«Последний бастион»

@ из личного архива

9 августа 2013, 09:05 Мнение

«Последний бастион»

Интересны цифpы: до событий мая 1968 г. статистика в стране показывала менее 1 миллиона всех видов преступлений. В 1970 г. – 1,5 миллиона, и начиная с этого момента начался неуклонный рост.

Елена Кондратьева-Сальгеро Елена Кондратьева-Сальгеро

журналист (Франция), главный редактор парижского литературного альманаха «Глаголъ»

Каким в действительности было отношение верхов, низов и всяческих прослоек к полиции в России до 1917 года, сейчас вырисовывать накладно.

Перед сегодняшними стражами порядка стоит задача похлеще тех, какими кошмарили русские народные сказки: от них требуют сделать то, не знаю что, но достать со дна, не замочив ни штанов, ни правонарушителей

Когда-то расхожий трафарет о том, как «революционно настроенные массы и простой народ» ненавидели царскую охранку, а потом возлюбили «рожденную революцией», в последние десятилетия так поистрепался, что размытые контуры с трудом позволяют что-либо с уверенностью утверждать. «Мою милицию, меня берегущую», за небольшими поправками и c некоторыми издержками, помнится, чтили, как могли, сквозь все семидесятые, вплоть до перестройки. То есть до еще одной революции в мозгах и карманах. С тех пор и до сих отношение ко всем видам охраны общественного порядка с завидным постоянством оккупирует передовицы. Даже при беглом сравнении, не вдаваясь во взаимные особенности, трафаретность общих тенденций в разных странах прямо-таки бросается в глаза, как щепотка едкой соли.

Hегативное отношение к силам порядка во Франции тоже рождeно революцией, но не той, о которой принято вcпоминать в школьных учебниках. Аналитики в общих чертах определяют переломный момент событиями мая 1968 года.

В России об этом информировали невнятно, но аппетитно: студенты, баррикады, всеобщее веселье на факультетах, вместо лекций – смачные лозунги «Запрещено запрещать!», «Будьте реалистом, требуйте невозможного!», «Получайте удовольствие безо всяких ограничений!». Cхватки со стражами порядка, камушки-дубинки, тотальная эмансипация. Даешь пилюлю, марксизм и всеобщее равенство, Сартра с Симоной, мини-юбки, Че Гевару, кучу-малу, все подряд, в один присест.

Тогдашние левоповальные влечения вполне объяснимы и закономерны. Счастливое завершение Второй мировой и героическая роль коммунистов в Сопротивлении уже с начала 50-х вовсю подпитывали крипто-марксистские настроения в университетской среде. Сартр со своей Симоной мелкими шажками обходили тему действительных и мнимых свобод страны Советов, тщательно умалчивая правдy о лагерях и прочих реалиях «надежды мирового пролетариата».

Если уточнить, что булыжники на баррикадах и бутылки с зажигательной смесью под маркой «коктейль Молотова» бросали в полицейских не лубочно «бедные голодные студенты», а взращенные комфортом пресыщенные выходцы самой что ни на есть респектабельной буржуазии, наполнявшие в то время факультеты Франции, станет понятнее, с какого жиру бесились еще не отросшие животики.

А вот по другую сторону тех баррикад отбивались дубинками и творили произвол как раз представители гораздо более скромных слоев и прослоек. Проще смотрели и проще реагировали на некоторые издержки поведения своих сограждан. Такие, например, как провокация словом, жестом, действием, множеством слов, обилием жестов и фонтанами действий, «приводящих к увечьям моральным и физическим». Да и правозащитники еще не выродились в самостоятельную категорию, а лишь пыхтели в зародыше. Поэтому обе стороны отрывались от души, без разбору, кто первый начал.

Пресса делилась. Hе только впечатлениями, но и на осторожных и отважно сочувствующих. А пока из парижских пригородов изымали и бросали на горящий центр столицы все больше полицейских подразделений, все больше преступныx элементoв неожиданно почувствовали раздолье...

Hазванный некрасивым словом «рядовой обыватель» вдруг осознал, что полиция, вместо того, чтобы обеспечивать его личную безопасность, все силы гробит на какой-то общественный порядок, который она никак не может угомонить. Появилось много недовольных.

Безоговорочно cходились на одном: полицией недовольны все.

Кто считал, что она много била, кто – что мало, кто – что не по тому месту. Престиж правоохранительных органов стремительно пошел на убыль. Правами заключенных под стражу с должным рвением наконец занялись первопроходцы-правозащитники. Вообще, вся остальная прогрессивная общественность окончательно запала на права человека, лихо презрев обязанности гражданина...

Сама полиция несколько опешила и смешалась. Все чаще стала, замахнувшись, замирать и почесывать в затылке, ожидая резолюции сверху. Потому что, если не успевала замереть, удары сыпались со всех сторон, прямо-таки лавиной гравия из опрокинутого кузова политкорректности: все, кому не лень, принялись выяснять, нельзя ли, в самом деле, было обойтись словесным внушением или грозящим пальцем.

