Ситуация с Ливановым показательна с той точки зрения, что реакция общественности, властных структур самых разных, публичных персон на его действия – это реакция на попытку институциональных реформ.
Другим решением может быть только внешний враг, постоянное пугание внешним врагом
У нас очень любят говорить о реформах, у нас превратили в заклинание слово «модернизация». На уровне клятв все это принимают, но когда Ливанов объявил об институциональных реформах, было видно, что это не просто декларация, не просто клятва верности определенной риторической традиции. И это вызвало, конечно, огромное опасение.
В чем институциональные реформы Ливанова? Прежде всего – и это очень смелое заявление – Ливанов решил сделать структуру параллельную Академии наук, так называемый Научный совет. Это не просто очень смелое, а очень важное предложение. Потому что Академия наук является фактически монополистом на знания, монополистом на стратегические аспекты развития России. Наука как институт занимается преемственностью, тем, что называется «устойчивое развитие». Как одна большая лаборатория, Академия наук выявляет параметры этой устойчивости, экспериментирует на предмет выявления, что устойчиво, а что неустойчиво, и ищет наиболее оптимальные формы этой устойчивости. То, что может казаться в один момент устойчивым, может совершенно отказать в другой момент, и задача институализированного знания – в том, чтобы выявлять все эти линии устойчивости.
Наука институциональная, государственная наука – это оплот стратегического мышления. Если мы хотим мыслить стратегически, мы должны понимать, что наука нужна как государственный институт прежде всего. Но получается, что всегда возникает соблазн инерции. Возникает соблазн, что те решения, те научные школы, те традиции мышления, которые сформировались в самых разных областях знаний – от биологии до физики, от медицины до философии, вот какие-то традиции мышления автоматически гарантируют рецепцию устойчивости и восприятие устойчивости, и они фактически тождественны этой устойчивости. Это не так.
Современная Академия наук – это набор традиций мысли, они оформлены в рамках самых разных научных школ. Некоторые из этих школ действительно продуктивно действуют, некоторые из этих школ конкурентоспособны, некоторые из этих школ являются передовыми. И этого слова не надо стесняться, на нас до сих пор обращают внимание как на определенный эталон. Но в целом как структура такого государственного разума Академия наук скорее пестует традиции мысли, нежели занимается рецепцией того, что может стать условием стабильности, и происходит постоянная подмена. Мы выдаем инерцию мысли, инерцию за восприятие стабильности, за рецепцию стабильности. Вот это большая проблема.
Мне кажется, что Ливанов захотел эту проблему решить, и он видит разницу между тем, что идет по накатанной, и способностью улавливать, что же обеспечит стабилизацию, стабилизацию не только в политическом смысле, стабилизацию как цивилизационную устойчивость России. И более того, Академия наук – это тот орган, который действительно отвечает в каком-то смысле за цивилизационную состоятельность России: можем ли мы считаться автономной цивилизацией, создаем ли мы достаточный набор контекстов существования, контекстов жизнедеятельности, которые позволяют нам считаться такой автономной цивилизацией. Вообще говоря, концепция автономной цивилизации очень важна для современной России. Если мы не докажем сами себе и не будем доказывать постоянно, что мы – автономная цивилизация, мы исчезнем, потому что эта роль автономной цивилизации в каком-то смысле альтернативная, это очень важная роль. И эту роль нельзя сыграть, не создавая, с одной стороны, технологическую инфраструктуру, с другой стороны, искусственную среду, в том числе городскую среду, не создавая определенные зоны, где рождаются инновации. И инновации, не просто становящиеся достоянием лабораторий и лаборантов, но и инновации, которые бы были доступны людям. Без всех этих компонентов невозможен цивилизационный статус, особенно статус страны, которая сама для себя претендует быть цивилизацией. Это очень важно. И конечно, здесь простой инерцией мысли, пусть даже эта инерция обеспечивает кому-то статус корифеев, не обойтись.
Когда Ливанов предлагает Научный совет, альтернативный Академии наук, – это логика удвоения, запараллеливания институциональных структур, если угодно, логика опричнины и земщины. Нужно установить разные полюса внутри себя – внутри цивилизационного пространства, которое ты организуешь, должна быть разница полюсов. Другим решением может быть только внешний враг, постоянное пугание внешним врагом, который нанесет какие-то угрозы и, соответственно, милитаризация науки.
