«Нужна национальная психотерапия»

Споры о семье в России не утихают.

И дело, наконец, дошло до разводов. В начале недели глава правительства Дмитрий Медведев призвал взвешенно рассмотреть идею сенаторов об увеличении государственной пошлины на развод до 30 тысяч рублей.

«Нужно посмотреть все плюсы и минусы», – сказал Медведев на встрече с руководством Совета Федерации. «Мне представляется, что просто по решению правительства или по инициативе Совета Федерации сделать этого нельзя, мы должны этот вопрос обсудить, у нас есть экспертные площадки, в том числе Открытое правительство», – сказал он.

Массы «взрослых детей», которым посчастливилось принадлежать к обществу «золотого миллиарда», жили в кредит, обкрадывая собственную старость и занимая в долг у будущих поколений

«Нужно объяснить, почему, например, государство предлагает ввести высокую госпошлину за расторжение брака, мотивы понятны – надо голову включать, когда вы брак регистрируете, в противном случае наступает имущественная санкция, которая заключается в том, что для того, чтобы его расторгнуть, тебе придется заплатить гораздо больше денег, чем при его регистрации. Естественно, будут представлены и доводы против», – сказал премьер.

Из опроса газеты ВЗГЛЯД, посвященного идее членов Совфеда, следует, что более 65% читателей подобную меру не одобрили, а четверть пользователей полагает, что никаких результатов от ее введения ждать не стоит.

Согласен с тем, что прямого эффекта от резкого увеличения госпошлины не будет, и известный психотерапевт Марк Сандомирский, который, однако, полагает, что государство должно заставлять граждан задумываться о семье, а само – вырабатывать сложную и многовекторную политику в этой сфере.

ВЗГЛЯД: Марк Евгеньевич, государство предлагает увеличить пошлину за развод до 30 тысяч, эта сумма будет вряд ли подъемна для многих людей. Государству, на ваш взгляд, что выгоднее: увеличение числа разводов или уменьшение? Действительно ли у нас много разводов?

Марк Сандомирский: С одной стороны, проблема разводов, точнее – проблема нестабильности супружеских союзов, конечно, есть. Если посмотреть шире, это часть демографического кризиса, который в России существует официально (признано ООН). Начать надо издалека: как мы пришли к сегодняшнему «семейному кризису» в России? Если проследить динамику браков и разводов в РФ, которая, конечно же, неблагоприятна, то станет понятно, что резкое снижение количества браков стало происходить в первой половине 90-х годов, когда в обществе происходил «демографический суицид».

Понятно, что это объяснялось не только психологическими, но и социально-экономическими причинами. И если во времена СССР на одну тысячу населения приходилось больше 10 браков в год, то в конце 90-х – начале 2000-х эта цифра снизилась почти в два раза. В последние годы подросла – около 8,5.

Количество же разводов пропорционально выросло и не меняется существенно в последние годы. Можно сказать, что больше половины браков распадаются. Причем речь ведь идет об официальных разводах и официальных браках, количество же случаев, когда брак фактически прекратил свое существование, но юридически не расторгается, тоже довольно значительно и статистикой не учитывается.

Немалое количество людей, прекративших фактически состоять в браке, не оформляют развод, потому что сделать это им не позволяют разного рода причины юридического характера – материальные (алименты, раздел имущества) или связанные с обеспечением участия в воспитании детей.

Но, конечно же, в основе «замораживания» браков на грани развода лежат и проблемы психологические.

Марк Сандомирский (Фото: кадр из выложенного в сети видео)

Многим людям удобно формально числиться в браке, но на самом деле себя считать свободными от брачных обязательств. Конечно, законодательно супругов не принудишь сохранять семью, и увеличение размера госпошлины непреодолимым препятствием для расторжения брака не станет. Но в этой законодательной инициативе я вижу «благую весть»: с моей точки зрения, это такой индикатор, как лакмусовая бумажка, показывающий: государство озаботилось проблемой семьи и задумалось о том, что семейные устои необходимо укреплять.

ВЗГЛЯД: То есть позиция государства – она какой должна быть? Поправьте, если я не прав, но когда пошлина 400 рублей за услуги – это действительно пошлина, а когда 30 тысяч – это вполне репрессивная мера. То есть государство должно в данном случае идти на репрессивные меры? Или все-таки нет, надо как-то по-другому.

