«Японцы – толпа одиноких людей»

В России выходит третья часть трилогии Харуки Мураками «1Q84». Это самое эпохальное произведение знаменитого японского писателя и один из наиболее ожидаемых релизов года. Корреспондент газеты ВЗГЛЯД встретился с переводчиком-японистом Дмитрием Ковалениным, который перевел книгу «1Q84» на русский и превратил ее замысловатое буквенно-цифровое название в «Тысяча невестьсот восемьдесят четыре», а ранее познакомил русских читателей со множеством других текстов Мураками, став первооткрывателем его творчества в России.

Если уж говорить о Фукусиме, то там ведь произошел какой-то японский «распил

ВЗГЛЯД: Верно ли представление, что Мураками нашел себя благодаря сознательному отходу от традиционной японской культуры, благодаря тому, что последовательно делал ставку на вестернизированную аудиторию?

Дмитрий Коваленин: Давайте по порядку. Отец и дед Мураками – дзен-буддийские священники. Вернее, профессиональным священником был дед – в Киото до сих пор есть небольшой храм, которым он владел, – а отец преподавал японский язык и литературу, но в свободное время занимался популяризацией буддизма. Вот на каком культурном фоне рос Харуки. Причем рос в послевоенной Японии. Атмосфера была депрессивная: участие в войне закончилось поражением, произошел слом всех идеалов, великий японский дух не оправдал возложенных на него надежд. Сам император сказал – мол, я не бог, а вы непонятно зачем в это пекло полезли. И тут в порт Кобэ начинают заходить американские корабли, американские моряки привозят с собой походное чтиво – покетбуки – и продают их местным букинистам. Читая эти книги, Мураками не просто знакомится с английским языком, но еще и учится рассказывать истории по западным принципам.

ВЗГЛЯД: То есть литературной школой Мураками была американская проза середины XX века?

Д. К.: Разумеется, была еще и русская классика. Достоевский, Толстой и Чехов издавна входят в школьную программу. Вообще говоря, писать сюжетную литературу японцев научили русские. До знакомства с русской прозой сюжетной литературы в Японии в принципе не было – японские писатели мыслили скорее образами хайку и танка. Был, правда, эпос, были старинные саги, но технику более современного повествования японцы переняли у нас в конце XIX века. И вот к этой классической базе у Мураками добавляются послевоенные американские бестселлеры – Трумэн Капоте, скажем, и многое другое. То есть формально Мураками как бы учился у американских прозаиков, но он начал писать о Японии и для японцев. И к тому же, что немаловажно, на разговорном японском языке. Вот такой получился синтез. По-моему, тут есть чему поучиться, в свою очередь, уже и нам. Особенно сегодня, когда остро ощущается отсутствие нового Булгакова и нового Чехова.

Как остаться человеком и не принадлежать никому, кроме себя, – вот то ноу-хау, которое заключено в «1Q84» (фото: Эксмо)

ВЗГЛЯД: К вопросу о новом Чехове. Многие сетуют на недостаточную масштабность современной русской литературы, отмечая, что она по большей части слишком специфична и сосредоточена на проблемах, не очень понятных за пределами нашей страны. По мнению сетующих, нам нужны писатели, чьи книги были бы интересны мировой аудитории.

Д. К.: Абсолютно с этим согласен!

ВЗГЛЯД: Но что сейчас представляет собой «мировая» литература, время от времени появляющаяся в разных странах, в том числе и в Японии? Не отражает ли она очень узкие западные стандарты, заданные по большей части в англоязычном мире?

Д. К.: Скажите, вы читали «1Q84»? Разве можно утверждать, что эта книга написана в американских традициях? По-моему, нельзя. А помните, например, «Страну чудес без тормозов»? У нас все заинтересованные блогеры уже голову сломали над вопросом, умирает там герой или нет. Неоднозначность, открытый финал – это уже не западный ход. Это нечто абсолютно хайку- и танкаобразное, только еще разложенное на 600 страниц. Вообще произведения Мураками – это дзен-буддийская литература, я не устаю это повторять. В них на самом деле нетрудно заметить следование принципам буддийских коанов. Другое дело, что сам Мураками в Японии этого не афиширует – точно так же, как не любит говорить о своих дзен-буддийских корнях. Все-таки сегодняшняя публика – и в Японии, и в России – слишком не любит, когда ей напоминают о ее религиозных традициях. Хотя основные заповеди жизни по любым святым писаниям никто, казалось бы, не отменял. И все же любой назидательности в своем имидже в Японии он, как я заметил, очень осознанно избегает. То есть его буддизм – совершенно практический, но внешне замаскированный, на первый взгляд незаметный. 

ВЗГЛЯД: Когда читаешь «1Q84», возникает впечатление, что общество, описываемое в этой книге, находится в глубочайшем кризисе. Правильно ли воспринимать этот роман как портрет социума, зашедшего в тупик?

Иерархию необходимо поддерживать, чтобы быть мобилизованными в тот момент, когда снова шарахнет

Д. К.: Скажу вам прямо, не боясь никого обидеть: как ни странно, японское общество действительно очень больное. Со стороны оно выглядит гламурным, удобным и уютным, но все это дается такой ценой, что люди теряют себя. Я провел в Японии в общей сложности 15 лет, работал на разных работах, по разным контрактам. И вот, наконец, вернулся в Россию. Молодые японисты спрашивают меня, почему я не остался в Японии. Вы, говорят, столько нам про Японию рассказывали, и надо же, вы здесь, а не там! Да, я не там, потому что уже хватит – я не хочу болеть японскими болезнями. Что ни говори, а общественная ситуация в Японии по-своему очень сложная – достаточно сказать, что там самый высокий в мире процент самоубийств. Неужели это случайно так получилось? Конечно, нет. Японцы – толпа одиноких людей. Ты можешь быть очень «упакованным» в материальном плане, но внутри у тебя может быть абсолютно пусто. В «1Q84» это, кстати, наглядно показано на примере одной из героинь, ее зовут Фукаэри. Никаких ориентиров не осталось, кроме материальных благ.