Модель милитаристской науки с шарашками, с отправленными в ссылки или интернированными учеными отрабатывалась сталинской наукой. Она себя в чем-то оправдала, и не было бы полета в космос, если бы не опыт сталинской науки, здесь мы должны быть честны. Но сегодня уже не удастся эксплуатировать в таком смысле и в такой степени образ внешнего врага, это себя просто не оправдает. И никто не готов больше к таким формам мобилизации ни в научном сообществе, ни вне него.
Ливанов, конечно, допустил большую ошибку при этом, сказав, что речь идет о приглашении в этот Научный совет людей дееспособного возраста. Якобы в существующей Академии наук самый продуктивный возраст ученых – от 80 до 90 лет. Вообще говоря, возраст научного творчества никак не связан с возрастом биологической зрелости или биологического старения. Под биологический цикл этот возраст подверстывать не стоит. Насколько люди могут интенсивно что-то делать, насколько они готовы отождествить свою деятельность с жизнью тех идей, которые они отстаивают, которые они делают предметом эксперимента – вот этим определяется дееспособность, а вовсе не возрастными показателями.
Мы, безусловно, должны гордиться наиболее зрелой частью академического сообщества. Тому же Жоресу Алферову, знаменитому Нобелевскому лауреату, сильно за 80. И это образец того, что возраст не мешает и не является препятствием, а является, может быть, даже предпосылкой активной деятельности. Я считаю, что Алферов в состоянии своего акме пребывает.
Эта неловкость в высказываниях Ливанова очень сильно ему повредила. Дело не только в том, что эта неловкость высказывания поссорила его с настоящими учеными. Алферов и Фортов вышли после высказываний Ливанова из этого совета. Нужно было бы, конечно, находить в самой Академии наук себе сторонников, нужно было организовывать в самой Академии наук собственную партию, нужно быть политиком. К сожалению, ошибка Ливанова или упущение Ливанова в том, что он не захотел быть политиком, не захотел своей собственной партии в Российской академии наук, тех, кто был бы действительно его сторонником.
И что получилось в итоге? Против Ливанова ополчились даже не столько наши замечательные ученые, академики. Против него ополчились те, кого он задел кампанией антиплагиата, для них он стал худшим врагом. И возникла ситуация, когда наиболее косные силы, институализированные в академической среде, солидаризовались с наиболее реакционными силами, которые присутствуют в бюрократических и представительских структурах. Те, кто действительно заказывал свои диссертации или списывал их как-то или делал какие-то рефераты, выдавая чужие мысли за свои. Мы всех этих людей знаем, и, конечно же, сам факт такого плагиата должен был стать нестираемой отметиной на их карьере. Этого не произошло, Ливанов был достаточно мягок. Т.е. никто, по сути, не лишился должностей.
Самые разные представители политического истеблишмента, включая националиста Тора, были обвинены совершенно на законных основаниях в плагиате. И вот эта реакционная часть истеблишмента, причем достаточно молодая часть, тот истеблишмент, которому за 35–50 лет, условно говоря, сомкнулась с инертной частью академического сообщества. Даже не столько с этой инертной частью, сколько с самим догматизмом мышления, который воплощает эта часть. Собственно, новое поколение догматиков сомкнулось со старыми формами догматизма, возник очень опасный симбиоз. И этот симбиоз, конечно же, очень враждебно относится к Ливанову, он нацелен против него.
Ливанов своей политической неуклюжестью, неумением понимать, насколько сложными являются политические отношения в академической среде и что, вообще говоря, академическая среда – это полигон для политических интриг, не понимая этого или не придавая этому должного значения, своими руками подготовил этот симбиоз. С одной стороны, инерционная академическая среда и все формы инерции мысли, которые с ней связаны, с другой стороны, политики и бюрократы, которые, вожделея постов, когда-то для этого проплачивали свои диссертации, а теперь готовы еще на что-нибудь, готовы на многое. К сожалению, своими руками Ливанов слепил этот симбиоз, и теперь противостоять этому симбиозу будет очень сложно. Ему нужны по-настоящему инновационные решения – уже не только научные, но и политические, чтобы с противостоянием этого симбиоза справиться.
Источник: Russia.ru
