Школьные проблемы

– Евгений Абрамович, какую проблему школы нужно решать в первую очередь?
– Проблема, которая сейчас постоянно обсуждается, – наша школа перешла на иные финансовые механизмы. Слово «деньги» раньше в школе вообще никто не произносил. Я даже когда-то в статье в советское время писал, что наша школа самая романтическая школа в мире. Откуда берутся дети и откуда берутся деньги, в советской школе не обсуждалось.

У нас родители и шире - общество не выполняют свои конституционные обязанности управлять образованием

Теперь это не так. Теперь финансовые механизмы интересуют всех. И может быть, это не самая базовая, но самая острая проблема. С одной стороны, сейчас очень часто школы обвиняют в коррупции. С другой – школа обвиняет общество и власти в недофинансировании.

Тут нужно всем понять, что российская школа недофинансируется, в том числе и в Москве. Хотя в Москве нормативы финансирования в расчете на одного ученика больше, чем где бы то ни было в России. По этим нормативам Москва – второй регион, а первый – это какой-то нефтяной регион. Там чуть больше выделяется в расчете на одного ученика. Но есть регионы, где в несколько раз меньше. То есть в Москве вроде бы хорошее финансирование, но все равно это только примерно 70 процентов от необходимых расходов. Это означает, что школы вынуждены привлекать другие средства. Вообще-то, школы во всем мире привлекают иные средства. Но у нас возникает проблема, связанная с психологией. Речь не о взятках и вымогательстве, я говорю о нормальных фондах с нормальными прозрачными механизмами для привлечения дополнительных средств в школы. Но этого пока не умеют ни родители, ни школы, ни директора.

– Известно, что в школах собирают «взносы» на озеленение территории, на ремонт спортзала. Что, по вашему мнению, можно назвать «школьными поборами», а что укладывается в рамки «помощь школе»?
– Это вопрос уровня нашей цивилизованности. Я приведу такой пример. Помню в Соединенных Штатах одно посещение школы. Школы в Америке, как мне объяснили, финансируются из разных источников: частично что-то дает государство, что-то - штат, частично город. Но мне ничего не говорили про дополнительные средства и помощь школе.

Председатель комиссии Мосгордумы по науке и образованию Евгений Бунимович (фото Ася Мардо/ВЗГЛЯД)

Мы приходим в спортзал, и там на полу – очень хороший, качественный пол – выложена надпись: «Выпускники классов 2003 года». Мне пояснили: «А это родители учеников выпуска 2003 года подарили залу новый пол». Я спросил: а кто еще что у вас дарит? В результате я выяснил, что в школе четыре фонда. Один родительский фонд занимается компьютеризацией. Другой фонд занимается музыкальными инструментами. Третий фонд занимается остальными школьными вопросами. А четвертый фонд помогает тем учащимся школы, у которых в семье материальные проблемы.

Наш выход сегодня – в движении к добровольности и прозрачности. Потому что добровольный взнос – это нормально. Ведь это цивилизованная форма и даже норма. И у нас много людей, которые благодарны своей школе. И чаще всего это люди успешные. У нас будет меняться ситуация, если у нас появится традиция как во всех цивилизованных странах, когда выпускники помогают школе своей.

Но этого у нас нет вообще. Поэтому чаще всего речь идет о родителях. Нужно понимать, что если школе нужны деньги – это не всегда вымогательство. Вымогательство – если тебе выкручивают руки, если тебя шантажируют. Если в школе есть родительский, попечительский или управляющий совет, если в школе есть фонд помощи, и самое главное, если у тебя есть возможность контролировать, куда эти деньги пойдут, то это нормально – помогать школе, в которой учится твой ребенок.

– Как разделить, что должно финансировать государство и город, а что – родители?
– Родительский совет должен четко понимать, что им нужно. Вот город всегда дает деньги на учебники. А, например, ремонт в школе на госсредства планируют сделать через пять лет. Но родителям кажется, что подъезд школы нужно покрасить сейчас. Решаем этот вопрос: собираем деньги или не собираем. Мы – родители – решаем это. У нас родители находятся на другой позиции. Вот сейчас идут выпускные вечера. И ко мне уже начали поступать звонки с жалобами: с нас слишком много собирают на выпускной вечер. Это звонок абсурдный.

