Виктор Топоров: Литература и порнография

Питерские сексологи, оперируя загадочным термином «жесткая эротика», легализуют любое порно, сходящее с конвейера на кинофабрике недавнего кандидата в губернаторы Сергея Прянишникова, кроме секса с детьми и с животными, а подлинное дитя демократии со звериным оскалом Ксения Собчак щеголяет в садо-мазо прикиде на развороте мужского журнала. «Основной инстинкт» по ящику крутят не реже, чем шутки юмора покойного Михаила Евдокимова, а знаменитый итальянский сценарист Тонино Гуэрра выпустил по-русски поэму «Камасутра» и картинки к ней нарисовал тоже сам. В московском театре поставили «Монологи вагины», а петербургское издательство ответило «Говорящим членом». Вышел второй том «Большого словаря мата», целиком посвященный волшебному слову на букву «п».

Три года назад в рамках международного кинофестиваля «Чистые грезы» (название заведомо ироническое; на этом мероприятии задают тон грязные фантазии) прошла дискуссия на тему «Политика и порнография». Что такое политика (и почему она у нас отсутствует), было ясно всем, с определением же понятия «порнография» возникли изрядные трудности. Самое удачное (да и то – относительно) предложил музыкант и актер Сергей Шнуров: «Порно это когда по-настоящему». А политика у нас понарошку, – но откуда тогда перманентное пребывание в общественной ситуации, в которой испытываешь неизбывное (и, увы, неосуществимое) желание расслабиться и попробовать поймать кайф? «Лошадь, ты откуда?» И лошадь кокетливо отвечает: «От верблюда!»

Уже в наши дни, помимо Ширянова, порнографами называли Сашу Соколова, Владимира Сорокина, Игоря Яркевича и даже почему-то Дмитрия Быкова

Вернемся, впрочем, к литературе. Здесь обвинения в порнографии встречаются часто, хотя не всегда принимают характер судебных преследований. В Америке запрещали «Тропик Рака» и набоковскую «Лолиту». В СССР находили элементы порнографии в и без того преступной прозе Андрея Синявского и Юлия Даниэля и в коллективном сборнике «Метрополь». Уже в наши дни, помимо Ширянова, порнографами называли Сашу Соколова, Владимира Сорокина, Игоря Яркевича и даже почему-то Дмитрия Быкова. Пушкина подозревали в написании «Гаврилиады», а он божился, что это не так. А в наполеоновской Франции маркиз де Сад был пожизненно помещен в психиатрическую лечебницу в Шарантоне за порнографический памфлет о супруге императора «Жозефина», авторство которого было приписано ему ошибочно.

В Америке, ханжески запрещавшей больших писателей, неизменным успехом пользовались, однако же, книжонки сугубо утилитарного свойства, справедливо прозванные one-hand-books. Потому что берешь такую книгу в одну руку, а другая занимается делом. Да и вообще основное (и единственное) отличие порнографической продукции от какой бы то ни было иной – ее сугубо прикладной характер. И в этом плане литературная порнография с изобретением сперва фотографии, потом – кино, а впоследствии – видеофильмов и видеоигр потерпела полное и окончательное поражение. Ее просто-напросто вытеснили с рынка, а отсутствие спроса повлекло за собой и ликвидацию предложения.

Голые прелестницы в рискованных позах на обложках серьезных (в том числе, что крайне забавно, и философских) книг означают не больше, чем подпись под портретом: «Победителю-ученику от побежденного учителя».

Порнографическую прозу изредка пишут и сегодня, но речь в этих немногих случаях идет либо о сознательном эпатаже, либо о писательском самоудовлетворении, мало что имеющем общего с творческим. Прекрасный детский писатель ознакомил меня однажды с рукописью, в которой детально, дотошно и тошнотворно описал свои победы на поле большого секса, скорее всего, разумеется, вымышленные. Правда, детские писатели как правило - таков закон жизни - страдают психическими и сексуальными отклонениями и ненавидят детей или же любят их в сугубо специфическом смысле.

Обложка книги «Аморальные рассказы» Альберто Моравиа

Показателен только что выпущенный по-русски и сразу же попавший в бестселлеры сборник «Аморальные рассказы» Альберто Моравиа. Великий (ну ладно, не великий, но все равно очень значительный) итальянский прозаик написал эту книгу на склоне дней - и посвятил последней жене, которая была более чем на тридцать лет моложе его. По сути дела, перед нами полный аналог бунинских «Темных аллей», вот только они созданы в традиционно целомудренном контексте русской классической литературы - и выпадают из него как подчеркнуто эротические, тогда как «Аморальным рассказам» присуще то же шоковое воздействие в контексте литературы итальянской, ведущей отсчет от «Декамерона».

Меж тем в «Аморальных рассказах» нарушены едва ли не все запреты, соблюдаемые отечественной сексологией (и судебной практикой) и сегодня: и на некрофилию, и на педофилию, и на зоофилию, и на детальное описание (изображение) половых органов «в рабочем состоянии». Лесбиянки ревнуют друг дружку к пони, гениального ученого соблазняет дьявол, приняв облик его сексуального идеала - взрослой женщины с по-детски неразвитой вагиной, муж душит жену в процессе совокупления, и так далее. Причем название «Аморальные рассказы» привнесено – по аналогии с «Аморальными историями» Валентина Боровчика – российским издателем; сам Моравиа не находил в своих рассказах ничего аморального, как, впрочем, и морализаторского. В рассказах художественными средствами исследуется природа вожделения, поэтому они не моральны и не аморальны, они внеморальны.

Вслед за «Аморальными рассказами» то же издательство выпускает книгу молодого американского писателя Эрика Миллера «Права животных и порнография». Название на сей раз авторское – и с ним распространителей ждут серьезные трудности. Пуганая ворона куста боится – и торговые сети на всякий случай отказываются брать на реализацию издания, в названии которых попадаются слова «порнография» и «порнографический», тогда как содержание каждой конкретной книги никого не волнует. Меж тем, «Права животных и порнография», в отличие от «Аморальных рассказов», - книга с мощным нравственным зарядом, как гуманистическим, так и экологическим; из рассказа в рассказ здесь проходит мысль: «человек порой бывает хуже любой скотины», а название, разумеется, всего лишь полемически заострено.

Вопрос, как видите, запутан, и четкого решения не имеет. Разве что вспомнить спасительную формулу все того же киномагната Прянишникова: у нас карается лишь незаконное изготовление и распространение порнографической продукции, а я вписал соответствующие пункты в устав своей фирмы и поэтому изготовляю и распространяю порнографию по закону!