Виктор Топоров: Требую литературной люстрации!

Ситуация, однако, далеко не так проста, как кажется в первом приближении, – потому что, судя по всему, это позорище и впрямь вот-вот прекратят.

В одной из лучших повестей букеровского лауреата Владимира Маканина «Медленная река с быстрым течением» (премию за лучший роман он получил за средней величины и качества рассказ, но это так, к слову) герой одновременно узнает о том, что его жена изменяет ему налево и направо и умирает от рака. «Изменщицу» надо гнать, умирающую – жалеть. Пребывая в раздвоенных чувствах, герой постепенно сходит с ума.

Нечто похожее происходит сейчас и с «Букером», или, вернее, премией «Букер – Открытая Россия», как он сейчас называется. «Открытая Россия» – это Ходорковский. Ходорковского добивают. Как раз накануне оглашения шорт-листа в офисах благотворительной организации «Открытая Россия» прошли обыски. У букеровского комитета (председатель Игорь Шайтанов) есть все основания списать собственное бл…ство на неизлечимую болезнь. И улечься в гроб верной женою русского романа. Которому, подобно маканинскому герою, останется разве что сойти с ума.

Напомню, что председателем нынешнего букеровского жюри стал прошлогодний лауреат премии Василий Аксенов, удостоенный награды в 15 тысяч долларов за роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки». Оценивая это лауреатство и этот роман, критика осторожно писала, что перед нами лучшая вещь знаменитого некогда Аксенова за долгие годы.

К председателю букеровского комитета прилагается целое жюри – и по идее все его члены полностью равноправны

И впрямь лучшая. За долгие годы. На протяжении которых автор «Звездного билета», «Ожога» и «Острова Крым» писал явную ахинею. «Вольтерьянцы и вольтерьянки» – тоже ахинея и тоже явная, но все же получше, чем какой-нибудь «Желток яйца» и прочие поздние вещи семидесяти-с-лишним-летнего вождя так называемых шестидесятников.

В каком смысле получше? «Дедушка у нас молодец! Сегодня впервые за пять лет попросил «утку». Недотерпел до нее, правда, но ведь попросил же!» Вот в таком смысле. За попрошенную – впервые даже не за пять, а за пятнадцать лет – «утку» Аксенов и получил «Букера». И возглавил букеровское жюри на следующий год.

«Букера» Аксенову дал Владимир Войнович, тоже шестидесятник. В нынешнем году ожидалось «алаверды», однако автор «Чонкина», увлекшись живописью (cacatum non est pictum – оставим эту латынь без перевода), романа не написал. Дали бы ему, как когда-то Маканину, за рассказ, но не написал и рассказа. В этих условиях у дедушки, попросившегося на «утку», оказались развязаны руки – и он принялся чудить.

Чудить, понятно, не в одиночку. К председателю букеровского комитета прилагается целое жюри – и по идее все его члены полностью равноправны. Но это – по идее.

Писатель Василий Аксенов (фото ИТАР-ТАСС)

В жюри вошли: 1) московская критикесса, бывший главный редактор ныне несуществующего журнала «Согласие» Алла Марченко, о вкусах, степени литературной осведомленности (и косвенно – о возрасте) которой свидетельствует хотя бы тот факт, что несколько лет назад она в печати назвала меня, тогда сорокасемилетнего, «молодым имморалистом»; 2) провинциальный критик средних лет Евгений Ермолин, ведущий в практически несуществующем журнале «Континент» литературную хронику (точнее, роспись чужих статей из других журналов) и достигший в этом статусе собственного творческого потолка; 3) петербургский поэт, прозаик и издатель Николай Кононов, время от времени позванивающий мне сообщить: «Хоро-о-шую Вы статью написали, Виктор Леонидович! Получил истинное наслаждение!» (а происходит это в тех случаях, когда мне случается особенно резко написать о литературных учителях и пожизненных покровителях самого Кононова); 4) «виртуоз» Владимир Спиваков, о котором было заранее объявлено, что он не прочтет ни единой выдвинутой на премию книги, – и это стало первым аксеновским ноу-хау. Недотерпев до банкетной утки в яблоках, дедушка начал чудить.