Карта школьника решает много вопросов

– Почему?
– Потому что на выпускной вечер деньги собирает не школа. Собирает родительский комитет выпускных классов, и решают, как они будут проводить выпускной вечер. Это вообще не вопрос школы. Это решают родители выпускников. Они вообще могут решить не проводить выпускной.

На самом деле – в этом серьезная проблема нашего образования. У нас в конституции написано: государственно-общественное управление образованием. К государству у нас много претензий. Худо-бедно образованием оно управляет. А вот где общественное управление образования? У нас родители и шире - общество не выполняют свои конституционные обязанности управлять образованием. Думайте сами, решайте сами - и не только по деньгам, но и по системе школьной жизни, по кружкам и факультативам, по профилям. К нам поступает много претензий. Но самое интересное, что в основном претензии поступают из тех школ, где непонятно куда пошли деньги. Должны быть действенные родительские управляющие советы. Вот тогда будет все нормально.

– А когда при записи детей в первый класс администрация собирает с родителей «взносы», это нормально?
– Нет, конечно.

– А что посоветуете делать в этом случае родителям?
– Обратиться в окружное управление образования. Оно за это отвечает. Там всегда есть горячая линия. И я советую сначала обращаться не в департамент, потому что он один на всю Москву, а в окружное управление образования, которое в этом разберется.

–А по другим школьным проблемам?
– Тоже в окружное управление образования. Их всего десять в Москве. Они на все просьбы должны реагировать. Но если и после этого проблема не решается, тогда уже в департамент, к нам в Мосгордуму.

– Как вы относитесь к идее школьных участковых? Эта мера решит проблему безопасности или наркотиков в школе?
- У нас сейчас все школы оснащены тревожными кнопками. Ставим и ремонтируем заборы.

Охранник – это уже само представление, что кто-то контролирует, стоит в дверях. Это полезно и против каких-то маньяков или безумцев, которые могут ходить вокруг школы. Да, возможно, частично это решит проблему безопасности.

А вот в вопросах наркотиков – вряд ли. Борьба с наркотиками – это не участковый при входе. Да и с курением, и с выпивкой – это более сложный вопрос, чем просто поставить охрану у входа. Таким образом эти проблемы не решить. Потому что никто не идет в школу с мешком наркотиков на плечах. Это большая задача – и педагогов, и медиков, и родителей, и общества в целом.

Кстати, в охране тоже вопрос финансовый. Деньги на охрану – это не поборы. Город прямо говорит: у нас нет в бюджете денег на охрану всех школ. Мы ставим за счет города охрану в интернаты и другие специальные учебные заведения такого плана. Из 4 тысяч образовательных учреждений Москвы более трехсот мы охраняем за свой счет. В образовательные стандарты охрана не записана. Считают родители нужным охрану школы – организуют вместе с организацией. Но я считаю, что сегодня государство, чья задача – учить, лечить и защищать, должно найти средства на охрану детских садов и школ.

Сейчас школьники обязательно сдают математику и русский язык, остальное - по выбору

– В нескольких столичных школах в качестве эксперимента ввели пластиковые карты оплаты завтраков и обедов. Как прошел эксперимент?
– Карта школьника решает много вопросов. Во-первых, родителям легче проконтролировать, что подросток купил не сигареты или пиво, а все-таки пообедал. Эта безналичная форма удобна и тем, что исключает «школьный рэкет», когда шпана отбирает деньги у учеников младших классов. Но здесь возникает много технических проблем, которые выявились, когда мы обсуждали на комиссии, какую форму лучше ввести.

– А какие были варианты?
– Например, кроме карточки, которая связана с питанием, у нас есть школьный проездной. Почему их не совместить? Эта карточка может быть и пропуском в школу. И вот с точки зрения финансовой, организационной, технической нужно все это проверить и выявить оптимальный вариант.

– Когда этот вопрос решится?
– Я думаю, это вопрос года. Но внедряться это будет.

