Теракты заставят Германию измениться

С прошлого понедельника в разных местах Германии произошло четыре нападения с применением оружия – мачете, ножа, пистолета и взрывчатки. Десять убитых (из них девять в Мюнхене, в торговом центре «Олимпия»), несколько десятков раненых.

Германии угрожает не ИГ, ей угрожают внутренние конфликты, разбухшие за то время, пока их замалчивали политкорректные элиты

При этом три из четырех нападений произошли в Баварии – самой крупной и самой консервативной немецкой земле, население и власти которой весь последний год выражали открытое недовольство политикой Меркель по приему всех беженцев. Символично, что именно Бавария, громче всех требовавшая наведения порядка с мигрантами, и стала тем местом, где рвануло.

Да, рвануло скромно, по нынешним европейским меркам – не как в Париже, Брюсселе или Ницце. Но для гордящейся своим порядком Германии и эти масштабы из ряда вон. Германию «распечатали» – это теперь медицинский факт, как бы ни трактовали происшедшее власти и пресса. Последствия этого «распечатывания» будут более чем серьезными – как для правящих сил, так и для немецкого общества.

Во-первых, практически неизбежно падет табу на обсуждение темы межнациональных отношений – потому что ведь именно она лежит в основе всех «инцидентов». Да, это не чистый терроризм – председатель профсоюза германской полиции Райнер Вендт правильно назвал события последних дней в Германии «смесью психической нестабильности, терроризма и преступности» – и его даже можно пытаться не называть терроризмом, как это делают немецкие власти. Глава МВД говорит об амоке, пресса пишет о психическом обострении – но сами немцы понимают, что является главной причиной этих событий.

Культурные, религиозные, национальные, цивилизационные различия между коренным населением Германии и мусульманскими мигрантами – миллионами мигрантов, включая и тех, кто родился уже в Германии. Это та почва, на которой вырастают гроздья гнева – сначала приезжих, а потом и к приезжим. Нежелание признавать это было фундаментальным правилом немецкой политики.

И все, кто пытался честно говорить об этом – о провале политики мультикультурализма, о невозможности адаптировать другую культуру, об ошибочности политики массового приема мигрантов, объявлялись едва ли не врагами общества, нерукопожатными экстремистами. Шесть лет назад заклевали бывшего берлинского сенатора по финансам Тео Сарацина, который стал с академической немецкой дотошностью доказывать нежелание мусульманских мигрантов адаптироваться к немецкому обществу.

#{interviewpolit}Но в последние годы сдерживать недовольство стало все сложнее – снизу, от простых горожан, поднялось движение ПЕГИДА (его объявили исламофобским), а после начала в прошлом году «нашествия мигрантов» перестали молчать уже и многие политики.

В первую очередь те же баварцы – пусть и достаточно аккуратно, но они потребовали от правительства Меркель скорректировать миграционную политику. Берлин пошел на частичные уступки – но не настолько масштабные, чтобы можно было переломить неблагоприятное развитие ситуации. Все уже было запрограммировано – миллион принятых беженцев, миллионы плохо адаптированных мигрантов. Вопрос был в том, когда и где рванет. То, что произошло сейчас, как раз и стало эхом прошлогодних споров о мигрантах. Все четверо нападавших были мусульманами, из них два – это сирийские беженцы.

Да, это не теракты «Исламского халифата» – ИГ взяло на себя ответственность, да и то понятно, что задним числом, только за резню в поезде, в ходе которой, кстати, больше всего пострадали китайские туристы. И в Мюнхене убийца иранского происхождения стрелял в основном в местных турок и албанцев. Да, это смесь психоза, мести, желания запугать и прочего – но это и есть признаки нездоровой ситуации в немецком обществе.

Германии угрожает не ИГ – как, впрочем, и Франции, и остальной Европе – ей угрожают внутренние конфликты, разбухшие за то время, пока их замалчивали политкорректные элиты.

Какие линии конфликтов сейчас есть в Германии?

Во-первых, это напряжение между прибывшими в последние годы мигрантами с Большого Ближнего Востока и из Африки и местными жителями. Как бы немцам ни внушали, что «Германия для всех», большинство населения (пусть и не в открытую) не хочет видеть Германию не немецкой.

Во-вторых, это напряжение между живущими уже несколько десятилетий мусульманскими переселенцами и местными – сохранив свои обычаи и уклад в Германии, приезжие не собираются, да и не могут раствориться в немецком обществе.

В-третьих, напряжение между приверженцами традиционного общества и ценностей и сторонниками мультикультурализма, то есть наднационального, безнационального уклада. Конечно, противоречия есть и между немецкими католиками и мусульманами – но еще более конфликтной зоной является сосуществование в одном пространстве ЛГБТ-культуры и салафитского ислама.

В-четвертых, напряжение между законопослушными работающими гражданами и живущими на пособия нелегальными мигрантами и беженцами. Среди нелегалов есть немало тех, кто и не собирается жить по закону, а рассчитывает зарабатывать откровенно криминальным способом.

