Капсула «Восток», в которой первый космонавт планеты Юрий Гагарин отправился 12 апреля 1961 года на орбиту, никак не походила на обтекаемый и гладкий космолет Бака Роджерса из фантастического телесериала про космос. Там было два крошечных иллюминатора. Гагарину не нужно было видеть, куда он летит, поскольку он, по сути дела, и не управлял своим кораблем. Эта сфера больше навевает воспоминания о цирке, где человеком стреляют из пушки.
Главное, почему американцы не полетели на Луну снова, заключается в том, что они в первый раз отправились туда по неправильной причине
По сути дела, сравнение это весьма точное, ибо подвиг Гагарина был красивым шоу, скопированным с балаганного трюка. Более значимые космические свершения к тому времени уже произошли, но их важность осталась непризнанной, поскольку в полетах не было пассажира-человека. В тот день пятидесятилетней давности Гагарин продемонстрировал принцип, который непреложен и по сей день: чтобы привлечь внимание к космосу, нужно человеческое лицо.
Гагарин вернулся в мир, который глубоко преобразился благодаря его достижению. Этот полет стал победой в долгой череде попыток выхода на орбиту, которые ставили Соединенные Штаты в неловкое положение. Американцы гордились тем, что являются недосягаемой в техническом отношении страной. Капитализм и современность, как тогда казалось, идут рука об руку. Однако русские опровергли это представление, подав мощнейший сигнал неприсоединившимся странам. Они первыми запустили спутник, первыми послали в космос собаку, а вот теперь первыми отправили туда человека. Причина этих удачных космических трюков заключалась в том, что попытки создания ядерного оружия им удавались не очень хорошо.
Их бомбы были несоразмерно тяжелее американских, хотя ядерный заряд был тот же. Для более тяжелого заряда необходима и более крупная ракета, выводящая его на межконтинентальную траекторию. Русские, будучи мастерами пропаганды, вскоре поняли, что эти нацеленные в небо ракеты можно использовать для запуска в космос символов своего превосходства. Казалось, гром и ярость важнее всего.
До Гагарина у США не было четко определенной космической стратегии. Президент Дуайт Эйзенхауэр очень не хотел втягиваться в это мелкое, как ему казалось, соперничество по поднятию в небо тяжестей. Он считал, что пилотируемые полеты в космос являются «сложной и дорогостоящей авантюрой», не служащей никакой полезной цели. Когда агентство НАСА направило на утверждение в Белый дом свои предложения по полету «Аполлона» на Луну, Эйзенхауэр эту миссию запретил. Президентские советники разразились хохотом, когда кто-то сказал, что после Луны НАСА может захотеть полететь на Марс.
#{best_opinions}Преемник Эйзенхауэра Джон Кеннеди разделял эти сомнения. Поскольку Кеннеди знал, что Соединенные Штаты опережают СССР в области спутниковой техники, он не видел причин для проявления мужества и храбрости. Но это не нравилось американскому народу, мечтавшему о таких героях, как Гагарин, а не о неуклюжих штуковинах, кружащих вокруг Земли. Во всех газетах США полет Гагарина изображался не как успех Советского Союза, а как неудача Соединенных Штатов.
Казалось, что Гагарин в одиночку выиграл крупнейшую битву в холодной войне. Друзья Кеннеди предупреждали президента: неприсоединившиеся страны сделают вывод, что настоящая сверхдержава – это СССР. А спустя пять дней наступило фиаско в заливе Свиней. Казалось, что США ничего не могут сделать так, как надо.
На людях Кеннеди излучал уверенность, но за закрытыми дверями он паниковал. «Есть ли такая область, где мы можем их обогнать? – спросил президент группу космических экспертов. – Если бы кто-то мог мне сказать, как их догнать. Давайте найдем кого-нибудь, кого угодно. Мне все равно, пусть это будет дворник из соседнего двора – лишь бы он знал, как это сделать. Нет ничего более важного». И тут встал Роберт Гилрут (Robert Gilruth) из НАСА. Он сказал Кеннеди: «Что ж, надо взяться за такое дело, которое является новым и трудным, где Советам придется начинать все с нуля. Они просто не могут взять свою старую ракету, прицепить на нее новый прибамбас и сделать нечто, чего не можем мы. Это должно быть что-то с огромной и мощной ракетой, скажем, полет на Луну».
Уверовав в логику величия, Кеннеди объявил 25 мая 1961 года: «Я верю, что наша страна должна посвятить себя до конца десятилетия достижению цели по высадке человека на Луну с его последующим возвращением на Землю». Луна была важна, потому что «она там, далеко», на финише гонки за престиж.
Таким образом, это Гагарин вытянул Кеннеди за уши в космос. Во время этой исторической миссии Соединенные Штаты на пять лет опережали русских в космической науке и спутниковой технике. Однако они внезапно поменяли свои приоритеты и начали готовить полет на Луну, демонстрируя свою мужественность и агрессивность. Реакция смятения Кеннеди на полет Гагарина задала тот тон, который остается в силе по сей день. Главное, почему американцы не полетели на Луну снова, заключается в том, что они в первый раз отправились туда по неправильной причине. Одержав победу в гонке, они доказали свое, и дальнейшие миссии показались им бессмысленными.
Как показывают сегодня Китай и Индия со своими амбициями, навязчивая идея о пилотируемых полетах в космос стала определенной парадигмой, проверкой страны на мужественность. Здесь важно не то, что можно открыть в космосе, – важен некий непрочный престиж, обретаемый на Земле.
Сегодня космическая отрасль страдает от острой шизофрении. Такая шизофрения дала о себе знать и в этом месяце, когда Авиационное общество Великобритании отмечало 50-летнюю годовщину гагаринского полета. Депутат парламента Филип Ли (Phillip Lee), являющийся вице-председателем парламентского комитета по космосу, произнес зажигательную речь с большими заимствованиями из «Звездного пути», включая высокопарные прилагательные. «Моя самая заветная мечта, – сказал он, – состоит в том, чтобы в один прекрасный день британец прошел по поверхности Луны или Марса». Это вызвало смущенные улыбки на лицах представителей Европейского космического агентства, которые приехали туда, чтобы продавать свои спутники. «Это интересно, – заметил один инженер из агентства. – Сегодня мы используем для исследования Земли спутники, но когда мы говорим об исследовании Марса, все почему-то утверждают, что лететь туда должен человек».
Скоро в центре Лондона появится памятник Гагарину. Это достойная дань памяти яркому достижению. Однако его героический подвиг был сродни покорению Эвереста – он вызвал мощное волнение, но реальной пользы принес мало.
Источник: The Telegraph (перевод ИноСМИ.Ru)