Для начала жюри беспощадно разобралось с выдвинутыми на премию произведениями, включив в «длинный список» всего двадцать два названия из полусотни с лишним, которые были выдвинуты букеровским комитетом – отобраны писателями, критиками и издателями, и тем самым оскорбив их всем скопом. Зная и русского «Букера», и жюри, я правом выдвижения, предоставленным «Лимбус Прессу», скрепя сердце и скрипя зубами, пренебрег, чтобы не сказать побрезговал. Впрочем, один роман, опубликованный «Лимбусом», – замечательные «Грачи улетели» Сергея Носова, – все же оказался выдвинут и даже вошел в лонг-лист на правах одного из фаворитов и читающей публики, и профессиональной критики.

Дедушкино ноу-хау, оказывается, должно было отсечь от премии литературу коммерческую – то есть все вроде аксеновской же «Московской саги». Поскольку список отсеченных произведений оглашен не был, можно только догадываться о том, по чьей именно прозе Василий Павлович прошелся старчески шаловливым серпом. Так или иначе, в лонг-лист наряду с Носовым попали лауреаты «НацБеста» Михаил Шишкин и Виктор Пелевин и другие заметные – а главное, замеченные – произведения. Из которых в шорт-лист затем не попало ни одно!

Потому что при формировании шорт-листа дедушка выкинул очередной фортель. Вырубив на первом этапе все коммерческое (в его понимании), Аксенов на втором преисполнился решимости отсечь все «сложно читаемое»! Но ведь легко читается только коммерческая, чтобы не сказать бульварная литература, не правда ли? А вы объясните дедушке, что на «утку» надо проситься до, а не после. Скажите спасибо, что попросился хотя бы после!

Писательница Елена Чижова (фото ИТАР-ТАСС)

Семь романов шести авторов, вошедшие в шорт-лист (два романа, прошу прощения, Романа Солнцева засчитаны за один, так как они «выражают одну и ту же авторскую позицию», – еще одно ноу-хау, изобретателя которого следовало бы за одно это отправить в Дахау), не столько одинаковы, сколько одинаково убоги – и не заслуживают даже перечисления. Один из них – русофобский пасквиль Елены Чижовой «Преступница» – детально проанализирован нами в статье «Золотые люди», опубликованной в «Петербурге на Невском». Другой – «Каблуков» Анатолия Наймана – поверьте моему слову, столь же пошл и гадок. Он, кстати, и получит премию, если «Открытая Россия» доживет до декабря, – потому что Найман ходит у лежачего дедушки в дружбанах. Да и сам – ходячий только по жизни, а в литературе, как выразился бы Кен Кизи в грамотном переводе, – «овощ». Найман, естественно, шестидесятник и получит от дружбана премию вместо не вовремя увлекшегося cacatum’ом, который не есть pictum, Войновича.

В этой статье литературные обстоятельства поневоле переплетаются с политическими – как бл…ство с болезнью в повести Маканина. И вот вам еще одна неизбежная, увы, параллель. «Оглянись вокруг себя, – внушают нам либералы, – и ты увидишь, что твои худшие подозрения сбываются… Тебя… и меня… и нас всех… А происходит это не в последнюю очередь потому, что где-нибудь в 1991 году (на худой конец – в 1993-м) не была проведена люстрация, не оказались подвергнуты пожизненному запрету на профессию все сотрудники ЧК-НКВД-КГБ и, раз уж пошла такая пьянка, все члены КПСС во главе с самим Ельциным!»

Не будем ни спорить, ни соглашаться с либералами, Бог им судья, но перенесем глобально глубокую мысль в интересующую нас плоскость. Литературная люстрация плюс пожизненный запрет на профессию для дедушек, не просящихся на «утку», и для архивных юношей от сорока до семидесяти, им эту утку любовно и исправно, хотя и без толку подкладывающих, необходимы отечественной словесности как воздух. Иначе мы так и будем зажимать нос руками. Иначе мы так и будем оглядываться вокруг себя, а они продолжат делать то, что делают…

Итак, я требую литературной люстрации! Более того, я ее в инициативном порядке ввожу! Уже ввел… Правда, «овощам» от этого ни жарко ни холодно, на то они и «овощи» – хоть в морозилку, хоть в скороварку.