На эту тему
• Взрыв в немецком Ансбахе признан терактом
• ИГ взяло на себя ответственность за теракт в Ансбахе
• Мюнхенский стрелок был психически болен и не был исламистом
• Мужчина с мачете напал на группу людей в Германии
• Полиция Германии сочла нападение с мачете преступлением на почве ревности
• Полиция Мюнхена: Стрелок готовил свою атаку в течение года
• ИГ опубликовало манифест напавшего на пассажиров поезда в Германии мужчины
• В Германии в результате нападения афганца с топором на пассажиров поезда пострадали пять человек

Что делают немецкие элиты? Они стараются не замечать этих проблем. Мол, все мы немцы, мусульманские граждане – такие же граждане, как и остальные, мигранты нуждаются в помощи, и все, кто соблюдает закон, могут рассчитывать на помощь. То, что такая позиция не устраивает все большее количество немцев, не слишком волновало политиков – считалось, что правильно воспитанное большинство всегда будет терпеливо и послушно.

При этом понятно было, что, отказываясь не то что решать, но даже и признавать проблему, немецкие власти лишь ухудшали ситуацию – рано или поздно межнациональное напряжение все равно рванет, причем последствия взрыва могут быть уже неконтролируемыми. Грубо говоря, самой немецкой элите было бы разумно и выгодно провести некоторую коррекцию политики в отношении мигрантов и мусульманского сообщества – чтобы потом не удивляться стихийному, уличному решению вопроса.

Но, видимо, убежденность сторонников глобализации (а именно в духе ее неизбежности и непогрешимости воспитано большинство немецкого политического класса) в том, что «все под контролем» и «процесс идет в правильном направлении», заглушала не только объективное восприятие реальности, но и инстинкт самосохранения (в данном случае – себя у власти).

Прошлогодний кризис с мигрантами сам по себе ознаменовал начало нового этапа в жизни Германии – стало понятно, что скоро маятник качнется в другую сторону. Сжатая пружина еще не начала распрямляться, но все идет именно к этому. Это не значит, что завтра в Германии возьмут власть антиэмигрантски настроенные силы – но симпатии общества к таким политикам начнут неуклонно расти. А учитывая, что настрой против исламской эмиграции и критическое отношение к евроинтеграции часто дополняют друг друга, вызов будет брошен основополагающим принципам немецкой политики.

И это притом что в системном поле таких бунтарей практически нет – кроме непартийной ПЕГИДА и затюканных националистов-радикалов, есть только «Альтернатива для Германии». И именно эта политическая партия, изначально объединявшая евроскептиков, будет теперь набирать популярность. Она и так уже представлена в нескольких земельных парламентах, а ее федеральный рейтинг зашкаливает за 15 процентов – но мигрантская тема в оставшийся до выборов год вполне способна принести ей еще несколько процентных пунктов.

Вряд ли «Альтернатива» сумеет прорваться со своего нынешнего третьего места (по симпатиям избирателей) на второе (оттеснив социал-демократов), но в любом случае сам факт ее усиления послужит сигналом для перестройки правящей немецкой коалиции.

Выборы в бундестаг пройдут через год – и все меньше вероятность того, что сохранится нынешняя правящая «большая коалиция», объединяющая и правых ХДС-ХСС, и левую СДПГ. У партии Меркель ХДС и так были большие разногласия по вопросам миграции с ее баварской сестрой ХСС – а после произошедшего в Баварии трения станут еще большими. Если ХДС не займет более жесткой позиции, она рискует не только обострить отношения с баварцами, но и потерять часть избирателей, которые будут склоняться к поддержке «Альтернативы».

С другой стороны, СДПГ, занимающей откровенно промигрантскую позицию, будет сложно сохранить коалицию с ХДС, если та сдвинется вправо. При этом ни социал-демократы, ни даже ХДС-ХСС не смогут сами сформировать правительство по итогам следующих выборов в бундестаг – если они не возобновят «большую коалицию», им придется искать себе партнеров среди малых парламентских партий. Но голосов «зеленых» и левых может не хватить СДПГ для получения большинства. А правым может не помочь даже возвращение в бундестаг свободных демократов.

То есть «Альтернатива для Германии» с ее 15–20 процентами депутатов окажется блокирующей партией – притом что никто не захочет вступать с ней в коалицию.

Понимая такую перспективу, немецкие элиты уже сейчас, за год до выборов, начнут искать способы решения проблемы. Одним из самых простых может оказаться внутрипартийный бунт в ХДС – со смещением Меркель с поста лидера партии и канцлера. Он может произойти как за несколько месяцев до выборов, так и непосредственно перед началом предвыборной кампании.

Выдвинув на выборы «новое лицо», христианские демократы могут попытаться списать негативное отношение к их политике на уходящую канцлерин. Не факт, что это поможет им сохранить власть – и уж тем более это не остановит «Альтернативу». Но ситуация запущена донельзя – и немецким элитам некого винить в этом, кроме самих себя.