Недавно моим детям, которые учатся в младших классах, в школе задали домашнее задание – выучить наизусть гимн России. В результате в один прекрасный вечер на протяжении целого часа я внимал нетленным строкам старейшины клана Михалковых, разносившимся на все лады по нашему дому.
Такой «секонд-хенд» не может быть удачным по определению, тем более когда это касается гимна великой страны
Признаюсь честно (хоть и рискую получить в лицо обвинение в отсутствии патриотизма), слушая гимн своего Отечества, я не только не испытывал священного трепета, но ощущал, как с каждым его очередным повтором из младенческих уст во мне медленно, но неуклонно копилось раздражение.
Я попытался разобраться в причинах возникшего душевного дискомфорта. Прежде всего, поймал себя на том, что, как оказалось, я хорошо помню текст прежней, советской, версии гимна, но никак не могу запомнить его новый вариант – уже российский. Думаю, что его просто отторгает сознание, так как в нем чувствуется какая-то фальшь и неискренность.
И дело здесь не только и не столько в том, что наш нынешний российский гимн, мягко говоря, не шедевр с точки зрения поэтического искусства, а его слова – набор клише и штампов, не более того. Хуже другое – при исполнении гимна всякий раз трудно отделаться от мысли, что он является плодом троекратно предпринимавшихся одним и тем же автором попыток довольно беспринципно приспособить свой текст к разным политическим режимам: Сергей Михалков написал две версии своего «шедевра» для Сталина и Брежнева, а напоследок третью еще и для Путина.
Мне кажется, уже одно только это порождает внутренний протест против такого гимна. Получается, что с главной патриотической песнью страны поступили как с какой-то поношенной бытовой вещью, которую потом «с барского плеча» еще дважды перешивали на других.
Такой «секонд-хенд» не может быть удачным по определению, тем более когда это касается гимна великой страны. Ведь гимн должен пробуждать любовь к Родине, гордость за нее, стремление искренне и преданно служить ей. Но о какой искренности может идти речь, если нам предлагают гордиться поношенной и обтрепанной, многократно перелицованной вещью, доставшейся нам через третьи руки. Символом чего она может служить – умения отдельных лиц приспособиться к любой власти?
А музыка российского гимна, кстати (продолжу делиться плодами самоанализа), у меня отнюдь не вызывает такого отторжения, как его текст. Интересно, почему? Думаю, потому что она: а) достаточно талантлива сама по себе, по крайней мере гораздо удачнее слов; б) ее, в отличие от слов, раз написав, не переделывали и не приспособляли с учетом конъюнктуры, угождая новой власти.
Думаю, что новой России нужен новый гимн. Я понимаю, что одним гимном мы не решим всех наших многочисленных проблем, не сделаем всех нас лучше в одночасье. И все же...
Нельзя войти дважды в одну реку, сказал Гераклит Эфесский. Зато вполне возможно не единожды наступить на одни и те же грабли. Мы же почему-то все время не только вздыхаем, ностальгируем и грезим о безвозвратно ушедшем прошлом (дореволюционном, советском, неважно каком еще), но и пытаемся его буквально возродить. При этом, не слишком задумываясь о реализме, мы норовим совместить, подобно барышне из гоголевской «Женитьбы», элементы разных эпох: как бы к степенности и благочестию допетровской Руси да добавить имперского блеска XIX века, да еще бы к этому – советскую уравниловку... И т. д.
Думаю, что с такими утопиями нам давно пора расстаться и, храня святую память о прошлом, тем не менее, начать, наконец, созидать день сегодняшний. И абсолютно новый (и по тексту, и по музыке) гимн России (для его создания, кстати, неплохо было бы объявить всенародный творческий конкурс) мог бы стать символом того, что все мы должны строить новую Россию, а не пытаться сшить расползающиеся фрагменты давно минувшего. Хочется верить, что такой гимн вдохновил бы многих наших соотечественников наконец-то перейти от слов к делу.
Я надеюсь, что доживу до тех времен, когда мы, Россияне, слушая гимн на стадионах и государственных мероприятиях, будем вставать и искренне прижимать руку к сердцу, а также чувствовать себя одним целым. Может, я утопист, но мне в это искренне хочется верить.