М.С.: Государству надо идти на разнообразные меры по укреплению семьи и повышению престижа семьи как социального института в обществе. Понятно, что это комплексная социальная проблема, она требует системного подхода, и, как и любой сложный вопрос, не имеет простого решения. Семейный «гордиев узел» невозможно разрубить одним законодательным решением. И вряд ли одна лишь упомянутая мера, если она будет принята, окажет существенное влияние на стабильность семьи. Скорее всего, возрастет то, о чем мы говорили: количество брачных «мертвых душ», то есть браков, которые фактически уже не существуют, супруги вместе не живут, но формально (юридически) брак еще не расторгнут.

Первооснова проблемы – кризис семьи как социального института. Первая из причин кризиса – вестернизация: мы движемся вслед за Западом в социокультурном контексте, перенимаем отдельные элементы западного образа жизни. По крайней мере, так нашим согражданам кажется, даже если результат оказывается пародией на Запад. Вторая причина – это возрастающая инфантилизация населения, инфантильность молодежи.

Чем же Запад виноват в российской «эпидемии разводов»? Просто-напросто там кризис семьи более ярко выражен, потому что начался раньше (и соответственно, идя тем же путем, мы наступаем на чужие грабли). Количество стабильных браков, тех что «всерьез и надолго», уменьшается. В моде – краткосрочные, «пробные» браки, когда заранее известно, что супруги проживут вместе 2–3 года и разойдутся. А потом, возможно, создадут такой же новый, уже «серийный» брак. Популярны «гостевые» браки, этакая «семья выходного дня», когда совместная жизнь сводится только к досуговому времяпровождению в уик-энд.

В целом растет распространенность альтернативных форм брака, включая брак неофициальный (у нас нередко ошибочно называемый гражданским). Причем отношение мужчин и женщин к гражданскому браку различно. Женщина, находясь в таком браке, себя считает замужней, а большинство мужчин, находящихся в подобных отношениях, считают себя формально свободными.

Растет распространенность и однополых браков, ныне легализованных во многих странах. На мой взгляд, это также одна из сторон общего кризиса семьи.

Еще одно проявление кризиса – «эпидемия одиночества». Все больше становится убежденных одиночек, или синглтонов (от англ. single), отрицающих для себя любую форму брака. Американский социолог Клайненберг даже описывает это явление как новую, якобы более высокую ступень эволюции семейных отношений! Фактически, речь идет о людях, которые живут только для себя и не готовы жить для кого-то другого.

Если мы обратимся к тому, какие функции выполняет семья с точки зрения психологии, традиционно на первом месте всегда было выживание: социальное, материальное, экономическое и т.д. А в сегодняшнем обществе человеку зачастую легче прожить в одиночку (меньше обязанностей, меньше ответственности), чем содержать семью.

Во-вторых, брак – это рождение и воспитание детей. И здесь в обществе назрели большие проблемы, потому что отношение к этому важнейшему в жизни вопросу сильно зависит от психологической зрелости человека. Как утверждает народная мудрость, у «детей» детей не бывает. Иными словами, когда люди ведут себя в жизни, как взрослые «дети», относятся к жизни недостаточно ответственно, они совершенно не горят желанием брать на себя бремя родительства. Такая идейная бездетность – следствие инфантильности.

И у нас в России тоже растет число так называемых child-free. Это те, кто по принципиальным, якобы идейным соображениям воздерживаются от деторождения вообще, даже вступая в брак. И не только заявляют, что никогда иметь детей не будут, но и пытаются распространять подобные убеждения в обществе (известный «синдром миссионера»).

Третья функция семьи – взаимная психологическая поддержка супругов, социально-психологическая адаптация, можно сказать, совместное психологическое выживание. И эта функция семьи сегодня тоже страдает. Ведь чем инфантильнее люди становятся в современном мире, чем больше они живут для себя и думают о себе, тем меньше они способны брать на себя ответственность за кого-то еще и давать супругу даже моральную, психологическую поддержку. В браке многие считают, что проблемы супруга – это не свои собственные беды, что супруг сам их и решает. Конечно же, все это ведет общество в тупик.

