Евразийцы на Дунае

Россия является для Венгрии третьим по величине торговым партнером – поэтому понятно то значение, которое придают в Будапеште личным контактам руководителей государств. Орбан, занимающий пост премьера чуть меньше четырех лет, регулярно встречается с Владимиром Путиным, и к их нынешней встрече были подготовлены, по словам российского президента, «солидные документы». Главный из них касается контракта на сооружение Россией двух новых блоков на построенной СССР атомной станции «Пакш» – их общая стоимость оценивается в 10 млрд евро. На эту сумму Россия предоставит Венгрии кредит – договоренность об этом также была достигнута на сегодняшних переговорах.

Европа нуждается в России. Рано или поздно, скорее рано, чем поздно, нам понадобится стратегический союз с Москвой

Кроме того, был подтвержден и график строительства венгерского участка «Южного потока», по которому уже через три года начнет поступать российский газ (Венгрия и сегодня в основном обеспечивает свои потребности в энергоносителях за счет поставок из России). Хотя Венгрия уже давно входит в ЕС и НАТО, ее политика существенно отличается от общеевропейской – и не только в экономических вопросах. Поэтому ориентация на Восток для Будапешта еще и цивилизационный выбор. Роль премьера Орбана в этом смысле сложно преувеличить – в его судьбе, кстати, проявилась вся двойственность отношения венгров к России.

Виктор Орбан стал известен венграм в 1989 году, когда молодой социолог выступил с речью на перезахоронении останков Имре Надя, бывшего венгерского премьера, казненного после провала антикоммунистического и антисоветского мятежа 1956 года. Тогда Орбан потребовал от СССР уйти из Венгрии. В конце 90-х он стал премьером, но спустя четыре года проиграл выборы и вернулся к власти только в 2010-м.

Когда Орбан впервые пришел к власти, он называл диалог с Россией «пережитком прошлого», ругал Россию за «притеснение угро-финских народов». Будучи в оппозиции, выступал против «Южного потока» и говорил, что Венгрии не следует превращаться в «самую счастливую казарму Газпрома». Но когда стало понятно, что его партия ФИДЕС имеет все шансы вновь выиграть парламентские выборы, он приехал на съезд «Единой России», где встречался с Владимиром Путиным. А став премьером, заявил: «Европа нуждается в России. Рано или поздно, скорее рано, чем поздно, нам понадобится стратегический союз с Москвой».

Тогда же он провозгласил в Венгрии революцию – сверху и ненасильственную, но добиться сумел все равно немало. В стране основательно перетряхнули аппарат власти, ввели налоги на банковские операции, начали наступление на транснациональный капитал. Отказавшись следовать рецептам МВФ, Венгрия, имевшая громадный внешний долг, сумела стабилизировать финансы и экономику и даже добиться небольшого роста – и все это через госрегулирование.

После принятия поправок в венгерскую конституцию Евросоюз выдвинул Венгрии ультиматум – в итоге часть поправок, касающихся судебной системы, Орбан был вынужден отменить, но курс не изменил. Его называли диктатором, фашистом, сравнивали с адмиралом Хорти (правившим Венгрией с 1919 по 1944 год). Сам венгерский премьер в ответ на критику замечает, что если раньше его сравнивали с Гитлером и Муссолини, то теперь – с Путиным и Лукашенко: «Я оставляю вам решать, можно ли это считать прогрессом».

Орбана не любит пресса, либералы и социалисты внутри страны, а для глобалистов и европейских чиновников сам факт его существования является вызовом. «Почему Европейский союз считает нас белой вороной? – спрашивал сам Орбан. – Потому что мы не думаем и не делаем так, как брюссельские бюрократы и крупные западные компании». Орбан критикует либеральные страны Европы, которые руководствуются «неопределенными общечеловеческими ценностями»: «Это дорога в никуда. Жизнь должна быть основана на Боге, нации и семье». Все эти ценности, кстати, записаны в венгерской конституции, что страшно раздражает либеральных критиков Орбана.

На предстоящих весной парламентских выборах его партия имеет все шансы на победу – вместе с союзниками из партии националистов «За лучшую Венгрию» («Йоббик») они по-прежнему будут иметь большинство в парламенте. «Йоббик», получившую на прошлых выборах почти 17% голосов, называют фашистами – и хотя это действительно крайне правая партия, использующая символику времен Хорти, все же называть их нацистами могут только европейские ультралевые, привыкшие демонизировать любой национализм и сами давно уже потерявшие не только национальную, но и европейскую идентичность. Лидер «Йоббик» Габор Вона, во время своего визита в Москву минувшим летом так охарактеризовал ситуацию в Европе:

«Возможно, многие в России считают, что Европа является союзником США. На самом деле Европа лишь играет роль слуги – поступает согласно приказам США. Не случайно все чаще поднимается вопрос о Соглашении о свободной торговле. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что все проблемы Европы экономического характера, которые сейчас наблюдаются, вытекают из американских поступков. Не в интересах Америки, чтобы Европа была сильной страной, а евро – сильной валютой».

На эту тему
• Россия построит два новых энергоблока на венгерской АЭС
• Газпром договорился о проектировании венгерского участка «Южного потока»
• Александр Рар: Евросоюз просто не доделан

По словам Воны, как бы это ни было странно, Евросоюз нельзя назвать европейским:

«Гораздо больший европейский смысл сохраняется и сохранен в России и благодаря России. К сожалению, американизм распространился во всем мире. Можно сказать, что это царство количества вместо царства качества и господство денег над всем. В то время как раньше – в Средние века – Европа имела какие-то ценности, сейчас все сводится только к деньгам... Древние европейские корни – это римское право, христианские ценности, греческая философия и наши общие ценности, которые были взяты согласно национальному характеру. Тот, кто хочет создать новую Европу, должен строить ее на этих старых корнях. В то же время нужно сохранить и национальный характер».

