще столь изысканно.

В свете всего вышесказанного тираж в три тысячи экземпляров не представляется оптимистически завышенным.

Но и пессимистически заниженным, увы, тоже.

Потому что число людей, способных залюбоваться – вариант: насладиться – причудливо макаронистической (в духе англоязычного Набокова) и изысканно эллиптичной словесной вязью, представляющей собой ткань – да и суть – этого выдающегося литературного произведения, не столько исчезающе мало, сколько уменьшается с каждым днем, с каждым месяцем и годом.

«Побег куманики» не то чтобы сложен в восприятии (хотя и это тоже; возьмите хоть ту же куманику – многие ли с ходу вспомнят, что это такое?), но он, безусловно, требует от читателя серьезной медитативной концентрации и, во вторую очередь, немалой работы души. Меж тем и то, и другое прямо противоположно несомненно обозначившемуся тренду на легкое, приятное и, главное, бездумное чтение.

Если сравнить освоение духовной пищи с употреблением телесной, то, не рискуя ошибиться, можно констатировать: аппетита мы не утратили, а вот челюстями работать ленимся.

Нам подавай разжеванное (или просто мяконькое)!

А лучше – и вовсе жидкое!

Вот и употребляем – жидкое. Особенно если телевидение предварительно подогреет его, пропустив через собственный кишечник.

Три тысячи экземпляров – и, значит, в лучшем случае тысяча у. е. гонорара – столько стоит сегодня шедевр.