И, наконец, последняя функция – досуговая, рекреативная. Сюда же можно причислить и сексуальность. Эта функция семьи не исчезнет никогда, но в современном обществе для ее осуществления семейный очаг вовсе не обязателен. Более того, легковесное отношение к жизни, пресыщенность делают рамки семейного быта в этом аспекте слишком узкими для взыскательных «потребителей удовольствий».

Работая психотерапевтом, я сталкиваюсь с тем, что больше половины людей, которые обращаются за помощью в решении разных психологических проблем, страдают в конечном счете именно от семейной неустроенности. Либо семьи нет, либо она не такова, как им бы хотелось, либо они не способны уживаться друг с другом. Это еще одна сторона инфантильно-эгоистичного образа жизни – думая только о себе, люди становятся более требовательными к окружающим, как капризные дети.

В результате они просто теряют способность друг с другом уживаться, улаживать конфликты, идти навстречу спутникам жизни, закрывать глаза на их недостатки. Браки, которые распадаются быстро (в первые 2–3 года), часто ломаются потому, что люди просто не готовы к браку в том смысле, что просто не умеют со спутниками жизни уживаться под одной крышей.

ВЗГЛЯД: Скажите, а как такие браки и такой тип семьи влияет на детей? Собственно, ведь все больше детей растет в том, что называется «неполная семья» в классическом виде.

М.С.: Несомненно. Первое – психологически ребенку (по крайней мере, для детей дошкольного и младшего школьного возраста) нужны оба родителя, поскольку они являются образцом для подражания. У ребенка, когда он смотрит на родителей, закладывается модель поведения взрослого человека в семье.

Не только мальчик берет пример с отца, но и девочка, глядя на папу, формирует свое представление о том, как мужчина себя ведет в семье, каким будет ее будущий спутник жизни. Когда у ребенка этого нет, то, во-первых, это, конечно же, нарушает развитие личности, и ребенок вырастает более инфантильным. И есть предпосылки к тому, чтобы ребенок чувствовал себя ущербным, чтобы у него формировался комплекс неполноценности. Ведь в неполной семье, когда нет папы (что встречается чаще всего), маленький ребенок в силу свойственного для него эгоцентризма ощущает себя как бы ответственным за сложившееся положение, как будто с ним что-то не так, как будто это он «не в порядке».

На эту тему
• Медведев предложил вынести на обсуждение увеличение пошлин за развод
• Екатерина Мурашова: Идет сближение поколений
• Михаил Бударагин: Без памяти
• Кирилл Мартынов: Руководитель роботов
• Андрей Зайцев: «В «боевых» условиях семьи»
• Российские власти не отпустят сирот к иностранным гей-парам

Второе следствие – поведение матери и отца формирует у ребенка сценарий будущей семейной жизни. И это означает, что ребенок, вырастающий в неполной семье, не имеет сложившегося представления о том, как должна быть полная семья устроена. В результате мальчики и девочки, вырастая, создают семью, а потом оказывается, они жить совместно просто не могут – не умеют, не научены. У них нет соответствующего семейного сценария. Конечно же, такая семья имеет больший риск распада.

ВЗГЛЯД: Насколько на семью влияет экономика в том смысле, что ведь это раньше у тебя должно было быть 8–10 детей просто для того, чтобы они тебя потом прокормили – никакой пенсии у тебя нет? Получается, что экономический прогресс, вообще логика развития человечества, она как раз нас подталкивает к снижению ценности брака?

М.С.: Конечно. На Западе это отчетливо видно: семья для выживания не нужна. В том-то и дело, что сегодняшний кризис семьи является закономерным, хотя и парадоксальным следствием того, что принято называть социально-экономическим прогрессом, детищем «социального государства». Чем выше уровень жизни, тем меньше в масштабах общества прочность семьи. Люди, увы, несовершенны – они в массе своей оказались недостаточно сознательны и ответственны для жизни в условиях общества изобилия, своим поведением они его и хоронят (в демографическом плане). Массы «взрослых детей», которым посчастливилось принадлежать к обществу «золотого миллиарда», по сути жили в кредит, обкрадывая собственную старость и занимая в долг у будущих поколений. Накапливающиеся социальные противоречия приводят к тому, что раздается все больше голосов о «смерти» социального государства. (Недавно, кстати, с подобным высказыванием выступил король Нидерландов.)

