Проблема хронической боли является для меня очень значимой, поскольку почти 100% заболеваний, с которыми сталкивается спинальный хирург, проявляются в виде тех или иных болевых синдромов.
Так как с меня часто спрашивают за всю систему здравоохранения (что почетно, но ошибочно), приходится отвечать на неприятные вопросы, в частности: «Почему в России так плохо лечат боль?».
Отвечаю.
Либо цветы на могилу Сталина, либо гидрохлорид морфина
На поверхности лежат ответы, связанные собственно со здравоохранением и окружающими его институтами, а именно: чудовищная бюрократизация отпуска сильнодействующих препаратов, жестокие санкции против врачей за формальные нарушения его правил, существование вредных и бессмысленных механизмов наркоконтроля (не переживайте: передача функций ФСКН Министерству внутренних дел только ухудшит ситуацию), отсутствие регистрации на многие клинически эффективные обезболивающие, исключительно малый госзаказ на наркотические препараты.
Добавим к этому низкий профессиональный уровень огромного числа врачей – они просто не знают, как и чем обезболивать.
Только каждый двадцатый пациент, обращающийся ко мне, получал до хирургической операции верную и обоснованную схему противоболевой терапии.
За все время, которое я занимаюсь противоболевой стимуляцией, только один (один!) из сотен больных был направлен врачом первичного звена – остальные искали помощь самостоятельно.
Даже на самые простые операции для лечения боли (банальная дискэктомия) врачи не направляют – например, оттого, что имеют о них смутное представление.
Я уже не говорю про стадийность лечения боли, одобренную протоколами ВОЗ, или про категоричное и немедленное облегчение онкологической боли, постулируемое теми же протоколами, – этого не бывает нигде и никогда.
Но есть вещи куда более фундаментальные.
Основная причина недоступности обезболивания – конечно, наследие Сталина.
Отсутствие внятного предложения на рынке обезболивания, выражаясь экономически, связано с низким спросом.
Россияне не хотят уменьшать степень своих страданий и страданий своих близких по той простой причине, что сталинизм приучил их рассматривать себя как заменимые, ничтожные, ничего не решающие винтики, личные чувства которых не имеют значения.
Ведь разговор о боли – это разговор о базовом человеческом достоинстве, господстве душевного над телесным, владении собой самим (те, кто серьезно лечит боль или сам ею страдает, не дадут соврать – по мере прогрессирования болевой синдром не только становится частью личности, но и вытесняет саму личность).
К чему же это достоинство в стране, где люди не хотят признать: одна половина населения на протяжении десятилетий расстреливала и лишала достоинства другую.
Именно эта невысказанная, невербализованная боль, отсутствие раскаяния (сравните с Германией), все более смелое оправдание репрессий – все это в конечном счете трансформируется в реальную, физическую боль, хронической формой которой страдает около 20% россиян.
И это даже не садизм, а просто безразличие и безответственность, равно развитые и у больных, и у докторов.
«Что же вы хотите, у вас рак, у вас должно болеть!» – кричит терапевт на надоевшего больного. «Конечно, у меня болят суставы, мне же шестьдесят лет», – говорит женщина соседке.
Зачем облегчение и сострадание там, где все приучены к мучениям.
Поэтому ура-патриоту, возмущающемуся плохим обезболиванием в местной поликлинике или очередью в онкодиспансере за печатью на рецепт, надо уяснить.
Либо цветы на могилу Сталина, либо гидрохлорид морфина. Либо памятник Ивану Грозному, либо доступный прегабалин.
Источник: Блог Алексея Кащеева
