Встречайте нового гегемона, или, иначе говоря, новый общественный договор, о необходимости которого столько говорили либералы.
Это и есть гегемония – способность меньшинства управлять большинством не кольтом, а добрым словом
Старый общественный договор – пакт о социальном согласии – был выстроен вокруг двух когда-то довольно маргинальных дискурсов: либерально-рыночного и специфически-элитистского республиканизма, который более известен как «демшиза».
Этот идеологический бриколаж позволил под шумные аплодисменты расстрелять парламент, а затем парламентскому либеральному меньшинству формировать так называемые антинародные правительства. Собственно, это и есть гегемония – способность меньшинства управлять большинством не кольтом, а добрым словом.
Начиная с середины «первых» эта гегемония подвергалась эрозии.
2011 год означает, что старый консенсус зашел в тупик. Гегемонистский дискурс – пакет идей, при помощи которых меньшинство управляет большинством, – стал остро нуждаться в переоформлении.
И мы его получили. Левый активист и интеллектуал Кирилл Медведев пишет: «Гибрид экономического либерализма и этнического национализма с лицом Навального (гибрид в смысле) уже фактически захватил гегемонию». И это правда.
Ультралевые – люди с самой тонкой благодаря развитой теории политической чувствительностью. Не всегда им удается точно расшифровать сигналы с нервных окончаний, но если они мобилизуются, это значит, что дело дрянь.
А дело даже не в том, что риторика Навального звучит убедительно. Она может быть сколь угодно абстрактно неубедительной, ложной, популистской и противоречить самой себе.
Но в конкретной политической ситуации люди готовы верить лишь тому, кто является носителем дискурса, который их захватывает с головой, – некое активное меньшинство или группы меньшинств, которые одновременно собираются такой риторикой вместе из раздробленных социальных атомов и становятся носителями социального резонанса – «народными пропагандистами».
Перед нами явился еще более страшный монстр, чем в 92-м. Это единство людей, считающих себя демократами (хотя в основном это наследники старой «демшизы»: не Подрабинек, а Волков), считающих себя либералами (хотя это рыночные фундаменталисты: не Илларионов, а Гуриев) и считающих себя националистами (хотя это постмодернистская игра в нэшнл-билдинг).
Все политические и социальные версии левой альтернативы выброшены на помойку – все, от сечинской петролеум-стейт и прочего «красного путинизма» до леволиберальных проектов Делягина, не говоря уже о троцкистских мечтах о росте профсоюзного движения.
Все левые – от умеренных левых до ультрас – проиграли в гражданской войне слов.
Непонятно, на каком шаге. Непонятно почему. И непонятно, что делать дальше.
