Дай десять

Даже несмотря на то, что дело Pussy Riot и история с квартирой патриарха Кирилла постепенно из заметных медийных событий превращаются в рядовые сюжеты, дискуссии об РПЦ не утихают.

Кроме самой темы реформирования остающейся крайне консервативной церкви, заметно усилился интерес общества к доходам РПЦ. Широкое обсуждение таких ранее лишь иногда затрагивавшихся в СМИ и блогах тем, как стоимость наручных часов или квартир иерархов, показывает, что внимание к собственности священнослужителей и хозяйственной деятельности РПЦ будет только расти.

Платить или не платить?

Служба открыта для всех, а для того, чтобы перейти на десятину, которой, кстати, в России никогда не было, необходимо определенное членство в приходской общине, но на это мало кто согласится

В интернете появляются предложения о том, как выйти из создавшейся ситуации. Например, одно из предложение касается того, что церковные общины должны стать «настоящими» и взять на содержание приходы. Речь идет о строгом членстве в общине, каждый член которой будет платить «десятину». При этом предлагается ввести «реальные отчеты о потраченных деньгах», а требы, специальные службы и даже свечки сделать бесплатными, но предоставлять только уплатившим «десятину» прихожанам.

В свое время высказывались и другие предложения, направленные на решение экономических проблем Церкви. Так в Волгограде в 2010 году депутат областного Законодательного собрания единоросс Роланд Херианов обратился к президенту Дмитрию Медведеву и премьер-министру Владимиру Путину с инициативой приравнять священнослужителей к госслужащим и платить им зарплату.

В ряде европейских стран религиозные конфессии прямо финансируются государством. В частности, в Греции в 2007 году оклад клириков находился в пределах от 611 до 837 евро. Финансирование может быть организовано разными способами: в Бельгии и Греции – напрямую, в Германии – через обязательный налог, причем, чтобы перестать платить, нужно написать заявление о выходе из числа членов церкви, что лишает человека права участвовать в таинствах. В Италии и Испании каждый гражданин может направить налог на выбор – в церковь или на правительственные благотворительные программы.

Однако, как уже пояснял глава пресс-службы Московского патриархата протоиерей Владимир Вигилянский, такая ситуация не является в чистом виде благодеянием со стороны государства. Например, в Греции церковь официально отделена от государства, но между ними заключено соглашение, по которому все церковные служащие являются госслужащими. При этом все доходы церкви поступают в казну, в финансовом отношении государство ничего не теряет.

Иначе этот вопрос решается в исламе, где в целях ограничения богатства и установления справедливого порядка распределения общественного продукта предусмотрена универсальная система обязательных сборов и налогов (закят, джизья), а также добровольных выплат (садака).

Пристальное внимание общества к хозяйственной деятельности РПЦ ставит Церковь в сложную ситуацию. С одной стороны, интересоваться финансированием Церкви – это «считать деньги в чужом кармане», с другой стороны, РПЦ является крупным хозяйствующим субъектом, который не может не учитывать современные экономические реалии.

Вотчинная вертикаль

#{image=578377}Согласно Уставу РПЦ, хозяйственной деятельностью Церкви ведают епархиальные и приходские советы, однако никакой прозрачности с расходованием средств не наблюдается. Церковь унаследовала архаичную систему хозяйствования, которую известный современный исследователь экономики РПЦ Николай Митрохин называет «вотчинной».

«Жесткое административное подчинение по вертикали Патриархия – епархия – приход (монастырь) обеспечивается за счет предоставления нижестоящим этажам широких экономических прав, или, используя ту же средневековую терминологию, «кормлений», – пишет исследователь. – В результате в экономическом плане церковь как организация образует «трехслойный пирог», на каждом уровне которого имеются свои источники доходов и способы ухода от налогов». Часть денег перечисляется «наверх» епархиям и в Патриархию, откуда может распределяться «вниз» (так, по данным литературоведа Михаила Эдельштейна, Костромская епархия около 10 лет назад платила зарплату настоятелям 25 беднейших сельских приходов).

При этом какая часть реального дохода уходит наверх, сказать не может никто – по подсчетам Эдельштейна, священник может уводить в «тень» до 90% совершаемых треб, а, например, патриарх в 2000 году отмечал, что перечисления от епархий составляют всего 5% бюджета (Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского собора Русской православной церкви. Москва, 13–16 августа 2000. Нижний Новгород, 2000. – с. 20).

