«И тут начинаются варианты вроде джихада»

Как сообщала газета ВЗГЛЯД, президент Владимир Путин, участвуя в торжествах по случаю 225-летию Центрального духовного управления мусульман России, назвал ислам ярким элементом российского культурного кода.

Если в такой общине зашкаливают радикальные настроения, то надо спросить людей оттуда: вы за исполнение приказов Всевышнего или против них?

Путин напомнил об указе, которым 225 лет назад было учреждено Духовное управление мусульман. По мнению президента, это «показало тогда всему миру пример веротерпимости и мудрости». Путин уверен, что это решение было продиктовано всей российской национальной историей, которая никогда не знала религиозных войн и конфликтов. Это было продиктовано опытом строительства уникальной цивилизации, соединяющей Восток и Запад, Азию и Европу. «При этом каждый этнос сохранил свою самобытность», – подчеркнул президент.

Путин призвал воссоздать в России собственную исламскую богословскую школу. По его мнению, российский ислам имеет все возможности, опираясь на многовековой отечественный опыт, сказать свое слово в развитии богатейшего богословского наследия.

О том, как и зачем следует улучшать российское мусульманское образование, в интервью газете ВЗГЛЯД рассказал ректор Московского исламского университета Дамир-хазрат Хайретдинов.

ВЗГЛЯД: Дамир-хазрат, чем конкретно отличается исламское образование в Саудовской Аравии или в Египте, например, от российского или того, каким оно должно быть? Почему оттуда чаще выходят фундаменталисты-фанатики?

Дамир Хайретдинов (фото: miu.su)

Дамир Хайретдинов: Ключевой момент состоит том, что это образование неподконтрольное. Представьте себе: человека на учебу в знаменитый каирский Аль-Азхар отправляет Духовное управление, или же он решил ехать самостоятельно. По приезде он обнаруживает, что ему не хватает знаний для поступления, и тогда он отправляется в какую-то местную школу учить язык. Здесь уже не факт, что она как-то связана с Аль-Азхаром. Даже если она связана институционально, внутренне это может быть что-то совсем другое, к примеру, вкупе с языком могут преподавать основы шариата. Такие уроки никем не контролируются ни в Египте, ни в других странах.

Это может выглядеть как преподавание в кружках у каких-то шейхов, при этом непонятно, кому они подчиняются, что они проповедуют. В результате человек может набраться странных идей, неприемлемых даже для арабского государства, не говоря уже о России, для которой все это совсем чужеродно.

ВЗГЛЯД: Итак, главная угроза – это неподконтрольность даже властям арабских стран? А сколько сейчас молодых мусульман из России учится там?

Д. Х.: Мы знаем, что в Египте учатся порядка пяти тысяч студентов из СНГ, включая полторы–две тысячи именно из России, по большей части из Дагестана. Кто их туда направил? Я серьезно сомневаюсь, что это была инициатива Духовного управления мусульман Дагестана.

Еще один момент состоит в том, что люди, выезжающие для получения полного религиозного образования, должны учитывать традиционный, еще средневековый порядок обучения. Человек должен посвятить себя этому в течение 10–12 лет. Сначала арабский язык, потом отдельные элементы шариата, затем история различий и так далее. Тот, кто отучился, освоил всю эту программу и получил соответствующий документ, уже может разбираться во всех этих хитросплетениях.

На эту тему
• Дамир-хазрат Мухетдинов: Ломая вековые устои
• Главный муфтий России призвал не запрещать хиджабы в школах
• Сергей Кара-Мурза: Программа по стравливанию народов
• Волгоградская смертница жила и работала в Москве
• Путин прокомментировал беспорядки в Бирюлево
• Путин: Голос мусульманских деятелей должен звучать громче

А тот, кто поверхностно нахватался за год или полтора, ничего не знает, но после возвращения сюда он считается мастером, на самом деле являясь подмастерьем, не понимающим, что и как он будет проповедовать. Нахватавшись верхов, не имея собственной базы, он считает, что может разрешить все проблемы общества, для этого ему необходимо всего-навсего – и тут начинаются варианты вроде джихада, развешивания флагов и прочего.

Ключевой вопрос: зачем они вообще едут за рубеж? Учиться там нужно тем, кто уже получил базовое образование в России, чтобы люди ехали туда только для повышения своего уровня. Вот в этом и заключается разница между подходом 90-х годов и нашим временем.

Отличников, выпускников нашего вуза мы готовы отправлять на стажировки под нашим контролем, однако все индивидуально и не раз оговаривается. А то, что кто-то едет туда бесконтрольно и набирается различных дурных идей, то это потому, что исламские страны зеркально отличаются от нашего общества. Там девушки одеваются иначе, там в мечетях молятся пять раз в день, а не как у нас, когда порой в городе нет ни мечети, ни церкви, зато огромное количество злачных мест. Все это терзает его, потому что он сформировался в другой среде. И вот сначала он бросается словами, а потом может перейти и к делам. Разумеется, не все приехавшие с учебы становятся такими, но ведь для создания прецедента хватит и одного человека.

ВЗГЛЯД: В чем, собственно, заключаются богословские споры по поводу джихада?

Д. Х.: Сама трактовка слова «джихад» многозначна. Известен хадис, в котором под словом «джихад» подразумевается борьба с шайтаном, с собственным эго. Пророк после возвращения из военного похода сказал, что эта борьба с дьяволом внутри и есть большой джихад.

