Если змеи начнут завтра кусать президента России, Европарламент скажет, что это ласточки. Уровень иррационального отношения и к России, и к действующей власти такой, что кто бы ни стал эту власть критиковать и кто бы ни стал ее поносить, этого человека надо срочно выдвигать на Нобелевскую премию в виде высшего мирового нравственного авторитета и т.д. Неважно, что это змея. Она кусает – говорю «ласточка», потому что она кусает моего врага.
Это постмодернистская Европа, это не Европа Бальзака, Золя, Экзюпери! Это Европа Pussy Riot, Мадонны
Рациональных объяснений быть не может: назвать трех дам легкого поведения достойными премии Сахарова можно только по вышеназванной причине. Хрущев когда-то спрашивал, почему лауреаты Нобелевской премии – не Шолохов, не кто-то, а Бунин и потом Пастернак. Но это были мелочи: «Доктор Живаго» – великое произведение. «Тихий Дон», с моей точки зрения, более великое, а для кого-то нет. Но когда просто трех особ соответствующего поведения поднимают на щит, это уже совсем другое. Значит, уровень ненависти к субъекту, которому это все демонстрируют, сейчас примерно в тысячу раз выше, чем в эпоху холодной войны. Это даже не холодная война, это гораздо хуже – острее. При холодной войне нужно было Пастернака с «Доктором Живаго» поддержать. «Гонимый человек, мы его поддерживаем, вам показываем фигу с Нобелевской премией». А тут нужно поддержать Pussy Riot. Есть же разница? Пастернак – великий художник. То есть там поддерживают человека, обладающего определенными потенциалом и характеристиками. А здесь поддерживают полных ничтожеств. Их возносят только потому, что они против действующего субъекта. Никаких других оснований для этого нет. Соответственно, уже неважно, кого. Змею поддержат, крокодила – лишь бы кусал.
Ситуация будет развиваться только к худшему. И я бы на месте действующей власти задумался над тем, что происходит. Тут не может быть ничего, тут нужны жесткие реакции: и с ВТО, и с ювенальной юстицией, и со всем остальным. Хотеть понравиться – бессмысленно! Чем больше мы стремимся построить с ними какой-то compromise, тем более хамски они себя ведут. С ВТО построили этот самый compromise – они что сделали? Обещали отменить поправку Джексона-Веника и не отменили. Идет подстраивание к Западу с ювенальной юстицией вопреки всему, что говорит народ, – а они номинируют на премию этих дам.
Но это не все. Второе: если они этих дам так поддерживают, берут на щит, значит они центром сопротивления режиму (как они говорят), власти, политической системе (как мы говорим) выбирают трех безнравственных особ. В центре сопротивления возникают люди аморальные и бессмысленные. Значит, все сопротивление начинает выстраиваться в этом постмодернистском, гнилом, аморальном ключе. Когда-то сопротивление выстраивалось вокруг Сахарова. Он был ссыльным, он выглядел как человек нравственный, имеющий убеждения. Теперь они на это место ставят трех низкопробных девушек! Вместо Сахарова! Люди, которые связаны с Сахаровым, – вот кто должен протестовать. Этак мы до мышей дотрахаемся, как в том анекдоте. Так они и дотрахались до мышей. Они хотят построить здесь сопротивление на совершенно гнилой основе. Но это же сплошной порок!
Наконец, третье: они говорят, что теперь над Европой поднят флаг – такой «Веселый Роджер» – аморальности, распутства и всего прочего. Но если там поднят «Веселый Роджер», то почему мы туда должны идти? Это постмодернистская Европа, это не Европа Бальзака, Золя, Экзюпери! Это Европа Pussy Riot, Мадонны. А нам что в ней делать? Ну пусть все Pussy Riot туда едут, их не так много. Почему мы туда должны идти, если Европа такая, если она нам швыряет эту перчатку в лицо? Значит, все, что можно сделать, – это выйти из нее немедленно, выйти из ее институтов, разорвать все что можно с точки зрения компромиссных международных соглашений и трезво строить торговые, дипломатические отношения.
Я не призываю к скандалам. Но только жесткое отстранение от этой пакости может пакость ввести в берега. В противном случае вы уступили, от вас еще требуют, вы и это уступили, от вас еще требуют – и так бесконечно.
Это – проверка на вшивость. Решение на уровне уголовного мира, когда говорят «твое место у параши». Это перчатка в лицо. Ее, конечно, можно не заметить. Но только, когда ты это не замечаешь, делают еще что-то. В конце концов, мы же должны сказать правду: на суде было доказано, что в храме творилось просто хулиганство, и слова о Путине – последующий монтаж. На это кто-нибудь обратит внимание из наших честных правозащитников?
Так вот, если бы они похулиганили в храме и это осталось незамеченным, то они бы пришли снова. И на что-нибудь там, прошу прощения, написали, накакали. И тогда что? Тоже надо не обращать внимания?
Вот говорят, общественность должна реагировать так, как в исламском мире. А можно договорить до конца, что имеется в виду? Если суд и власть не реагируют, значит, реагирует общественность. Но вы знаете, как реагирует общественность в исламском мире, вы это видели. Надо, чтобы так реагировала православная общественность? А потом что будут делать? Прессовать эту православную общественность, и тогда власть окажется между двух огней? Они же будут продолжать наступление. Они спиливают кресты. Дальше что они сделают? Православный народ мудро реагирует вяло. Но это же не может длиться бесконечно. Если на все реагируешь вяло, то тебя нет. Реагируешь остро – «о ужас!»
Понятно, что это капкан, из которого надо выбираться. И я называю самые разумные сегодняшние средства: просто ответить на это, на государственном уровне, немедленно. Иначе будет поздно.
Есть несколько вещей, которые вполне можно сделать. «Совет Европы это признал? Мы в таком Совете Европы не хотим участвовать. И во всех европейских организациях. Мы не хотим, все, до свидания. Все, кончена для нас эта эпоха. Вы подняли «Веселый Роджер» – мы не хотим плыть на этом корабле. Если ваша Европа – Европа Pussy Riot. Пока это был Сахаров, мы были готовы».
Дальше возникает следующее: никаких ювенальных законов, никакого вхождения в ВТО. «Вы нас обманули с Джексоном-Веником – мы выходим». Нужен пакет таких действий. Уверяю вас, это так отрезвит, что весь диалог резко облагородится. В противном случае он приобретет окончательно хамский характер. А тогда все равно придется отвечать, ведь нельзя же все время не отвечать.
Мы хотим в Европе быть у параши? Если хотим – все. Это в зоне называется «опущенные». Если не хотим, то мы должны сделать то, что в таких случаях делают, – отвечать так, чтобы у людей отпала охота помещать тебя на такое место. Что можно противопоставить этой логике? Ведь поместили, это же видно.
В интервью газете ВЗГЛЯД
