Чтобы ваша аргументация производила впечатление, выглядела полновесной и вообще сшибала с ног наиболее впечатлительных, достаточно привлечь к тексту несколько солидно звучащих терминов. Лучшими из многих, как мне кажется, проявляют себя «эффект» и «синдром».
Никто не хочет оставаться благодетелем и в дураках, всем нужны гарантии
Пока пошатнувшийся читатель роется в глубинах электронных мозгов в поисках какого-нибудь небрежно вами упомянутого «эффекта Розенталя» или «синдрома Клейне-Левина» (который сами вы откопали по чистой случайности или по счастливой наводке, но теперь делаете вид, что знали с пеленок и даже пили на брудершафт), вам остается только напустить обильной пены в более простенькие аргументы и подтянуть за уши несколько ершащихся фактов, чтобы привести всех к одному знаменателю – вашему мнению.
Что, собственно, я сейчас и собираюсь проделать, поскольку мне повезло и на мою долю тоже нашелся один замечательный, наотмашь разящий «эффект» в паре с одним «синдромом».
Жил на свете такой профессор Рингельман, изучавший всякие инженерные тонкости в сельском хозяйстве и обнаруживший еще в 1913 году неожиданную и неприятную закономерность. Он провел серию очень простых, тщательно замеренных экспериментов по поднятию тяжестей от одного человека до постепенно нарастающей группы людей, вплоть до заслуженного названия «коллектив».
Профессор предположил, что если каждый из двух работников в отдельности поднимает вес, скажем, по 50 кг, то совместными усилиями двое должны будут поднять как минимум 100 кг, а то и больше. Bтроем, сами понимаете, еще больше, и еще больше вчетвером, и так далее, и тем более. Tо же самое он предположил с перетягиванием каната: чем больше людей потянет с одной стороны, тем сильнее окажется сторона, непременно перетянет на себя и повалит противную сторону к своим натруженным ногам.
Вообразите изумление профессора, когда многочисленные перепроверки подтвердили бессердечную истину: двое работников поднимали только 93% от суммы их предыдущих отдельных показателей. А, скажем, восемь человек недотягивали и до 50%. Смириться с очевидностью все-таки пришлось: при увеличении численности работников процент неумолимо падал. Канат зафиксировал тот же самый конфуз: многочисленные дедка с бабкой, с внучкой и с Жучкой с одной стороны уступали одиноким кошке с мышкой, упрямо тянущим на себя.
Понадрывавшись над результатами уникального эксперимента, профессор вынужден был признать, что чем многочисленнеe группа прилагающих усилие людей, тем менее усилий прилагается. Смелый профессор плюнул на общепринятые каноны, утверждающие преимущества коллективного труда, обнародовал свои скандальные результаты и вошел в историю под названием «эффекта Рингельмана».
Сколько ни ковырялись психологи и идеологи в сознании и в подсознании, в подкорке и в мозгах, угадывая, что откуда идет и во что переходит, от перемены мест терминов результат упрямо не менялся. Грубо и обобщенно: при очевидной ситуации, в которой рассчитывать приходится только на собственные силы, человек прилагает максимум этих сил и, наоборот, сознательно (или под-, или безсознательно) не включает полную мощность, если точно знает, что есть поддержка, можно расслабиться и опереться.
А если обдумать еще и конечный результат прилагаемых усилий (для хаты ли, которая хоть и с краю, но своя, или для смутных благ невнятного человечества), то очень понятно становится, почему все «высокие идеологии» с таким упорством игнорировали профессорские труды.
Позднейшие исследования уже во второй половине XX века безучастно подтвердили результаты начальных экспериментов. И по сей день не найдены никакие социальные технологии, позволяющие преодолеть «эффект Рингельмана».
И психологи и идеологи, покрошив копья, сложили мечи и прикрыли свои звуковые «оралы» перед могучей и непобедимой народной мудростью. Мудрость эта просто, без фанфар всегда утверждала и продолжает утверждать, что своя ноша не тянет и своя котомка плеч не трет, а вот чужие дрова пилить – спина болит. И еще негромко добавляет: зачем надрываться, если всегда найдется какaя-нибудь «заграница», которая поможет?
«Эффект профессора Рингельмана» убедительно показан Рязановым в «Служебном романе» (см. зарисовку «начало рабочего дня в статистическом учреждении»), a сегодня самым наглядным образом просматривается на примере Евросоюза, где к нему, к эффекту, еще и вплотную примыкает хорошо знакомый и давно подмеченный всеми синдром лебедя, рака и щуки.
Рязановскую зарисовку мне неоднократно доводилось наблюдать во Франции в течение более 20 лет, и – что может показаться удивительным, но давно не удивляет – как в государственном, так и в частном секторе. Поэтому истина о человеческой природе, везде беспросветно одинаковой, подавляет очевидностью и не требует доказательств. Варьируется только степень дозволенности.
