Американский юрист и правозащитник Кларенс Дэрроу вспоминал собственную школу так: «В школе были по меньшей мере два дня, которые делали нас настолько счастливыми, насколько это возможно. Один из них был первым днем учебного года, а другой – последним».
Школа воспитывает то, что для нее всего удобнее: конформизм
Речь идет о второй половине XIX века, но и сейчас многие поймут это настроение. Две даты и тире между ними – так герой Вячеслава Тихонова, учитель истории из фильма «Доживем до понедельника», определял то, что остается в памяти от большинства живших людей.
Когда я и люди моего поколения учились в школе, там было много чего нельзя – и на удивление много можно. Нельзя без школьной формы. Нельзя выбрать профиль обучения, даже если ты трепетный гуманитарий и в свои четырнадцать «точно знаешь», что алгебра с физикой тебе не понадобятся.
Но зато на переменах выходить из школы – можно. Без электронного пропуска в школу заходить. Выгонять бузотера-ученика учителю из класса – и то можно. Никакой тебе безопасности.
А сегодня в школе с порога можно увидеть плакат, как следует себя вести, если тебя захватили террористы. И там непременно напишут, что сопротивляться террористам нельзя никак, ни в коем случае. Надо быть как можно более смирным и надеяться, что тебя спасут.
Интереснее всего, что такой школу сделали те, кто учился в другой, прежней школе. Кто читал книжки про отвагу и борьбу, про самоотверженность и честь. И про пионеров-героев – обязательно.
Выходит, все это было менее важно по сравнению с тем, что в общем и целом школа воспитывает конформизм. А может, это правильнее назвать навыками выживания в агрессивной среде?
Школа – это отражение нашего общества (фото:Тушин Антон/ТАСС)
|
На днях в газете ВЗГЛЯД была опубликована статья бывшего учителя Андрея Зайцева «Что нам должна школа?». Он пишет там, что школа – «просто место, где учитель и ученик обмениваются информацией», ну и вскользь упоминает, что это также «прекрасное место для социализации».
Я бы поставила социализацию на первое место – вот почему. Эта функция сложнее и проще: с одной стороны, она исполняется всегда – даже если вовсе ее игнорировать, даже обычным самотеком.
А с другой стороны, как-то осмысленно ее регулировать – гораздо труднее, чем обучающую. Труднее уже с точки зрения цели – «чего хотим добиться?» В обучении – знаний, умений и навыков, это понятно. И даже дети, которые ненавидят школу, приобретают в ней знания, и иной раз не хуже своих более счастливых сверстников, а лучше.
А как в социализации? Каким должен быть на выходе из школы молодой человек? Ответственным и самостоятельным? Послушным? Яркой индивидуальностью с собственным мнением обо всем? Исполнителем с привычкой к методичному труду? Общительным и раскованным? Сдержанным и знающим четкие поведенческие рамки?
Как правильно? Мы не знаем. Но фактически школа воспитывает то, что для нее всего удобнее: конформизм.
Иногда – вполне откровенно, с громкими речами про служение государству. Иногда – лукаво, с заявлениями прямо противоположными, про самостоятельность мышления и творческое раскрепощение индивидуальности. Но все равно конформизм.
Лично знаю недавний случай в одной из самых лучших московских школ, где учитель литературы сперва задала сочинение про учителя (не любимого, а просто на выбор) – а потом публично раздраконила сочинение, которое посчитала неэтичным, и устроила публичное голосование: «поднимите руки, кого оно оскорбляет». И весь класс умненьких ребят, которые перед уроком читали это сочинение и покатывались со смеху, – поднял руки.
Классная руководительница – молодая женщина, обучавшаяся в той же школе, у той же учительницы – посчитала, что это совершенно нормально, и возложила всю ответственность на ребенка, написавшего сочинение.
А с другой стороны – ведь это и правильно, да? Если уж в жизни нередко приходится лицемерить, пожалуй, этому искусству надо начинать учиться пораньше? И, так сказать, жить в коллективе. С волками жить – по-волчьи…
То есть нет, я хотела сказать про чужой монастырь и свой устав. Он, этот устав, в лучших школах не менее, а более жесткий, чем «в обычных».
Это, быть может, и нормально, если не считать того, что представители подобных школ почему-то не говорят этого прямо, а напротив, очень увлеченно рассуждают про свободомыслие и творческую личность и сами себе присваивают право определять, где свободомыслие заканчивается, а начинается «антисемитизм», «ксенофобия» или «посягательство на свободу творчества». И вот это – как ни крути – очень скверно.
Но мы что-то много говорим про школу дурного, а в ней ведь есть хорошее? Между этими двумя датами – началом школы и ее окончанием? Очень даже есть!
И опять же: из хорошего редко вспоминается процесс приобретения знаний. Чаще – она, социализация. У меня с шестого по одиннадцатый был на редкость хороший класс и не было затруднений с учителями и знаниями, но спроси меня, что хорошего я помню из школы, – и я вспомню поход «без взрослых» в лесопарк, где в тот год на редкость буйно цвели весенние адонисы…
Да вдобавок совсем дикий случай, как наш класс тренировался эвакуировать на носилках раненого (на скорость!), и наши ребята на финише швырнули эти носилки вперед, отчего «раненый», пролетев по воздуху, основательно шлепнулся на землю… но остался весьма доволен, потому что мы – победили! Ну, явная же глупость – а до сих пор смешно…
Школа – это тонкий звучащий инструмент, настройке почти не поддающийся. Ведь не взрослые же высадили в лесопарке те адонисы, и не взрослые отрепетировали с нами тот маленький глупый триумф. Взрослые хотели чего-то другого, умного и неслучайного. Умное и неслучайное почему-то не очень вспоминается.
Венгерский математик и популяризатор науки Дьердь Пойа говорил, что в деле обучения не так уж важно, какова на самом деле ваша точка зрения: гораздо важнее то, есть ли у вас вообще какая-нибудь точка зрения или ее у вас вовсе нет…«Единственные принципы, которые я отвергаю полностью, – это принципы, которым проповедующее их лицо само не следует».
И с этим вполне можно согласиться – с той лишь оговоркой, что какие-то принципы проповедовать легко и удобно, а за какие-то можно загреметь по 282-й статье. А мы ведь не хотим, чтобы это произошло с нашими детьми?
Нет, для своих детей мы хотим только хорошего. И школа дает нам то, что мы хотим. Она – отражение нашего общества. Осмотрительного, приспосабливающегося, боящегося террористов и вообще – всяких таких вывертов.
Слегка просевшего в своей тяге к знаниям, но в глубине души все же верящего, что они – сила. Или хоть не сила, но, по крайней мере, основание для материального благополучия.
А значит, все идет по плану, даже если плана не существует. Полет нормальный. Сегодня он начался снова.