ВЗГЛЯД: Откуда же такие проблемы – это влияние Запада, эффект глобализации или следствие каких-то поворотов собственной, местной истории?

Д. К.: Нужно помнить об одной простой вещи: страну все время то трясет, то накрывает цунами. Приведу маленькую иллюстрацию. Идешь по какому-нибудь городу и время от времени видишь детские площадки – так же, как в любой другой стране. Но в японских городах с двух сторон от каждой детской площадки обязательно стоят две водонапорные колонки, потому что под площадкой расположен резервуар со свежей водой. Дело в том, что в Японии эти места используются в качестве наземных убежищ – это открытые участки, на которые с большой вероятностью ничего не обрушится. Как только тряхнет, все должны немедленно бежать на ближайшую детскую площадку. Все прекрасно это знают – людей тренируют несколько раз в год. Они с детства приучаются к выживанию, к существованию в армейских условиях. Отсюда такая жесткая иерархия, система рангов, регламентированные отношения между старшими и младшими, строгий этикет. В разговорном языке – до шести специальных форм вежливости. Иерархию необходимо поддерживать, чтобы быть мобилизованными в тот момент, когда снова шарахнет. Конечно, это объединяет, сплачивает. Но когда в таком обществе появляются современные условия и современные правила – разнообразие возможностей, материальная обеспеченность, свобода выбора, – возникает почва для сильнейшего отчуждения.

#{interviewcult}ВЗГЛЯД: Если учесть, что Мураками написал огромную документальную книгу о секте «Аум Синрике*» и совершенном ею теракте в токийском метро, то, наверное, он должен откликнуться и на Фукусиму?

Д. К.: Через год-полтора посмотрим – возможно, он пишет что-нибудь на эту тему уже сейчас. В любом случае известна его речь, произнесенная в Каталонии. Пафос этого выступления заключался в том, что нельзя так удобно жить за счет пользования таким опасным ресурсом, как атомная энергетика. Кстати, если уж говорить о Фукусиме, то там ведь произошел какой-то японский «распил». Должны были построить станцию, выдерживающую землетрясения мощностью до девяти баллов, но та станция, которую в результате построили, выдерживала только семь с половиной. И когда на этот район обрушились девять баллов, станция не выдержала. Потому что на строительство надо было потратить больше денег, а потратили меньше – часть выделенных средств поделили между собой какие-то ведомства.

ВЗГЛЯД: Видны ли на японском горизонте новые звезды экспортной литературы? Есть ли среди ваших «клиентов» молодые писатели, способные увязать национальную проблематику с мировой так, чтобы все вздрогнули?

Д. К.: Пока нет. Время от времени мне подсказывают какие-то имена, я иду в магазин, читаю, но пока не вижу того, что могло бы стать хитом в переводе. В этих текстах нет нужного драйва, нет, я бы сказал, рок-н-ролла.

ВЗГЛЯД: А где же знаменитая японская литература ужасов?

Д. К.: Она вся в комиксах – в манге и аниме. На них как раз делаются очень хорошие деньги. Кстати, сюжет нового романа Пелевина S.N.U.F.F. заимствован из манги. Для любого, кто хорошо с ней знаком, описанное Пелевиным устройство мира мгновенно узнаваемо: наверху, в большом белоснежном городе, живет элита, а внизу – всякие уродцы, мутанты и т. п. Нижние жители иногда проникают наверх, хотя им туда нельзя. Этот расклад бытует в манге уже лет 30.

ВЗГЛЯД: Есть ли у Мураками что-то такое, что нельзя перевести?

Д. К.: У японцев есть важное понятие «кокоро» – это некая суть, сердцевина, которая имеется у любого предмета, у любого явления. Когда в «Стране чудес без тормозов» говорится, что героиня потеряла кокоро, встает вопрос, как это передать по-русски. Потеряла сердце? Вряд ли. Может быть, потеряла душу? Я это решил вообще не переводить, а просто задействовал всю мощь русского языка с его выражениями типа «вышел из себя», «нашел себя» и т. п. Но такое решение не было вынужденным, это был мой переводческий выбор. Вообще же перевести можно все – русский язык велик и богат.

ВЗГЛЯД: Чем книга «1Q84» может быть интересна для русского читателя, что она может ему дать?

Д. К.: Она может напомнить ему о возможности остаться самим собой. О том, что есть шанс удержаться в неком равновесии и не допустить, чтобы тебя смыло волной той или иной идеологии. Сейчас не только в России, но и во всем мире идет борьба за мозги. Человеческое сообщество раздирают на разные электораты. За тебя воюют, ты обязательно должен быть за кого-то. Не жалеют никаких денег – лишь бы ты попал в определенный сегмент, в какую-то группировку. Как в такой ситуации остаться человеком, который не принадлежит никому, кроме самого себя, как держаться своего собственного курса – вот то ноу-хау, которое заключено в «1Q84». Это вообще одна из главных тем Мураками, и она мне очень импонирует. Наверное, поэтому я столько лет его перевожу – я тоже не хочу ничему принадлежать.

* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