Прагматизм – главное оружие поборников негодяев. Секрет его популярности – в многозадачности: прагматизмом одинаково удобно глушить рассказы о личных трагедиях и рассуждения о благородных истинах. Именно прагматизм десятилетиями защищает в отечественной памяти светлый миф о советской эпохе.
Диктатура пролетариата превратила интеллектуалов СССР в людей второго сорта
Стоит кому-то начать обличать нравы СССР с позиций гуманизма и духовного благородства, тут же раздается злобный рык прагматика: «Захлопни варежку, добрый! Время было такое: страну подымали! Скакали от сохи к атомной бомбе...» Стоит проникнуться сочувствием к чьей-нибудь страшной судьбе (например, мученической гибели Романовых), тут же слышится циничное: «Один раз – не Карабас! Надо разбираться. Заслужили!»
К сожалению, прагматизм как критерий исторической правды во многом созвучен современным меркам оценки действительности. А потому слишком часто воспринимается истиной в последней инстанции. Прибавим к этому горсть культовых фетишей: полет Гагарина, атомная бомба, штурм Рейхстага, докторская колбаса, «Приключения Шурика», профсоюзные путевки – и готов рецепт приготовления выборочных воспоминаний.
Слава Богу, никакой возврат в советское прошлое нам не грозит. Но и развиваться, оставаясь околосоветскими недотыкомками, невозможно. Поэтому полезно будет напомнить пару поводов, благодаря которым каждый самостоятельный человек может испытать к советскому периоду российской истории негативное отношение на грани презрения. Строго по канонам прагматизма.
Оба этих повода – разные проявление одной первопричины: рабства. С первых дней существования советская власть неустанно боролась с любыми проявлениями достоинства и внутренней свободы в человеке. В первую очередь это выражалось в маниакальном стремлении контролировать способность к познанию.
Современному россиянину с безлимитным интернетом в кармане и кляксами штампов иностранных держав в паспорте невозможно даже представить, насколько руководство страны советов было озабочено контролем умов своих граждан. Оно с нечеловеческой силой стремилось вписать «правильные» смыслы в их головы и в два раза активнее пыталось оградить их от вещей «нелегальных».
Важно понимать: речь идет не просто о политической цензуре, которая отказывает в праве на трансляцию одной идеологической повестке в пользу другой. Обязательным условием сохранности СССР была аномальная ограниченность и ущербность любых информационных связей.
Когда в отечественных лабораториях появилась кибернетика, она была объявлена «лженаукой» только за то, что признавала информацию самостоятельной и свободной средой, способной менять окружающую жизнь.
Советский человек – это всегда жертва бездушного информационного эксперимента: он вырос в условиях, где за него решают, на что он будет смотреть, что слышать, когда и какими словами говорить. Ни один контроль не бывает абсолютным, поэтому при желании люди изыскивали альтернативные возможности и темы общения. Но и такой информационный обмен нес на себе неизбывный отпечаток кустарной ограниченности, которым отличаются все тюремные поделки, насколько бы изобретательными и душевными они ни были.
Вторым историческим преступлением советской власти против своих граждан и будущего является доктрина «диктатуры пролетариата». Когда большевики после революции принялись планомерно разрушать Россию, они руководствовались не просто бандитской яростью. В их программных документах черным по белому было прописано, что путь к свободе и всеобщему равенству лежит через правление одного-единственного класса – пролетариев. И форма этого правления – диктатура.
Национализация банков, роспуск армии, повсеместный отъем земель, экспроприация частных промышленных объектов – все это делалось во имя создания общества невиданного социального неравенства, где самозваный господствующий класс искусственно формировался механизмами отрицательного отбора. Ведь самые образованные и успешные пролетарии и крестьяне объявлялись пособниками капиталистов и оказывались вне закона.
Диктатура пролетариата превратила интеллектуалов СССР в людей второго сорта. Десятилетиями в КПСС действовала квота, по которой рабочие и крестьяне могли значительно легче получить партбилет, а вместе с ним и доступ к механизмам управления государством, чем люди интеллектуальных профессий. Последствия этого видны по сей день.
Когда сегодня начинающий подмастерье с убыточного бюджетного завода берет в неподъемный кредит машину, чтобы гонять на ней по встречке, посасывая пивко, и чувствует себя хозяином жизни – это прямое наследие диктатуры пролетариата.
Поэтому любые ностальгические описания жизни в СССР современный человек может спокойно и твердо опровергнуть утверждением: Советская Россия была страной оголтелого социального неравенства, в ней не было свободы информации, а интеллектуалы жили на положении людей второго сорта. Такая страна просто не могла выжить в нынешнем мире, и жалеть об ее уходе глупо.
Значит ли это, что в СССР не было ничего хорошего? Конечно, нет. На картине художника Ярошенко «Всюду жизнь» наглядно показано, что человек изыскивает возможность раскрыть лучшие душевные чувства в любых условиях.
Тут тебе и дружба, и мечты, и любовь матери, и радость детства. Жизнь как жизнь, но только в клетке. И если рожденные на свободе еще способны увидеть разницу мира за решеткой и мира вовне, ребенку-каторжанину сделать это будет гораздо сложнее.
Поэтому сочувственное отношение к выходцам из СССР, восхищение победами человеческого духа над необходимостью в тех нечеловеческих условиях – необходимы и похвальны. Но только при одновременной работе по истончению собственных внутренних связей с этим временем.
Уход от советского прошлого освобождает от необходимости искать постоянно защиту у шкурного прагматизма, что само по себе большая победа. Ведь прагматизм всегда готов авторитетно и убедительно объяснить, почему в настоящий момент ты не можешь позволить себе быть великодушным, хорошим и честным. Можешь, но только позже – в отдаленном будущем. Будущем, которое при таком подходе никогда не наступит. А очень хотелось бы...