B незабвенные советские времена сотрудники госучреждений беспрепятственно бегали за продуктами в магазин, за лекарствами в аптеку и за детьми в музыкальную школу или спортивную секцию в самом разгаре рабочего дня. A некоторые реалии из современного уклада, например греческой жизни, при недавнем обнаружении потрясли даже французов, привыкших к социалистическому методу работы «не бей лежачего».
Разоблачительные репортажи о вольностях греческого «эффекта Рингельмана» недавно хлынули из сорванного кризисом крана политкорректности на французские экраны и возмутили работающую общественность. Никому и не снилось, насколько современные греки, «потомки великих людей», опять переплюнули мировыe стандарты.
То есть речь даже не о том, чтобы бегать по магазинам в рабочее время, не платить налоги с левых доходов или годами получать незаконные пособия за давно умершего родственника. Во всем перечисленном легко и даже подбоченившись перед камерой, признался такой процент населения страны, что лихая присказка «а что такого, все так делают» действительно прозвучала убедительно и даже заставила журналистов стыдливо опустить глаза в микрофон.
Взволновали детали. Например, испытанный прием сотрудников отмечаться с утра на своем рабочем месте, вешать пиджак на спинку стула и, разложив для видимости бумаги в артистическом беспорядке, уходить по своим делам. Некоторые умудрялись даже вполне спокойно «шарашить» в рабочее время, совсем по другому профилю, совсем в других местах! Вариант известный и беспроигрышный: я здесь, только вышел.
B далекие студенческие годы я сама, подрабатывая в одной советской организации, имела полезный опыт поисков начальникa одного из многочисленных отделов. У начальника была редкая фамилия Нам, и, натаптывая километры в коридорах, тыкаясь то в одну, то в другую безучастную дверь, его сотрудники порой в течение целого рабочего дня были вынуждены произносить наиглупейшую фразу: «К вам Нам не заходил?» Иногда, не зная толком, а был ли Нам вообще с утра или еще не вернулся из трехдневной командировки никто не помнил куда...
Растрогала дородная молодая гречанка, с возмущением кричавшая в камеру во время забастовок против объявленной государством «политики лишений и строгостей»: «Почему мы должны затягивать пояса и возмещать Германии какие-то долги?! Из того, что нас теперь заставляют платить, мне не хватает на парикмахерскую даже раз в неделю!» Пространство за мощной спиной молодой гречанки сплошь состояло из одобрительных кивков и возгласов поддерживающей ее возмущение «команды». Нас заставляют работать! Платить налоги и долги! Лишают дармового комфорта! На баррикады, камарады! Отстоим завоевания мирового социализма! Канат натянулся и загудел, как готовая лопнуть струна...
Страны, почетные члены Евросоюза, «а ну-ка вместе, ну-ка дружно» приподнявшие в полсилы воз с грянувшим кризисом вместо поклажи, как-то замерли враскоряку, вглядываясь, кто что подставил: кто плечо, кто локоть, кто колено, на кого больше давит, а кто сзади подзадоривает: «Давай, ребята, не робей, мы на подхвате!» Никто не хочет оставаться благодетелем и в дураках, всем нужны гарантии. Профессорский эффект опять в действии, и вышеупомянутый синдром не отстает: рак требует везти поклажу, как водится у них, раков, кому и зад – перед; лебедь, согласно званию, рвется ввысь, щука – вглубь. Воз, то бишь груз – как дамоклов меч, на профессорском канате...
Страны, еще не члены Евросоюза, в нервной задумчивости, куда примкнуть: не то мышкой – к кошке, авось не съест, так вместе вытянем. Не то – Жучку за хвост и вались потом с ней и с внучкой, с бабкой и с дедкой прямо к ногам команды, что напротив... Получается, что вместе (иногда!) лучше ходить на рыбалку или на общего врага. А ношу, хоть и неподъемную, лучше свою и своими силами.
Мне все больше начинает грезиться, что если б не «союз», где лебедь, рак и щука, отрекшись каждый от своей стихии, все с большим рвением и меньшим успехом учат друг друга плавать, ползать и летать, каждая из составляющих его стран, сохранив не только собственную монету, но и специфику, и менталитет, и традиции, и целый воз тяжелых, но сугубо личных и родных проблем, ношу свою вытянула бы дальше и с большим энтузиазмом...
Но это сугубо личное мнение, с обильной пеной предрассудков. Я могу ошибаться. Так что на всякий случай все-таки не поленитесь – слазьте в глубины электронных мозгов и проверьте там еще и «эффект Розенталя». Он как раз об этом.
