Нас пытаются убедить в том, что размещение базы стратегических ракет-перехватчиков противоракетной обороны США в Польше не угрожает российскому ядерному потенциалу, поскольку в силу технических причин, эти ракеты не смогут догнать российские тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты. Нам показывают разные картинки, математические модели, объясняют языком технократов эти сложные вещи. Но я все же не могу сам себе ответить на простой вопрос: если ракетные угрозы для европейского континента теоретически могут исходить только лишь с южного направления, то почему военная инфраструктура противоракетной обороны США размещается на европейской земле, прежде всего, на северных территориях, то есть, на территориях рядом с северо-западными границами РФ, рядом с Калининградом, рядом практически с российскими стратегическими ядерными базами? Это вопрос, на который нам никто не может дать ответ. А когда мы говорим: «Дайте хотя бы какие-то юридические гарантии того, что эта система не будет направлена против нас», нам объясняют, что существует большой конфликт между демократами и республиканцами; начинают объяснять внутреннюю кухню США - нам это совершенно не интересно. Для нас важно одно: США являются инициаторами данного проекта, и они должны обеспечить для всех партнеров большую безопасность при реализации данного проекта, а никак не меньшую безопасность, поскольку сами США согласились с тем, что существует взаимозависимость между оборонительными и наступательными стратегическими вооружениями.
Приходишь домой, а у тебя чужой телохранитель в спальне дежурит, тебе прислали его для безопасности. Кому это понравится?
Ненаправленность - это не просто похлопывание по плечу, обещание «не бойся, мы тебя не обидим». Ненаправленность – это вполне конкретная юридическая категория, которая разбивается на массу технических критериев. Сюда входит и скорость ракет-перехватчиков, дальность их действия, их количество и места базирования. В этом и есть суть ненаправленности, а не то, что кто-то кому-то что-то пообещал. Поэтому мы хотим, чтобы был подписан договор, где будут прописаны именно эти критерии ненаправленности, технические критерии создаваемой противоракетной обороны, с тем, чтобы у России были возможности верификации, то есть, перепроверки этой информации. И все это надо скрепить юридическим договором. Вот чего мы хотим, не более того.
Мы предложили следующий вариант: поскольку географически Россия расположена на пути всевозможных траекторий полета ракет с южного направления в сторону Европы, а во-вторых, поскольку Россия обладает уникальным технологическим заделом в рамках собственной противоракетной обороны, то есть, способна сама поражать баллистические цели, то мы сказали: «Давайте договоримся о глубокой схеме интеграции наших информационных средств противоракетной обороны». Если эта схема не принимается по каким-то надуманным, я считаю, политическим причинам, то тогда есть другая схема, когда идет сотрудничество двух независимых систем, российской и натовской, но, при этом, четкое требование с нашей стороны к натовской системе – чтобы она не заползала на нашу зону ответственности. Если они хотят прикрывать себя – те страны, которые входят в НАТО, или те страны, которые хотят оказаться под противоракетным зонтиком НАТО – нет проблем. Но только если Россия не хочет, чтобы ее тоже кто-то прикрывал, обеспечивал ее безопасность, то и не надо нас прикрывать. Это то требование, которое мы самым четким образом сформулировали перед нашими партнерами. Иначе получается, можно сравнить ситуации, когда против собственной воли – приходишь домой, а у тебя чужой телохранитель в спальне дежурит, тебе прислали его для безопасности. Кому это понравится? Поэтому мы предлагаем самые разные варианты. Российская делегация ведет себя максимально гибко и умно, опираясь на профессиональные знания в этой области. Но если на самом деле мы поймем, что ни один из вариантов не принимается, а смысл противоракетной обороны таков, что Иран – это только предлог, а на самом деле главной целью является российский ракетный ядерный потенциал, то тогда будет третий вариант – военно-технический ответ Российской Федерации, который никому не понравится, кроме нас.
