В пособии по истории для 15-летних учеников французских колледжей программы 2012 года под чутким руководством составителей: Рашида Аззуза и Мари-Лор Гаш – участие России во Второй мировой войне виртуозно уложилось в стопочку – сто граммов, целых две страницы вместе с иллюстрациями.
В мировоззрении «среднего француза» Париж освобождали американцы
Заголовок «Сталинградская битва: поворот войны в Европе». Два фото: «Подразделения Красной армии во время Сталинградской битвы» (солдаты, бегущие среди руин), «Красное знамя над немецкими парламентом» (советский солдат на склонённой макушке Рейхстага). Полный текст (дословно!):
«После многочисленных побед в Европе 22 июня 1941 года Гитлер начинает операцию «Барбаросса» против СССР. В сентябре 1942 года немецкие войска осаждают крупнейшие города страны, начинается Сталинградская битва. После ожесточённой борьбы маршал фон Паулюс капитулирует 2 февраля 1943 года. Миф о непобедимости немецкой армии разбит. Советские войска идут на Берлин».
В этих «сдержанных строках», как в «скупых слезах» – наше всё. И краткость, несомненно, сестра таланта составителей. Пришёл, утёрся, отвалил. А его догнали и добавили. Только в общей сумятице как-то не очень ясно, кто догонял, кто добавил, кто подключился уже в дороге и чем помог.
Оставшееся на двух страницах свободное место скромно (и содержательно!) украшают:
– отрывок из газеты французского сопротивления о Сталинграде («Вермахт отступает по всему фронту!»);
– отрывок из «Военных записок» В. Гроссмана о падении Берлина («Огонь, пожар, дым, дым, дым»);
– отрывок из речи Геббельса от 18 февраля 1943 года, после поражения в Сталинграде («...Тотальная война... Мы должны использовать все наши силы и возможности, быстро и полностью...»);
– вопросы на закалку знаний учащихся: «Что делает советский солдат на вершине здания немецкого парламента? Почему эта фотография символична? После поражения в Сталинграде как, по Геббельсу, должен вести себя немецкий народ? Опишите неистовость боёв за Берлин и покажите, что немецкие солдаты бились до последнего».
На этом чутком задании, воленс-ноленс, сглотнёшь непрошеную слезу, не поперхнувшись. Ни малейшего сомнения не вызывает, что знания учащихся закалятся как сталь, намертво впаяют им готовность к труду и обороне – в глобальном смысле этих ёмких слов.
Остальные 12 страниц, щедро отстёгнутых учебной академией на Вторую мировую, с текстами такой же примерно консистенции посвящены разборкам с Японией, вступлению в войну союзников, передрягам в Африке и на Ближнем Востоке, отдельно Аушвиц-Биркенау, программа тотального уничтожения и всеобщий несчастливый, но конец войны в Хиросиме и Нагасаки.
«Кто такой Уинстон Черчилль? Что он обещает англичанам в своей речи?» (13 мая 1940 года: «...Только кровь, боль, слёзы и пот»); «Кто такой Примо Леви? Какие трудности он встретил во время депортации?» (какие «трудности» – в Освенциме!); «В каком состоянии находилась Япония в 1945 году, согласно свидетельству генерала МакАртура?» («...Прах и пепел»).
Всё, конечно, закономерно, всех можно понять. В мировоззрении «среднего француза» Париж освобождали американцы. Да, французы «сдали меньше крови» на той войне, но кто отважится мерить и какими мерками? И маршала Петэна можно понять: он тоже хотел минимальных жертв среди своих соотечественников. И де Голля, рвущегося из Лондона на рожон. И зверски замученного насмерть в гестапо, но не предавшего Жана Мулена. И совсем юного мальчика, семнадцатилетнего Ги Моке, расстрелянного за участие в Сопротивлении, прощальное письмо которого когда-то попытался ввести в школьную программу президент Саркози, вызвав насмешки и обвинения в «шовинизме» всего левого блока: зачем современному, многонациональному французскому школьнику знать, что такое «патриот»?! Какая разница, кто, когда и сколько сделал для «Европы без границ»?! Зачем сегодня «национальная идентичность» обществу, которое уже и полами практически не различается, не то что «элементами истории»?
«Блокада Ленинграда, Курск, Хатынь – ведь это ваши детали!» – искренне недоумевает политкорректнейший преподаватель. У вас – Хатынь, как вы говорите, у нас – Орадур, про него мы им расскажем, если уж вам не терпится. Цифры теперь доступны, кому интересно. Двадцать лет назад на вопрос, сколько русских погибло во Второй мировой войне, один образованный и известный парижский адвокат мне насмешливо ответил: «Ну уж не больше, чем евреев!»
На тот же вопрос сегодня другой образованный преподаватель – ну не истории, французского – теперь отвечает: «Послушайте, ну что за счёты, зачем? Знаем, что много, чего мелочиться-то? У нас общее будущее! Детали прошлого можно затушевать, чтоб никому не обидно. Ведь в одну большую кучу всё одно постепенно, но неминуемо смешаются факты, кони, люди... Что толку в конкретике: главное знать, что было, не повторять ошибок прошлого и детей научить, чтоб неповадно стало».
Спрашиваю, на каких же «фактах» учить детей, чтоб неповадно? А вот: что академия отчудила, то есть учредила, то и хорошо. Доверять следует вышеназначенным органам, а не самодеятельностью заниматься: подросткам о блокаде Ленинграда, такие страсти!.. У вас, у русских, вообще мания величия – всегда всего доверху! И там, и здесь, и жертв, и нефти, и вечно недовольных! Вы бы поскромнее, что ли...
Объясняю, что не можем поскромнее. Ну никак: мы победили.