По мнению улемов (ученых), которые сейчас живут за пределами арабских стран, джихад разрешен только в том случае, если он оборонительный, соответствующий многим условиям. Если рассматривать эту тему более широко, то трактовок столько, сколько улемов. А на сегодня исламским богословом может быть любой, кто себя на эту должность назначил. В исламе нет централизованного института церкви, довольно трудно бывает оценить, насколько этот шейх, муфтий или имам обладает какими-то знаниями и должным авторитетом.

ВЗГЛЯД: Еще весной 2005 года российские власти и Совет муфтиев анонсировали программу с целью снизить поток молодых мусульман за границу, убедить их учиться в России. Насколько она была успешной?

Д. Х.: На первом этапе она была довольно успешной. Документально оформленным оказался только план мероприятий, который реализовывался через Минобр. В нем участвовали и исламские вузы России, и государственные вузы.

#{religion}Согласно этому плану, в светских вузах готовили культурологов, политологов, регионоведов и юристов, знакомых с исламом. Это направление работы, может быть, и было важным, но наше общество в большей степени нуждалось в грамотных проповедниках, священнослужителях, которые могли бы управлять приходами.

Программа была очень специфической и сложной, поскольку в ней участвовали разнонаправленные вузы. И к какому-то моменту она начала буксовать. В Уфе все это обсуждалось. На сегодня программа требует корректировки, так как исламское образование застыло в своем развитии.

ВЗГЛЯД: Владимир Путин призвал вас восстановить собственную богословскую школу. Что требуется для этого? Сможет ли такая школа добиться авторитета, сравнимого с нынешней школой Египта?

Д. Х.: До революции татарская, среднеазиатская и дагестанская школы были прославлены во всем исламском мире и даже за его пределами. Их признавала Османская империя, в которую входило подавляющее большинство суннитских мусульманских территорий, их признавал и Иран.

Когда один из татарских имамов – Хамидулла Альмушев – отправился в хадж, он ехал через Крым, там его провожали на вокзале консулы Германии и Франции. Представляете, какая слава бежала впереди имама из простой деревни? Богослов Шихабутдин Марджани был широко известен в Османском государстве, его принимали на уровне шейх-уль-ислама. С ученым Мусой Бигиевым дискутировали османские, бухарские, индийские улемы, но при этом признавали его авторитет.

Нынешний начальник управления по делам религии Турции Мехмет Гермез даже защитил диссертацию по изучению наследия Бигиева и утверждает, что его идеи опередили время на сотню лет. Например, идея о божественном всепрощении для представителей всех конфессий, которые верят в единого Бога. Только сегодня его идеи могут лечь на плодотворную почву, в то время как 100 лет назад их просто не могли принять.

Восстановить школу очень нелегко, 70 лет уничтожения не могли пройти бесследно. Сейчас нельзя ограничиваться только восстановлением мечетей, необходимо вкладываться в образовательный процесс. Слава российского богословия и его мощь базировались на авторитетной школе. Пришло время вкладываться не только в «кирпич», но и в «мозги».

ВЗГЛЯД: Волгоградский взрыв вновь привлек внимание к исламскому образованию, поскольку террористом стал русский молодой человек, учившийся в одном из московских медресе – по некоторым данным, при мечети в Отрадном. В какой степени учителя в таких школах способны отследить сторонников радикальных идей?

Д. Х.: Трудно сказать, что в голове у таких людей... Если у него мозги не на месте, то он может учиться хоть в МГУ, а потом попробуй докажи, что преподавательский состав правильно его воспитывал... Момент очень щекотливый, валить вину на учебные программы и преподавателей мы не можем: если изначально он был больным на голову, то как нам это отследить? Мы ведь не можем у всех приходящих требовать справки из психдиспансеров.

С другой стороны, в целом в России никто и никогда не занимался стандартизацией работы медресе. По плану 2005 года внимание по отношению к медресе должно было уделяться, но для госвузов даже исламские университеты были чем-то аморфным и малопонятным. Что уж говорить о медресе? У госвузов не было ни юридических механизмов, ни специалистов, которые могли бы выезжать и приводить учебный план в медресе в какой-то порядок.

Требуется уделить серьезное внимание унификации учебных программ на этом уровне, координации их работы, преподавательский состав должен пройти условный «фейс-контроль». Пока еще никто этим в нашей стране не занимался. Это началось только в Татарстане, но лишь пару месяцев назад.

ВЗГЛЯД: На фоне исламофобской риторики в разных странах усиливается или снижается в среднем терпимость среди самих мусульман?

Д. Х.: В некоторых мусульманских сообществах терпимость может быть и шаткой, именно туда и нужно посылать грамотных имамов, которые могут напомнить этим людям о том, что они забыли или упустили из виду. К примеру, процитируют им аят Корана: «И наиболее близкие тебе по духу те, которые называют себя христианами, потому что среди них есть монахи и иереи и они не возгордившиеся». Есть другой коранический аят, в котором говорится: «Если не защита Аллаха одних людей от других, то были бы разрушены церкви, синагоги, монастыри и мечети, в которых премного поминается имя Божье».

Если в такой общине зашкаливают радикальные настроения, то надо спросить людей оттуда: вы за исполнение приказов Всевышнего или против них? Если «да», то вы должны принять идею о том, что вам вверяется роль условных дружинников, охранителей других религий. Это и есть настоящий ислам, это идет из Корана. Все остальное, что у них в головах, что им внушается политическими движениями и СМИ, надо отметать.