Россия, по мнению Воны, является последним шансом Европы: «Необходимо, чтобы Россия за счет своих традиций смогла быть противовесом американизации Европы. Чтобы увеличить у вас понятие ответственности – вы должны спасти Европу. Вы способны на это как на духовном и культурном уровнях, так и на экономическом и политическом уровнях. Получается, что Россия должна поступать с Европой не так, как сейчас с ней поступают США, то есть не колонизировать Европу, а найти в ней своих союзников, которые против глобального господства США. Со всеми этими союзниками Россия может построить новую Европу, в состав которой будет сама же и входить».

Вместо атлантизма Венгрия, по мнению Габора Воны, должна выбрать евразийское сотрудничество – он понимает его как союз России, Германии, Турции и Венгрии. Не случайно в последнее время в Венгрии все популярней туранская версия происхождения мадьяр – считается, что они не угро-финского, а туранского происхождения и вышли из Ирана. Несмотря на историческую спорность этой версии, она отражает явный антиатлантический тренд венгерского общества. Венгры всегда были одиночками в Европе – оказавшиеся на ее территории позднее всех, в самом конце 9-го века, они этнически не принадлежат ни к западно-, ни к восточноевропейским народам.

Несколько веков самостоятельного развития, в ходе которого у них были сложные отношения как с немцами, так и с славянами, развили в них чувство собственного достоинства и особенности. Но после 1920 года от большой Венгрии (бывшей частью Австро-Венгерской империи) осталась меньшая часть – к тому же несколько миллионов венгров оказались за ее пределами (сейчас их более трех миллионов, что немало на фоне 10-миллионного населения страны). Их поддержка, в том числе и через предоставление паспортов, остается важнейшим фактором венгерской политики. Вообще для курса Орбана важнейшей целью является самостоятельность – он не хочет повторения ситуации, когда судьбу венгров решали иностранцы: «То, что создали наши прапрадеды, было отнято Первой мировой войной и миром, который за ней последовал. Созданное нашими прадедами отняла Вторая мировая война и система мира, установленная после нее. То, что создали наши деды и отцы, отнял коммунизм». Вот такой круговорот потерь за последние сто лет – и Орбан считает, что он сумеет все изменить.

К России у венгров было двойственное отношение – несколько веков нахождения под немецким покровительством привело к тому, что они восприняли надменное и опасливое чувство к восточному соседу. Как и многие другие восточноевропейские народы, венгры разрывались между зависимостью от немцев и интересом к русским. И зачастую оказывались между двух огней – в том числе и по своей собственной вине.

В 1849 году Россия подавила венгерское восстание против австрийцев – не из корыстных интересов, а исходя из чувства солидарности, которое испытывал Николай I к императору Австро-Венгерской империи. Тем не менее, подражая России, в 1919-м венгры первыми в Европе установили у себя коммунистическую власть – как и в России, в ее руководстве было немало представителей нацменьшинств (в первую очередь еврейского) – и вскоре ее подавили националисты. Борьба социалистов и националистов с тех пор не прекращалась – и к России те и другие обращались в своих интересах.

Правление адмирала Хорти, ставшего союзником Гитлера и объявившего в 1941 году войну СССР (в итоге Венгрия потеряла 8% населения), привело к поражению страны и установлению коммунистического режима, отличавшегося крайним догматизмом и пренебрежением национальными традициями. Восстание 1956 года поэтому не может быть полностью списано на западные инсинуации и реакционное подполье – но СССР, вдруг обнаружившему, что в Будапеште вешают коммунистов и собираются выйти из Варшавского договора, было от этого не легче. Военное вмешательство – а подавление мятежа было, между прочим, последним по времени случаем, когда русские солдаты сражались в Европе – оставило у венгров затаенную претензию к России. Хотя главной причиной 1956 года было не вмешательство СССР, а раскол в самом венгерском обществе – и, как показали события последней четверти века, он никуда не делся. После 30 лет правления Яноша Кадара, компетентного и гуманного правителя, много сделавшего для венгерского народа, и распада социалистического содружества Венгрия устремилась обратно – на Запад, к немцам.

Но, как выяснилось вскоре, Европе были нужны не венгерская салями и токайские вина, а рынок сбыта своих товаров. Венгры в очередной раз почувствовали себя обманутыми. Социалистов сменили у власти националисты – но тогда, на рубеже веков, Орбан еще был достаточно проевропейским – потом снова приходили социалисты. Кризис 2008 года вернул к власти националистов – и, похоже, надолго. Евроскептики – а точнее, противники плавильного котла по-атлантистски – в ближайшие годы имеют хорошие шансы прийти к власти во многих странах Европы.

Но Венгрия и здесь пытается идти своим путем – об этом говорят слова Габора Вона, который считает евразийскую интеграцию лучшим вариантом для своей страны. То, как он понимает ее – союз Германии, России и Турции, – хорошо демонстрирует попытку венгров как ослабить свою историческую зависимость от Германии, так и найти выход из тупика противостояния левых и националистов. Геополитический союз Москвы и Берлина, конечно, не зависит от желания венгров, но все же их мнение весьма показательно и поучительно. И укрепление венгерско-российских отношений можно рассматривать и в этом контексте.