Дмитрий Бавильский: Правда-матка Верки Сердючки

Идеальная Снегурочка нынешнего новогоднего разброда. Впрочем, и Дед Мороз тоже. В одном флаконе. Феноменальная популярность ее завязана на том, что в литературоведении называется «обнажение приема»: Сердючка – это и кич, пародия на пародию. И ведь на полном серьезе поет, и ведь на полном серьезе воспринимается широкими зрительскими массами.

Сначала кажется, что это всего лишь талантливый экспромт, доросший до состояния «бренда». Ан нет. Несколько лет назад в одном провинциальном театре я попал на спектакль Андрея Данилко. Заинтересовало то, что в подзаголовке шоу обнаружилось словечко «постмодернизм», говорящее о том, что вся эта сценическая вакханалия точно придумана и четко просчитана.

Тогда, в прошлой жизни, Данилко занимался разговорным жанром, шутил и вел телепередачу. А потом запел... Пока Данилко говорил, он был просто артистом, «одним из». Только после того как Данилко запел, образ Сердючки получил законченность. И появился продукт, легко отчуждаемый от исполнителя: его песни.

Теперь этот разгул, это раздолье несется из каждой палатки, из каждого ресторана, и даже федеральные каналы не чураются Сердючкиных красот

Теперь этот разгул, это раздолье несется из каждой палатки, из каждого ресторана, и даже федеральные каналы не чураются Сердючкиных красот. Правда жизни заключается в том, что постмодернизм выглядит таким интересным и привлекательным только в теории, когда много умных слов и непонятных терминов. В реальности все сводится к жеванному-пережеванному плацебо отечественного шоу-бизнеса. Поразительно, но на фоне тотального целлулоида и бесстыжей «фанеры» у нас появился самый искусственный (сконструированный) и самый живой проект отечественного шоу-бизнеса.

Притом что Сердючка гремучая смесь всего со всем, это пародийный микс, которому удается мимикрировать под некий несуществующий первоисточник. В полном соответствии с постмодернистской теорией симулякра (образа без подобия, существующего в действительности). Гремучая смесь действует по законам геббельсовской пропаганды: чем невероятнее ложь, тем проще в нее поверить.

Сердючка феноменально всеядна. Кабацкий разгул приправлен здесь индийской цветастостью и сериальной чувственностью, цыганщиной, скрещенной с «балканами» и «блатняком», а также с кабаре сразу в нескольких немыслимых (оперетта, мюзикл, гей-культура) изводах.

Иосиф Кобзон и Верка Сердючка (фото ИТАР-ТАСС)

Сердючка – это наш местный вариант Майкла Джексона. В смысле создания полноценного симулякра (если симулякр может быть полноценным). Что выросло, то выросло. Украинское происхождение Сердючки (местная и одновременно не местная) делает ее своей и одновременно засланной. Не мужчина и не женщина, не певица и не танцовщица, без определенного возраста и статуса, Верка – сгусток медиального напряжения, сама себе явление.

Между прочим, поразительно жизнеподобное, жовиальное, подробное и правдоподобное Сердючка несет в каждой своей черте. С точки зрения социума Сердючка – представление о красоте («дорого и богато»), поднявшейся из толщ народной жизни. Сердючка – идеал деклассированного элемента, мечтающего о буржуазности, это «мещанин во дворянстве», типичный нувориш, умудрившийся «сделать красиво» не только себе, но и окружающим. Пускание пыли в глаза оказывается здесь не только родовым свойством шоу-бизнеса, но и точно подмеченной деталью социальной психологии.

Сердючка породила целый «суржик-жанр», апофеозом которого стал успех «Моей прекрасной няни» с фрикативным «г» в качестве символа беспримерной креативности, выживаемости и истинной народности. С легкой руки Андрея Данилко гротесково раскрашенные тетки мигрируют из одного ночного клуба в другой, из одной телепрограммы в другую. Это уже не модная тема и даже не сенсация, но едва ли не норма жизни. От корпоративных вечеринок до детских праздников. От навязчивой рекламы в телевизоре до подмигивающих баннеров в Сети. Трансвеститы, фрики и утрированные женщины окружают нас всюду. Чем меньше рожают в России, тем больше красятся и кривляются. Круг сужается, стра-а-а-а-шно.

Вынужденно хапнув новогоднего телевидения, я поразился распространенности, едва ли не магистральности темы трансвестизма и всевозможных переодеваний. Если в предыдущие праздники федеральные каналы отчетливо настаивали на ностальгии («Старые песни о главном»), то ныне основным концертным блюдом, смысловым мясом является тотальный гендерный карнавал.

Андрей Данилко (фото ИТАР-ТАСС)

Совы всегда не то, чем они кажутся. Все эти переодетые мужики (особенно поразило «Кривое зеркало» – вполне себе законченная коллекция перверсивных типов, ни одного нормального рядом) говорят о состоянии общества и гендерных мутациях куда больше, чем «албанский язык» , зародившийся в недрах «Живого журнала». Албанский акцент (письмо с нарочитыми орфографическими ошибками) – забава самых продвинутых юзеров, элиты современного общества, тогда как Сердючкин трансвестизм поднимается из самых что ни на есть глубин самой что ни на есть народной жизни.

Талантливость метафоры измеряется количеством ее метаморфоз, возможным множеством решений и интерпретаций. В этом смысле Верка – наш нынешний Гамлет, бессмысленный и беспощадный, правда, позитивно, сугубо позитивно заряженный. Подобно Гамлету, Сердючка – это же сразу про все. Про то, что волнует, и про то, что под спудом: она и про ситуацию на Украине (Верка как изнанка оранжевой революции), и про отношения славян между собою (новогодние бенефисы Верки шли на фоне газового конфликта), и про бердяевско-розановское «вечно бабье в русской душе».

Она и про высокохудожественный КВН, на который, кроме Сердючки, способны только высококультурные «Синие носы». Она и про нестираемую разницу между «городом и деревней», и про то, что «все мы немного лошади». Про утрату корней и про тягу к этим несуществующим ныне корням. А еще – «тоску по мировой культуре». Кстати, пересоздав в своем оригинальном стиле образ Мерилин Монро, Сердючка, таким образом, «сделала» не только Америку, но и двух других главных трансвеститов нашего отечества – художника Владика Мамышева-Монро и богемную вертихвостку Ренату Литвинову.

Тем более что Владик и Рената принципиально «заточены» под элитарную тусовку, на избранных. Ибо «простой народ» тонкую душу обманки понять-де не в состоянии. Но, как показывает опыт Сердючки, не на тех напали – идея переодеваний овладела массами. Современный мир оказывается сдвинутым, а люди, выбитые из привычных социальных ниш и половых ролей, легко проникаются проблемой видимости и кажимости, когда всяк выдает себя за кого-то другого. За того, кем не является. Как тут не вспомнить бессмертного украинца Гоголя с его «Ревизором» и «Мертвыми душами», совершенно не случайно экранизированными в минувшем году.

Русь, куда несешься ты?

* Признан(а) в РФ иностранным агентом