Доход сельского храма, согласно данным Эдельштейна, на 60–70% складывается из средств, полученных от продажи свечей, 20–30% приносят требы и поминовения, а торговля утварью и тарелочно-кружечный сбор – 10–15%. Чем крупнее храм, тем больше доля треб в его совокупном доходе. Так, в городских храмах требы приносят 45–50%, свечи – 25–35%, а торговля утварью и тарелочно-кружечный сбор может составлять всего 3%. Общий годовой доход церковных структур РПЦ тот же Митрохин оценивает в 500 млн долларов, при этом основную часть (300–350 млн), по его подсчетам, составляют неденежные доходы (например, бесплатный труд прихожан по ремонту храма).

Средний годовой доход одного прихода, по словам исследователя, составляет 5–7 тыс. долларов, но эти средства крайне неравномерно распределены. Так, ежегодный доход кафедрального собора или сопоставимого с ним храма может исчисляться десятками или сотнями тысяч долларов, тогда как доход сельского храма колеблется от 1 тыс. до 1,2 тыс. долларов.

Из этих средств закупаются свечи, мука для изготовления просфор, вино для евхаристии, выдается зарплата настоятелю и всем работающим в храме (отметим, что примерно так же обстоят дела и у католического духовенства). В таких условиях покупка дорогостоящей утвари или ремонт храма (а большинство возвращенных Церкви храмов находятся в плачевном состоянии) становится невозможным. Как пишет Эдельштейн, материальное благополучие сельского храма и его настоятеля «едва ли не в решающей степени зависит от личной активности священника, от его умения найти спонсоров, наладить отношения с председателем ближайшего колхоза или совхоза и т. д.». Закономерно, что в такой ситуации растет и доля непрофильных и теневых доходов, происходит коммерциализация бесплатных услуг, активизируется неправовое взаимодействие с государственными структурами.

По этой причине в адрес РПЦ постоянно раздаются обвинения в непрофильной деятельности, в частности, в торговле алкоголем, табаком и даже нефтью (достаточно упомянуть знаменитый «табачный скандал», приведший к тому, что патриарх Алексий II лично обратился в Минфин с просьбой запретить растаможивание табачных изделий и алкогольных напитков в качестве гуманитарной помощи). РПЦ пришлось давать разъяснения и по поводу своего участия в банковских операциях. «Христианство, действительно, запрещает ростовщичество, но очень многие христианские церкви участвуют в банковских операциях и никакого противоречия в этом не видят. Ни у кого это не вызывает никаких вопросов ни с моральной точки зрения, ни с точки зрения вероучения, поскольку Церковь четко отделяет ростовщичество, то есть хищнический банковский процент, от банковского процента, который необходим для поддержания нормального функционирования банковской системы», – отмечал секретарь экспертного совета «Экономика и этика» при Московской патриархии Павел Шашкин.

При этом статус некоммерческой организации не позволяет Церкви в полной мере обеспечивать свои экономические потребности. В частности, после принятия в 2006 году закона «О некоммерческих организациях» и последующих правительственных постановлений, ужесточивших требования государства к НКО в части финансовой отчетности, юристы Патриархии добивались от правительства принятия упрощенной формы отчетности для религиозных объединений, которая и была утверждена через год.

И политика

На эту тему
• В России созрел запрос на очищение веры и Православной церкви
• Собчак и Чаплин поспорили об отношениях РПЦ и власти
• Максим Соколов: Предварительные итоги кощунства
• Между Pussy Riot и представителями РПЦ произошла заочная дискуссия
• В РПЦ опровергли причастность к сбору подписей против Pussy Riot

В такой ситуации источником доходов Церкви фактически становятся не только поступления от прихожан, но и реализация идеологического ресурса в контактах с властью и бизнесом. «Казалось бы, экономика РПЦ находится в прямой зависимости от количества приходящих в храмы людей, – рассуждает Митрохин. – Однако в реальности примат идеологии позволяет решать экономические задачи во многих случаях без оглядки на реальное число прихожан: в благоприятных для церкви условиях – через контакты с властями и бизнесом, в неблагоприятных (например, в нищей провинции) – за счет мужества и стойкости духовенства, выражающихся в том числе и в готовности служить бесплатно».

Отметим, что недавно православные школы Москвы обратились к премьер-министру Владимиру Путину с просьбой повлиять на городские власти, чтобы те выделили православным школам такую же финансовую поддержку, которая полагается государственным образовательным учреждениям. Эти требования поддержал и патриарх Кирилл, который обратился к Сергею Собянину с официальным письмом, где изложил просьбу выяснить причину ухудшения положения православных школ и их учащихся.