Когда мы говорим о так называемом западном обществе потребления (не очень модный термин в последние годы, но объявлять его устаревшим преждевременно, поскольку он описывает социальную реальность, от которой никуда не денешься), с которого мы берем пример, то оказывается, что такому обществу семья не нужна. Она невыгодна для экономики общества, живущего сегодняшним днем, ведь люди одинокие, бессемейные меньше откладывают и больше тратят.

Инфантильность также является закономерным следствием идеологии общества потребления. Чем менее человек оказывается самодостаточным, психологически зрелым, чем меньше у него сформировано представление о реальных жизненных ценностях, тем больше его поведение становится «детским» и в сфере потребления. Ведь что для ребенка главное в жизни? Удовольствия, игры и развлечения. Вот и идеализированный «человек потребляющий» именно так себя и ведет. Смысл жизни для него – потребление. Потребление удовольствий, потребление развлечений. И он охотно на это расходует средства, даже влезая в долги, в кредиты («все так живут»).

Для ребенка характерно то, что он не понимает истинную ценность денег – он же их не зарабатывает. И для него игрушки более значимы и весомы, чем взрослые ценности. Вот и взрослый человек, который ведет себя как ребенок, беспечно и беззаботно растранжиривает деньги. Бесконечная гонка за потреблением – тоже следствие психологической инфантилизации общества.

Кроме того, человек общества потребления, человек инфантильный более податлив для внешнего воздействия, им легче манипулировать, он более падок на рекламу. Надо также признать, что он и для политических манипуляций более уязвим и податлив. Таких «взрослых детей», несамостоятельных в оценках действительности, гораздо легче убедить в том, что «ради добра» нужно бомбить какой-нибудь Ирак или Сирию (ведь их населяют «плохие», непослушные обитатели, которых необходимо «наказать»). Очень удобно манипулировать массой разобщенных «взрослых детей». На фоне атомизации общества вместо семейного авторитета и влияния старших членов семьи на принимаемые человеком решения, вместо локальных лидеров мнений главным проводником влияния становятся медиа, обезличенное общество в целом.

ВЗГЛЯД: Вы говорите про манипуляции, но есть пример внутри российского общества, общество с традиционными семейными ценностями, с большими семьями – это Северный Кавказ, который всегда, например, голосует за власть. И в этом смысле, может быть, как раз возвращение ценности семьи – это отчасти архаизация. И ведь архаичным обществом гораздо легче манипулировать, чем обществом образованных людей, пускай разобщенных.

#{interviewsociety}М.С.: Просто на разные общества – разные способы манипуляции. Архаичным обществом, которое опирается на клановую, семейно-родовую структуру, тоже можно манипулировать, если к этой структуре приобщиться. Для этого ведь нужно «купить» поддержку тех, кто находится в архаичной структуре на верхушке этого общества.

ВЗГЛЯД: Но получается, что семья – это, по сути, архаизация?

М.С.: Несомненно – но такая архаика, которая шагает в ногу со временем. Она во все времена будет нужна человеку как опора для его здоровья. Именно так: семья – не только ячейка общества, но и базовая структура поддержания душевного здоровья, поскольку соответствует устройству нашего мозга. Она запрограммирована в наших генах, она запрограммирована в наших инстинктах (продолжения рода, самосохранения и социального взаимодействия), которые закладываются в мозге человека еще до рождения.

Проблема только в том, что в инстинктах прописана только общая форма сложных видов социального поведения, в том числе семейного, которая должна постепенно в процессе жизни человека наполняться конкретным содержанием, по мере того, как он накапливает жизненный опыт.

И хотя «семейная программа» по-прежнему заложена в человеческом мозге на уровне инстинктов, на уровне социального опыта, она сталкивается с культивируемым в обществе отрицанием семьи, девальвацией семейных ценностей, образцами неадаптивного – контрпродуктивного, «антисемейного» поведения. Несоответствие природного устройства мозга и современного образа жизни порождает противоречия между биологическим и социальным, от которых человек и страдает. Страдает не только морально, но и физически: отсюда проистекает рост распространенности хронических телесных недугов, стрессовых расстройств и болезненных зависимостей, а также возрастание агрессии.

