19 мая, 301 год назад, император Петр Первый официально перенес столицу из Москвы в Санкт-Петербург, и эта дата совсем стерлась из памяти, хотя ее значение для российской истории трудно переоценить.
1
Пусть будут улицы без автомобилей. Хотя бы центр. Вышел погулять и гуляешь. Идеальный же будет город, скажите?
До прихода к власти большевиков, которые, мстя царизму за все подряд, вернули Москве статус главного города страны, именно промозглый, правильный, величественный Петербург определял политику одной из великих держав мира. Это дорогого стоило: на петербургский период приходится расцвет русской литературы и русской политики. Петр, самый смелый и умный из российских правителей, оставил в прошлом дикую, смутную, бородатую Русь с ее Иванами Третьими и Грозными, с ее боярами и холопами, с ее темными углами и душными избами, и это было захватывающее дух преобразование.
Петербургу остаться в памяти символом государственного величия помешала блокада Ленинграда: город стал символом величия человеческого. Москва быстро отыграла утраченные позиции: Зимний дворец заменили сталинские высотки, а Победоносцева – Суслов (они сами и их времена так похожи, что как тут не поверить в реинкарнацию).
Сегодня Петербург (вызываю огонь на себя) – глубочайшая провинция, живущая историей, прошлыми достижениями, накопленным символическим капиталом. Никакой конкуренции Москве он составить не может, хотя, наверное, должен.
Москва в свою очередь – конструкция, скорее, мифологическая, к реальному городу, каким он должен быть, имеющая весьма посредственное отношение. В спорах москвичей в тысячастосорокпятом поколении, вчерашних понаехавших и сегодняшних провинциалов всем давно известен каждый ход и каждый аргумент – я с закрытыми глазами могу воспроизвести этот спор в деталях, но это – скучно.
Очередной раз заводить одну из трех шарманок не имеет никакого смысла: все песни давно спеты не нами.
2
По-настоящему интересно лишь одно. Москва очевидно не справляется со столичными функциями (так, например, городской парламент существует лишь на бумаге, хотя должен быть вторым после Думы поставщиком новостей, идей и сюжетов – нет, глухая тишина, ни звука, ни стона), но ведь и любой другой город их тоже не потянет.
Перенос части столичных функций в Санкт-Петербург ничего не прибавил и не убавил, а все идеи основать столицу где-нибудь в другом месте (география широкая: от Ростова-на-Дону до Омска) выглядят немного диковато и никогда не будут реализованы на практике. Как и так называемая большая Москва, которая существует на бумаге, хранится в пыльном сейфе и никого уже не интересует.
Москва инерционна, и даже плитка, которую кладут трудолюбивые и безграмотные таджики, мало что может изменить.
Инерция многомиллионного города, продолжающего оставаться центром страны, выглядит довольно внушительно, но это, в общем, и все. Провинция единожды попыталась отыграть позиции, случилось это пару лет назад в Перми, но все благополучно похоронили, и теперь из Перми приходят все те же новости, что и из Саратова или Тобольска: детские утренники, криминальная хроника, отчеты чиновников.
На общем фоне в лучшую сторону выделяется Сочи, но это, как мы все понимаем, ненадолго.
Когда Петр переносил столицу, было понятно, зачем именно это делается. Когда Москву Москве возвращали большевики, у них была своя, тоже очень понятная, логика. Зачем переносить столицу сегодня? Да низачем.
3
Я внимательно прочел несколько больших документов, в которых есть слова «стратегия», «концепция» и «дорожная карта» и – не в обиду их авторам (старались, работали) – не понял вообще ничего. Набор связанных в предложения слов. Вот, например, из одного документа: «Преобладающий в настоящее время отраслевой подход ограничивает возможность реализации системных мер, направленных на повышение уровня жизни и качества человеческого потенциала. Более эффективным подходом является фокусировка межотраслевых городских программ на решении системных проблем города».
И все в таком духе. Генплан, конкурсы – все это очень хорошо. Любопытно прочесть, интересно за трубкой хорошего табака поразмыслить. Но, если честно, ведь просто бумага со словами, а все идет как идет.
Самый простой и наглядный пример – это, конечно, пробки, от которых страдают минимум две трети моих столичных знакомых. С пробками воюют, как умеют, но автомобилей все равно больше, чем нужно. Просто физически город не вмещает такое количество машин, так бывает, особенно это касается улиц, построенных еще при злополучном царизме. При нем, напомню, на одного жителя столицы приходилось 0 (нуль) автомобилей.
Водители, в свою очередь, плачут, но продолжают есть кактус, однако понемногу система саморегулируется. Если в среду город стоял с утра, в четверг будет свободно – по два-три дня подряд пробки вообще бывают только под большие праздники. Это пока еще довольно примитивное регулирование, но оно только начинается. Радио, онлайн-сервисы пробок, звонки другу – все это само выстраивается в систему по борьбе с пробками.
Она не задокументирована, но это не очень и нужно.
Задокументированные средства стоят как призрак монорельса, который еще Лужков строил, да как-то не очень достроил. Тоже была «стратегия» или «концепция». Монорельс симпатичный, только длину пробок он не уменьшает.
4
Единственная работающая идея для Москвы, как выясняется на практике, – это вовсе не мировой финансовый центр и не имперская столица, а город-парк, город, пригодный для жизни.
Самым честным и разумным шагом и столичных и федеральных властей было бы введение полного моратория на любое строительство в пределах Третьего транспортного кольца. Незачем ведь: суета, тлен, все равно придут таджики и поломают. Раз справиться со строительными фирмами не получается, пусть возводят что-нибудь где-нибудь в другом месте – рынок же все равно спекулятивен, а все эти стеклянные коробки стоят полупустыми: какая, собственно, разница, где именно они будут стоять полупустыми?
Затем – после строительства перехватывающих парковок – можно будет закрыть въезд автомобилей в центр. Всех. Любых.
Самое лучшее, что можно сделать с Москвой – просто оставить ее в покое. Город (настоящий город, разумеется, а не слобода при заводе или перевезенная наспех деревня) всегда отличается тем, что пригодным для жизни становится только тогда, когда отдан горожанам. А когда чиновники делают парковки для велосипедов, на этих парковках нет велосипедов.
«Улучшение» и «развитие» в переводе на чиновничий язык означает буквально следующее: «у нас есть шестьдесят рулонов бумаги, там все здорово написано, и есть слово «дорожная карта», и сейчас мы еще покажем вам презентацию». Поэтому улучшай, не улучшай – а становится только хуже.
Люди, в общем, сами неплохо представляют, что такое комфортное существование, тут их трудно обмануть. А раз никакой идеи, кроме комфорта, все равно не осталось, то не нужно и изображать имперскую столицу без империи, «большую Москву» без логики и «туристический центр» без туристов.
Пусть будут улицы без автомобилей. Хотя бы центр. Вышел погулять и гуляешь. Идеальный же будет город, скажите?