Наша Церковь сегодня – это Церковь обывательницы возраста старше среднего. Когда-то о. Андрей Кураев, опираясь на неназванные социологические опросы, утверждал, что наша Церковь – это церковь не народа, а интеллигенции. Может, так и было в 90-е годы. Но сейчас по-другому.
В Церкви, которая видит своим призванием удовлетворение потребностей мещанки и обывательницы, – в ней нет места яппи с айподом.
Обывательницы в возрасте не слушают Богушевскую, они слушают Баскова или – в случае более глубокого воцерковления – слезливое пение на православном материале
Яппи с айподом, даже если и найдет для себя подходящий приход и духовника с айподом, даже если по выходным будет напускать на себя простоватый вид, все равно будет испытывать центробежное давление среды, в которой спасение мыслится посредством сухариков из горшочка преподобного Серафима и тапочек, освященных на мощах преподобного Александра Свирского.
Я не против сухариков, я двумя руками за, если они кому-то нужны. Пусть будет как в «Молитве» Окуджавы: «мудрому дай голову, трусливому дай коня». Проблема в том, что почитатели сухариков не способны оставить место в церковной жизни человеку с айподом. Сухарики и горшочки приняты единственной нормой Православия, все прочее – в той или иной степени допустимости – отклонением.
Однажды Россия уже прошла по этому болезненному пути. Русское духовенство к 19-му веку фактически окончательно признало нормой бытовую культуру крестьянства, поповства и мещанства, таким образом, отсекло дворянству, а затем и интеллигенции путь причастия Спасителю через Церковь. К началу 20-го века это привело к тому, что из церковных людей лишь единицы оказались способны – а желания, похоже, не имел никто – на то, чтобы вести диалог с интеллигенцией, о чем рассказывает печальная история религиозно-философских обществ и кружков.
Ныне история готова повториться с пугающей регулярностью. Как ни странно, но все еще продолжается дискуссия о взаимоотношениях церковного сообщества и рок-музыки. Наверное, она скоро закончится – когда естественным путем оппонентов вытеснит поколение, воспитанное на Deep Purple и Led Zeppelin.
Но пока споры продолжаются, и Церковь отчетливо не высказалась о том, что бит и фузз не противоречат ни одной из заповедей блаженств – сколько за это время мы потеряем личного состава воинов Христовых?
#{best_opinions}Обывательницы в возрасте не слушают Богушевскую, они слушают Баскова или – в случае более глубокого воцерковления – слезливое пение на православном материале. И опять включается знакомая схема: их большинство, поэтому социокультурные нормы простого большинства интерпретируются церковным сообществом как норма духовная. На этой подмене духовного – культурой, точнее, субкультурой – и работает механизм дальнейшей провокации расцерковления.
Человек ставится перед выбором: либо отказ от церковности, либо отказ от культурной самоидентификации, которая является частью самоидентификации личностной.
Во-первых, Церковь в принципе не должна обрекать человека на такой нечестный выбор.
Во-вторых, выбор ставится, по сути, не в пользу Церкви, которая Христова Невеста, а в пользу лишь одной из возможных интерпретаций церковности. И если это так, то автоматически снижается онтологический уровень жертвы: из жертвы Богу она превращается в жертву... чему?.. Местночтимым привычкам? Вкусам толпы? Удобству настоятеля?..
С таким изоляционистским подходом за бортом Церкви рискует остаться вся молодежная культура. И молодежь вслед за своей культурой... В церкви просто не существует места, где технически может быть осуществлен диалог с молодежью: потенциальные собеседники разговаривают на разных языках. Церковная миссия в молодежной среде выглядит как спорадические неумелые вспышки активности, направленной, скорее, не на эффективную проповедь, а на заполнение отчетов для консисторских отделов «по работе с молодежью».
Если цель будничной жизни Церкви – ублажение обывательницы, то туда же, прочь из церковных стен, отправятся представители цивилизации офисных карьеристов. Туда же – работники индустрии гламура. Вы не любите гламур и морщитесь при его упоминании? Это пожалуйста, но у себя на кухне. А Церковь призвана проповедовать всем...
Выдавлены будут и западники, и политические либералы, если в Церкви открыто возьмут верх, например, монархисты со своими частными точками зрения на то, что самодержавие является единственной достойной одобрения формой политического устройства. Итак, создан универсальный механизм: субкультура церковного большинства по настроению агрессивна в своем неприятии иного и подавляет субкультуры меньшинства.
«Прецедент Охлобыстина», священника и актера, заметно покинувшего ряды нашего клира, во многом базируется на культурном несовпадении. Я читал блог о. Иоанна времени его ухода – это был совершенно православный человек, верующий, вдумчивый, беспокоящийся о своем и окружающих спасении. Уверен, что конфликт этот не мировоззренческий, а культурный: культуре, которую о. Иоанн считает для себя нормальной, просто нет места в Церкви сегодня. Потеря о. Иоанна (он сам утверждает, что временная, но так ли это?) для него самого, наверняка, драматична.
Драматична она и для церковного сообщества, только знает ли оно об этом? На самом-то деле вместе с уходом о. Иоанна закрылась широкая дверь, через которую могли войти в Церковь (и остаться в ней) деятели современного искусства, хипстеры и экстремалы, пастырем для которых определил себя о. Иоанн, и много кто еще другой.
Мне кажется, что незыблемость искажений, удручающих нашу церковную жизнь, сильно преувеличена. Та легкость, с которой иногда решаются проблемные вопросы – в случае, разумеется, если ими заниматься и их решать – наводит на куда более печальную мысль, чем само наличие этих искажений. А что если перекосы выгодны? Как, в самом примитивном смысле, может быть выгодно потакание вкусам большинства, как может быть выгодно заигрывание с привычками масс... Если это так, то болезнь оказывается куда более серьезной, и рецепты к ее излечению – не в моей компетенции.
Источник: Сайт «Православие и мир»