Мы наблюдаем, что пропорционально росту уровня жизни уменьшается прочность семьи, параллельно происходит заметный рост нервно-психических заболеваний, душевных расстройств. То, что сегодня человечество впервые в своей истории так много и глубоко страдает депрессией, – это еще одна сторона глобального социально-психологического кризиса, расплата за односторонний, несбалансированный «прогресс».

Депрессия сегодня становится для человечества «болезнью номер один», как официально признано ВОЗ. Это прямое следствие того, что социальная структура общества деградирует, прогрессирует индивидуализм и атомизация, углубляется разрыв поколений, прерывается цепочка социального наследования, то есть передача жизненного опыта от старшего поколения к молодежи. Страдают от этого и стар, и млад: все больше людей чувствуют себя одинокими и, как следствие, уязвимыми по отношению к стрессам. Они все менее психологически приспособлены к тому, чтобы преодолевать трудности жизни.

ВЗГЛЯД: Если сейчас некий внешний актор (государство, например, или общественный комитет по защите семьи) начнет как-то давить и говорить «давайте семью, давайте», это же вызовет только отторжение. Получается, что нужно что-то другое. Но что?

М.С.: В том-то и проблема, что для этого крайне сложного вопроса нет простых, азбучных решений. Если попытаться представить, как общество будет реагировать на такие законодательные нововведения, как повышение госпошлин за расторжение брака – думаю, что у небольшой части населения может возникнуть недовольство, разные формы протеста.

А некоторая часть людей, состоящих в браке, вынужденно задумается о его ценности и впредь будет более ответственно подходить к поддержанию семьи. Но в целом, на мой взгляд, большого влияния на семейный уклад этот отдельно взятый закон оказать не может. Полезно, если он станет первым шагом целой цепочки, системы мер по стимулированию семьи...

ВЗГЛЯД: А каким может быть второй шаг?

М.С.: Из числа «принудительных» законодательных мер возможно введение налога на бездетность, существовавшего в советское время; на мой взгляд, психологически он вполне уместен и соответствует критериям социальной справедливости. Но еще более важно государству поддерживать семьи, особенно молодые. Нужны льготы, государственные программы, чтобы молодую семью обеспечить жильем, помогать в решении проблем воспитания детей.

ВЗГЛЯД: Но они же и так есть.

М.С.: Я считаю, недостаточно – программы поддержки семьи нужны в большем объеме. Деторождение стимулировать также надо в большем объеме. Я имею в виду не увеличение материнского капитала, а большее разнообразие мер, как социальной защиты семьи и родительства, так и их психологического обеспечения. Нужна массовая социальная пропаганда, социальная реклама, направленная на формирование у молодежи престижа семьи и престижа деторождения.

Нам необходимо широкое внедрение так называемого социального антрепренерства (которое на Западе существует, а у нас только делает первые шаги). Оно решает задачу целенаправленной социокультурной перестройки, формирования долгосрочных, устойчивых изменений массового сознания: когда требуется массово научить людей чему-то полезному, разъяснить им, что в их повседневной жизни необходимо изменить, привить им новые стереотипы поведения – так, чтобы они действительно начали жить по-другому. Будущее – именно в таких долгосрочных программах воспитания молодежи и подрастающего поколения, пропаганды семейных ценностей, семьи, уважения к семье, престижности родительства.

Начиная со школьной скамьи, необходим курс обучения семейной жизни, в котором будут даваться практические навыки создания необходимого для сохранения семьи психологического климата, урегулирования семейных конфликтов, обучение будущих родителей тому, как выполнять эту важнейшую жизненную роль. Можно сказать, что это – необходимая часть психотерапии общества, социальной или общенациональной психотерапии, понятие о которой вошло в обиход в последние годы. Наше общество сегодня психологически неблагополучно – можно сказать, что обществу в целом как таковому требуется психологическая помощь, особенно в сфере семейной жизни.

Об этом на заседании Госсовета 26 декабря 2011 года говорил и Владимир Путин. Он тогда отметил, что государству необходимо наращивать присутствие в интернете и на телевидении: «Рузвельт в условиях великой депрессии выступал по радио на самые разные темы, а не только по проблемам трудовых отношений. Главная цель (выступлений) – общенациональная психотерапия, чтобы внушить гражданам страны уверенность в завтрашнем дне».