Продолжение. Первая часть.
Чтобы понять политическую стратегию Катара, нужно взглянуть и на карту, и на расклад сил Ближнего Востока.
С Катаром ситуация иная. Эмир значительно умнее и современнее своих саудовских коллег
Катар владеет газовым месторождением, формально разделённым территориальной чертой на две части – катарскую, носящую наименование North Field (месторождение Северный) и иранскую Южный Парс (South Pars). Геологически же это одно и то же месторождение. Уже поэтому задача Катара выглядит вполне доступной для понимания – перекрыв Ирану возможность торговли газом, Катар превратит его лишь в номинального владельца месторождения. Для Ирана есть те же два направления, в которые он может поставлять свой газ – европейское и восточное. Однако стратегия Ирана основана на трубопроводных системах. Кроме того, Иран является еще и одной из крупнейших стран – экспортеров нефти, поэтому газовая отрасль хотя и является важной, но всегда есть задачи поважнее.
Трубопроводная стратегия критически зависит от сухопутных направлений – от географических факторов и от факторов политических. На востоке Ирану препятствует фактор географии и политики, на западе – политика. Именно поэтому сколь-либо до реальной степени готовности у Ирана доведен лишь проект Иран – Пакистан с поставкой газа через юг страны, затем Белуджистан, затем – к промышленным центрам Пакистана.
Ответвление трубопровода в сторону Индии в конечном итоге было закрыто. Индия выбрала более перспективный с политической точки зрения проект поставки газа из Туркмении – так называемый проект ТАПИ (Туркменистан – Афганистан – Пакистан – Индия).
Направление поставок иранского газа на запад Ираном практически не рассматривалось – вначале из-за отвратительных отношений с саддамовским Ираком, затем из-за войны в Заливе, теперь возникла новая проблема – «арабская весна» и события в Сирии. Единственное направление на запад связано с Турцией – газопровод построен и действует. Однако использовать его для поставок в Европу практически нереально – он проходит по территории, которая напряжена боевыми действиями между курдской РКП и турецкой армией, поэтому гарантировать бесперебойность поставок в Европу Иран не может. Недавние взрывы на этом газопроводе вполне показательны и демонстрируют уязвимость проекта.
Тем не менее, ситуация зыбка и может развернуться в нежелательном для Катара направлении. Ему требуются гарантии невозможности сепаратных поставок иранского газа куда-либо в принципе. Коллапс Сирии подходит для этих целей как нельзя лучше. Отношения между шиитским Ираном и шиитским Ираком стали в последние годы гораздо лучше, и Ирак точно так же заинтересован в том, чтобы избавиться от своей критической зависимости от узкого горлышка Ормузского пролива, через которое идут все поставки иракской нефти. В прошлом был проработан проект Киркук – Банияс, по которому в направлении сирийского порта Банияс должен был пройти трубопровод, ориентированный на Европу.
В направлении же Банияса развернут и египетский проект газопровода AGP с ориентацией на тот же рынок, а также на Турцию. Включение Ирана в эти проекты создает мощную трубопроводную систему, которая получила условное название «Исламский поток». Для Катара и Саудовской Аравии этот проект несет угрозу, так как позволит войти на европейский рынок дополнительным объемам углеводородов конкурентов.
Сирия, которая занимает инфраструктурно исключительно важное место в регионе, становится в таком случае ключевой страной. Однако здесь есть две принципиально разных стратегии – разрушение и хаотизация Сирии либо ее ослабление и десантирование в неё коллаборационистского правительства. Первый вариант однозначно интересен Саудовской Аравии. Он позволяет выдавить меньшинства Сирии на побережье и создать зону столкновений между суннитским населением и алавитами и христианами, традиционно проживающими на этой территории. Интерес Королевства – не в прокачке нефти, а в захвате иракских нефтеносных провинций и полном закрытии любых проектов европейского направления.
С Катаром ситуация иная. Эмир значительно умнее и современнее своих саудовских коллег. Его интерес – в контроле направления. Закрыть проекты Ирана, Ирака, Турции, Египта – у Катара попросту нет ресурсов на подобное противостояние. Микроскопическая территория Эмирата делает крайне заманчивой идею решить катарскую проблему в таком случае одним удачным запуском упавшей с опор ракеты. Ну, или сотни ракет – солдатики везде такие криворукие... Потом, конечно, придется извиниться, но проблема-то решится.
Эмир понимает эту уязвимость, и поэтому его стратегия – контроль. Посаженное в Сирии прокатарское правительство – прекрасный инструмент для торга со всеми заинтересованными в направлении странами-конкурентами. А также мягкие пальчики на горле после того, как такие проекты будут запущены. Главное – к существующей трубопроводной системе можно подключить и свою трубу. Решая попутно проблему Ормузского пролива и танкерной осадки, не позволяющей проводить через узкие шлюзы Суэца гигатанкеры с СПГ. И уж подконтрольное Катару правительство всяко порадеет за интересы спонсора.
Именно различие в подходах и создает тактический союз между Катаром и Саудовской Аравией на нынешнем этапе войны в Сирии. И точно так же создает непреодолимое противоречие в стратегии, во взгляде на послевоенное устройство Ближнего Востока. А это означает ни много ни мало неизбежную схватку двух ваххабитских монархий Залива в будущем. В прямой схватке шансы Катара ничтожны. А вот стратегия непрямых действий – скажем, ставка на развал соседа – выглядит для Эмира очень перспективной.
Специально для газеты ВЗГЛЯД