Церковь добилась получения ряда налоговых льгот и права на возвращение имущества религиозного назначения, находящегося в федеральной или региональной собственности. Эта ситуация, когда Церковь, считаясь НКО, фактически является крупным собственником, хозяйствующим субъектом и влиятельным игроком на рынке недвижимости, провоцирует рост антиклерикальных настроений и ставит в двусмысленное положение саму РПЦ, полагают многие эксперты, как и раз предлагающие десятину как альтернативный способ пополнения церковной казны.

Наименее травматичный путь

#{interviewsociety}Прежде всего, с этой идеей не согласны сами священнослужители.

Профессор Московской духовной академии протодиакон Андрей Кураев считает введение десятины «нереальным». «Служба открыта для всех, – пояснил он в интервью газете ВЗГЛЯД – Для того, чтобы перейти на десятину, которой, кстати, в России никогда не было, необходимо определенное членство в приходской общине, а на это мало кто согласится».

Другим препятствием для реализации этой идеи о. Андрей считает недостаточное количество сознательно верующих в России. По его словам, надежды на улучшение ситуации следует связывать с предложением патриарха проводить ознакомительные беседы перед крестинами (об этом, в частности, патриарх говорил в своем докладе на Епархиальном собрании Москвы 23 декабря прошлого года). «Тогда, – считает о. Андрей, – есть надежда, что количество верующих увеличится, и кто-то из них согласится взять на себя содержание прихода».

При этом, отметив, что требование выплат было бы «негуманным» по отношению к приходящим в храм бабушкам, о. Андрей подчеркнул, что РПЦ идет по пути «наименее травматичному», когда те, кому надо, платят по своим возможностям.

Проблему же содержания сельских храмов, чей доход крайне невелик, о. Андрей предлагает решать за счет общецерковных фондов и бюджетных перечислений от Министерства культуры (в случае, если церковь признана памятником архитектуры).

Протодиакон Кураев считает «неплохим вариантом» действующую в ряде европейских стран модель, когда гражданам предоставляется возможность перечислить специальный налог на выбор церкви или государственным организациям. Однако, отметил о. Андрей, когда патриарх Кирилл еще в бытность митрополитом проводил зондаж общественного мнения на этот счет, его «даже слушать не захотели».

В этой связи о. Андрей также отметил, что в России муниципалитеты два года назад получили право направлять часть денег по своему усмотрению небюджетным организациям, в том числе и Церкви. «Идея вполне нормальная, – подчеркнул он, – дать гражданину право выбрать, кому он доверит выполнение тех или иных социальных программ».

Согласен с Кураевым и Святослав Шевченко, священник Благовещенского кафедрального собора Амурской области и постоянный автор газеты ВЗГЛЯД, который полагает, что в современном мире товарно-денежных отношений просто собирать с прихожан деньги невозможно.

«Большинство прихожан – люди малообеспеченные, получают они 7–8 тысяч рублей, для них 800 рублей – это много. В той же Амурской области маленькие зарплаты. Пойдя на такой шаг, мы вызовем бурю протеста, – рассказал Шевченко, отметив, что люди и так жертвуют, сколько могут. – Люди же живут в нашем современном мире: они отдали деньги, купили на них свечку, икону, молитвослов, Библию, то есть получили что-то взамен».

«Пускай церковь лучше недоберет, пусть будет искать спонсоров – на то же отопление храма денег действительно нужно очень много. Пускай будет фиксированная плата за крещение. Но введение десятины – это очень плохой путь», – заявил священник.

В свою очередь филолог Владислав Николаенко, на протяжении последних лет – прихожанин одного из московских храмов, считает идею десятины в принципе правильной, но не уверен, что ее реализация в сегодняшних условиях пойдет на пользу Церкви.

«Идея десятины в принципе у меня никакого возражения не вызывает, – отметил он, – но ее реализация может привести к «закрытию» Церкви от «внешних», а к этому, боюсь, не готовы ни «внешние», ни «внутренние». Ведь в России словом «православный» называются минимум две совершенно разные конфессии, причем больше всего тех, кому храмы нужны только для отпеваний, крещений, свадеб, крещенской воды и освящения куличей». «Но на эти случаи храмы им нужны, и если их этого лишить, они будут крайне недовольны, причем винить, естественно, будут Церковь», – подчеркнул Николаенко.

Эксперт считает наиболее правильным вариант церковного налога, который платят по желанию, как в Германии или Испании, где можно перечислить деньги церкви или на социальные нужды.

Впрочем, как оказалось, десятина – далеко не такая экзотика в наши дни, как можно было бы подумать. «Один из моих знакомых, – рассказал Николаенко, – по собственной воле платил десятину. В какой-то момент он неплохо зарабатывал и регулярно отдавал десятую часть полученного одному подмосковному храму».