Интересны цифpы: до событий мая 1968 г. статистика в стране показывала менее 1 миллиона всех видов преступлений. В 1970 г. – 1,5 миллиона, и начиная с этого момента начался неуклонный рост. Были и спады: когда к власти приходили правые и ужесточали репрессивную систему поправками и законами, цифры плавно ухали вниз. И взлетали вверх немедленно по возвращении к власти левого блока. Например, как это было в феврале 1981 г., когда законы Пьерфитта, усилившие власть полиции в связи с весьма ощутимым по тем временам разгулом преступности, были все повально отменены, немедленно по пришествии социалистов.

Или, совсем недавно, после судорожных попыток президента Саркози, пытавшегося хоть сколько-нибудь осерьёзить современное французское правоохранительное разгильдяйство (при нем, кстати, было зафиксировано снижение на 16%, хоть ему это и стоило кровавой репутации, а у правозащитников совершенно сели связки и вышла вся слюна). К 2001 году цифра выросла до 4 миллионов, и с тех пор колеблется, в зависимости от натуры власти.

А тем временем, после политической неудачи баррикад в мае 68-го, всех вкусившиx сладость запрещения запрещать ждала удачa идеологическая. Ничто, как известно, не может сравниться со сверхпроводимостью идей, звенящих словами «равноправие» и «справедливость».

Немного обождав на распутье, перед выбором, не вдариться ли им в радикализацию и терроризм (как, например, в Германии и в Италии с их тогдашними методами «красных бригад»), французские прогрессисты выбрали самый верный путь на поприще завоевания мозгов и желудков. Они начали целенаправленно проникать в ключевые учреждения системы, которую не сумели снести под корешок. И тихой сапой внедрять то, что сегодня воинствующий социализм гордо именует «наши ценности».

Правоохранительные органы к этой категории не относились. Репрессия личных свобод и хотелок, известное дело, в либеральных кругах не приветствуется. А вот любой промах, само собой, засчитывается в гомерическом масштабе и поминается всуе, где и когда только возможно.

Перед сегодняшними стражами порядка стоит задача похлеще тех, какими кошмарили русские народные сказки: от них требуют сделать то, не знаю что, но достать со дна, не замочив ни штанов, ни правонарушителей.

А в случае сопротивления подставить не только другую щеку, но и все остальные части собственного бренного тела и достоинства. Линию эту, однако, гнуть становится все проблемнее. Поскольку в нынешних мрачных обстоятельствах снова недоволен рядовой обыватель, личная безопасность которого давно уже заплевана правозащитниками правонарушителей, а права – растерты в порошок.

Последние цифры множат ужасы. Так, например, по данным 2013 г., 100000 осужденных (а осуждают исключительно категорию «злостных правонарушителей», остальные получают внушение, типа «иди и больше не шали») не отбывают никаких наказаний. Вообще. Нигде. Идут себе и беспрепятственно шалят дальше. Левый блок окончательно утвердил преимущество метода внушения и помахивания указательным пальцем перед носом злостных рецидивистов. Ситуацию эту нынешнее социалистическое правительство невнятно объясняет перегруженностью инстанций, разработкой и внедрением новых законопроектов, очеловечиванием судебной системы в целом, мировым кризисом, солнечной активностью и ценами на молоко.

Еще цифры: самоубийства в рядах французской полиции на 36% превышают среднее национальное арифметическое во всех других областях. По самым последним данным, регулярно один в неделю.

И последнее: по достаточно давней традиции французская полиция не имеет права на забастовки. Вместо этого права ее сотрудникам выплачивается компенсирующая премия – в утешение и поддержку.

Но вот случилось небывалое: за подписью «Коллектив комиссаров полиции» был опубликован документ, в котором весомейшие представители профессии официальнейшим образом заявляют о своем несогласии с тенденцией нынешнего правительства ополитизировать и отполиткорректить все вокруг. И в частности, разгонять абсолютно мирных демонстрантов-противников однополых забав под марш Мендельсона теми же методами, которые применяются к обычным злостным хулиганам.

В истории Франции это впервые выраженное несогласие корифеев полиции с политикой властей – событие, аналогов не имеющее. Пресса oпестрела многоточечной пунктуацией: oплот расшатывает сваи?!. Публично счищает с подошв «наши ценности»?! Отказывается карать противников гей-свобод, желает хватать и сажать политкорректных правонарушителей?! Эдак ведь можно и до забастовок докатиться.

А бастуют здесь так, как не снилось и царской охранке: до победного конца и за счет налогоплательщиков. Легко представить, что получится, если и полиция уйдет в загул...

В общем, не стреляйте в пианиста. Мне почему-то вспоминается старый фильм, где один из героев, полицейский в высоком чине, осаждает мирного обывателя хлесткой истиной: «Не забывайте, любезный, что между джунглями и вами последний бастион – мы...»

..............