Мы понимаем, что в США идет ожесточенная политическая борьба; что в каком-то смысле проект сотрудничества по противоракетной обороне с Россией является предметом внутренней борьбы между разными будущими кандидатами на президентских выборах; что в каком-то смысле администрация США ограничена такого рода условиями борьбы внутри своей собственной страны – ограничена в плане возможностей договориться с РФ. Мы все прекрасно понимаем. Но еще раз хочу сказать: при всем нашем глубоком уважении к США, у нас есть своя история, у нас есть своя политическая система, свой парламент, свое правительство, свое общественное мнение и так далее. Поэтому, если нас кто-то приглашает поучаствовать в чем-то, то мы хотим понять, в чем мы должны участвовать и куда нас приглашают. А если потом выясняется, что на самом деле никакого приглашения нет, а есть просто попытка разыграть российскую карту во внутриполитической борьбе США, то нам это не понравится. Мы – не какая-нибудь маленькая страна, мы – великая держава, Россия, поэтому с нами нужно разговаривать уважительно, если вы хотите, чтобы мы говорили с вами тоже уважительно. Такова суть наших консультаций.
- Дженнифер Рубин: Испытает ли Россия реальную боль?
- Пол Крэйг Робертс: Мы хотим избавиться от русских и китайцев
- Руслан Пухов: Достижение полной неуязвимости США
- Джек Мэтлок: Россия в долгу перед Горбачевым
Я, конечно, против всякой гонки вооружения. Мы ее не потянем, Америка ее не потянет, натовские страны ее не потянут. Сейчас все сокращают свои военные расходы, и никому новая головная боль не нужна. Поэтому надо просто отличать тот шум и те кипящие нервы на переговорах от реального холодного рассудка, которым должны приниматься такого рода решения. Во-вторых, моя задача - собрать максимум полезной информации с тем, чтобы дать объективную картину происходящего на переговорах с США и с НАТО российскому политическому руководству. Оно и будет принимать окончательное решение на данный счет. В целом, я не хотел бы драматизировать ситуацию и говорить о том, что у нас нет вообще никаких возможностей для сотрудничества. Надо просто относиться к этому очень прагматично, понимать сильные стороны партнера, понимать его душевные слабости, его «горящую спину» у себя дома, и так далее. Поэтому надо извлечь максимум пользы из того, о чем можно было бы договориться – а такие идеи сейчас обсуждаются нашими военными. А там, где создается потенциал, который может быть развернут против Российской Федерации, надо создать, я так считаю, без особого шума и пыли, военно-технический ответ – аккуратный, умный, который практически нивелирует возможные негативные последствия развертывания американской ПРО в Европе. Поэтому я думаю, что, скорее всего, Россия пойдет именно по этому пути. Мы заинтересованы в сотрудничестве; я еще раз говорю – мы видим наших партнеров в их сильных и слабых сторонах, мы их уважаем, с их достоинством и с их паранойей.
Вообще, это не наше дело – вмешиваться во внутреннюю жизнь США. Пусть они сами решают, что они хотят от Российской Федерации – иметь в лице России друга, союзника, партнера, или топтаться по-прежнему на грязных тряпках холодной войны. Пусть сами решают. В конце концов, с точки зрения национальной безопасности США, иметь такого огромного, мощного, влиятельного союзника – реальная большая польза для национальной безопасности США, для американского народа. Но это большая польза и для России – иметь такого друга в лице Америки. И те, кто этого не понимает, не имеют права называть себя патриотами. Любые русофобы, любые противники сотрудничества с Россией, будь то в Сенате, в Палате представителей, в политической элите США, в военной элите США – не имеют права называть себя патриотами. Потому что американский патриотизм полностью соответствует добрым, конструктивным глубоким отношениям с Российской Федерацией. Мы обязаны поженить наши интересы, и от этого весь мир станет безопаснее.
Источник: Телеканал RT