– Во всех школах?
– Во всех школах. Но это не значит, что во всех школах это введется в один день. Потому что школа должна быть для этого готова. Во-первых, в школе должен быть человек, который за это будет отвечать. Он должен быть технически и организационно грамотным. Это может быть либо завуч, либо специальный технический работник. Поэтому мы должны либо найти ставку, либо доплату. Во-вторых, для введения разных схем должен быть соответствующий вход в школу, соответствующее служебное помещение для компьютеров обслуживания всей системы. То есть школа должна быть к этому материально и технически готова. У нас в Москве очень разные школы – по времени постройки, по состоянию. Есть школы, где это трудно организовать технически.

– Ваши дети в какую школу ходили?
– У меня сын уже взрослый. Когда он учился в школе, я тогда (впрочем, как и сейчас) преподавал в школе математику. Мы жили в центре, на Патриарших прудах. Возле моего дома одна из самых престижных английских школ Москвы. Естественно, жена захотела, чтобы сын учился там и я готов был постараться устроить своего ребенка в эту школу. Но когда я туда пришел и увидел, кто и как там учится (там учились дети членов политбюро и пр.), понял, что не хочу, чтобы мой ребенок учился в такой атмосфере. Мы пошли в другую школу тоже неподалеку. В Москве много хороших школ.

Родительский совет должен четко понимать, что им нужно (фото Ася Мардо/ВЗГЛЯД)

– Вы не доверяли нашему образованию?
– Конечно, не доверял. В средних классах там было нечего делать. Его учил не я , как все думали, а жена, которая отнюдь не педагог по образованию. Потом он учился в математических классах в школе, где я преподаю уже 30 лет. В 14 лет он закончил школу и поступил на мехмат. Нет мой ребенок никакой не вундеркинд был. Просто индивидуальная образовательная траектория – эффективнее, чем усредненное образование.

– Скоро выпускные экзамены. Здесь будут какие-нибудь изменения?
– Сейчас школьники обязательно сдают математику и русский язык, остальное - по выбору. Но сдать они это могут в форме ЕГЭ – единого государственного экзамена или в обычной форме экзамена. ЕГЭ в Москве доброволен. Если они собираются поступать в вуз, тогда у них есть выбор поступать в вуз стандартным путем, сдавая вступительные экзамены, или через ЕГЭ. То есть они могут сдать любой из экзаменов, которые есть сейчас в школе, в форме ЕГЭ. Рассказать это в двух словах невозможно, потому что в каждом вузе есть свои особенности, свои специальности, и свои правила, кого и как они принимают. Но в принципе сейчас в Москве возможно поступить в вуз и через ЕГЭ и через нормальный вступительный экзамен. Но есть один экзамен – история, который вузы принимают только в форме ЕГЭ. То есть нельзя сдать вступительный экзамен по истории в вуз не в форме ЕГЭ. Мне это не очень понятно, но такое решение принято в этом году.

– Планируется что-то менять по ЕГЭ? Может, все выпускные экзамены школьники скоро будут сдавать в форме ЕГЭ?
– Я думаю, что никто, включая министра, в данный момент этого не знает. Концепции до сих пор нет. Хотя эксперимент по ЕГЭ завершается. Могу сказать, что сам ЕГЭ стал лучше.

– Что значит лучше?
– Содержательно лучше. Стали лучше продумывать вопросы, организационно лучше. Он не является идеальным, но его уже вполне можно обсуждать.

На эту тему
• Бизнес идет в образование
• Подарки к Дню учителя
• Учитель года поймал пеликана
• Учительский наказ
• Витамины и металлодетектор
• Детки в «сетке»

ЕГЭ стал выявлять проблемы, которых не было видно раньше. По математике больше 20 процентов двоек. Это притом что каждый год снижаются критерии. Это по России. По Москве ситуация лучше. Но Москва не показатель, поскольку в Москве, в отличие от других регионов, ЕГЭ сдают по желанию. Я считаю, что так должно быть и дальше.

- А как будет?
– Не знаю. Министерство пока не решило, как будет по всей стране: по желанию или в обязательном порядке.

– А когда станет ясно?
– Поскольку официально эксперимент по ЕГЭ заканчивается в этом году, то в министерстве должны что-то сказать. Поэтому они так и нервничают, потому что по итогам года надо будет сказать, что дальше будут делать с этим ЕГЭ и вообще с системой приема в Высшие учебные заведения.