«В интернете Сталин жив»

ВЗГЛЯД: Персонаж, которого вы назвали Фудзи, тайный большевистский агент, близкий друг и жертва Сталина – кто он?

Недаром Сталина называли отцом и учителем – все то, что он вбивал в людей, до сих пор живет в их душах

Эдвард Радзинский: Это несколько персонажей, соединенных вместе. Произошло то, что нередко бывает: вы начинаете конструировать персонажа, а он про вас забывает и начинает действовать сам. Причем действует он неожиданно для вас и, как вам кажется, иногда неправильно. Но у него своя логика. И если он подсказывает вам что-то, о чем вы вообще не думали, значит, все правильно.

ВЗГЛЯД: Значит, человека с точно такой судьбой не было?

Э.Р.: Человека с точно такой судьбой – конечно, нет. Но ряд похожих людей были, и я использовал их реальные истории, их дневниковые фразы.

ВЗГЛЯД: Сталин в вашей книге – объект сугубо стороннего рассмотрения или человек, чьими чувствами можно иногда и проникнуться?

Э.Р.: Я бы сам хотел понять, как в итоге будет восприниматься эта фигура читателем. Я старался, чтобы он был живой, то есть чтобы он сам действовал, а не я за него. У него ведь тоже своя линия. Сначала я думал, что это будет достаточно короткая книга – я знал ее содержание. Но он, Иосиф Виссарионович, сделал ее огромной. Оказалось, что то, чем он занимался, его хитрые ходы – все это бесконечно. Сталин – человек шахматных партий, я этого не знал. Начало любой комбинации у него обманное – конец всегда будет не такой, какого можно было ожидать. Это меня восхитило. Вся книга – это шахматные партии Сталина, неожиданные для Фудзи.

Сталин сам указал автору, как писать эту книгу (фото: ast.ru)

ВЗГЛЯД: Вы говорили, что пока не беретесь писать или, по крайней мере, публиковать произведения о современных деятелях. Вероятно, вы считаете, что о нынешних правителях, оппозиционерах или олигархах надо будет писать не раньше чем через полвека или через век, соблюдая такую же временную дистанцию, какая присутствует в ваших книгах?

Э.Р.: Ну зачем же через полвека? Что касается олигархов, то я вообще не уверен, что про них надо писать. Я вот знаю фамилии олигархов, действовавших после французской революции. Там ведь тоже были олигархи. Когда одного из них Наполеон позвал к себе,  тот сказал: у меня есть для вас несколько советов. Наполеон ответил: а у меня один – посадить  вас в Винсентский замок. Олигарх понял и тут же выписал вексель. Имя этого олигарха мы знаем, а имена остальных – нет. Я не уверен, что имена нынешних олигархов будет знать история, а вот имена тех, кто был во главе страны, она знать будет, и эти люди будут отвечать за олигархов и вообще за все, что происходило.

#{interviewcult}ВЗГЛЯД: Какие исторические ассоциации вызывают у вас бурные уличные и околополитические события конца прошлого года и этой весны?

Э.Р.: В России никто не знает, чем кончится происходящее – в этом вся прелесть страны. Недаром Гоголь спрашивал: «Русь, куда несешься ты?» И заключал: «Не дает ответа». Вряд ли человек из свердловского горкома партии знал, что будет в американском Конгрессе последними словами клеймить КПСС. Если бы в свое время кто-нибудь ему об этом сказал, он бы сошел с ума. Но он клеймил.

ВЗГЛЯД: Имеет ли нынешняя российская оппозиция какой-нибудь более или менее близкий прототип в одной из тех эпох и стран, которыми вы занимались?

Э.Р.: Как вам сказать? Это нормальные люди, которые хотят другой жизни, и у них есть свои представления о том, как надо жить. Но согласна ли страна, что они ее представляют? Вот в чем проблема. Я не знаю. Похоже, и страна не знает. Если оппозиция хочет стать настоящей оппозицией, то ей нужен настоящий лидер. А не такой, который говорит – мол, давайте соберем миллионы на улицах и свергнем власть. Так это не делается, а если делается, то не дай бог увидеть, к чему оно приводит. Что же касается толпы, то был такой человек, очень плохой, который говорил: толпа – это женщина, она руководствуется не разумом, а только двумя чувствами – хорошо и плохо. Поэтому он считал, что нужно бить только в эти две точки. Этого человека звали Гитлер. Так что с толпой тяжело. Нужно ли ее слушать? Это вопрос.

ВЗГЛЯД: Как вы относитесь к идее десталинизации и к мысли о том, что официальное осуждение Сталина – залог очищения общества от духовной скверны?

Э.Р.: Десталинизация произойдет, когда перестанет действовать любимый лозунг Сталина «кто не с нами, тот против нас». Когда все будут понимать, что тот, кто не с нами, он не против нас, он не с нами всего лишь. И если кто-то там на Западе что-то такое сказал, то не потому, что он хочет свергнуть здешний строй, а потому, что ему захотелось так сказать. Все начинается с этого «жуткого» слова – «толерантность». Если она присутствует, то тогда уже можно править не за счет страха, тогда и происходит десталинизация.

ВЗГЛЯД: Но пока что это – задача на будущее?

Э.Р.: Пока этого и близко нет. Если люди испытывают искреннюю радость при виде того, как один уважаемый человек на телеэкране бьет в морду другого, о чем тут говорить? Если другой важный человек (не буду называть его пост) лупит женщину, опять-таки на телевизионном экране, и ни у кого это не вызывает возмущения, то чего ж вы хотите? Недаром Сталина называли отцом и учителем – все то, что он вбивал в людей, до сих пор живет в их душах. И в моей тоже. Я тоже порой думаю о ком-то – да как он посмел? А вот посмел. Поэт походя бросил шутливую, абсурдную фразу: «Добро должно быть с кулаками» – и она стала гимном. Пока все это не изменится, вопрос о том, почему люди любят или не любят Сталина, останется для меня пустым.

Войдите в наш интернет – какая у всех жажда ругаться! Это же просто невероятно, вроде бы достойные люди. В интернете Сталин жив. Мат, ненависть, ярость – вот русский интернет. Я в книге передаю сталинскую манеру разговаривать – он же нарочно разговаривал матом, об этом и Светлана Аллилуева пишет. А еще я читаю его подписи на изображениях натурщиков и вижу – мат. Неслучайно во время какого-то восстания красногвардейцев Ленин говорил – к ним надо отправить Сталина, он умеет говорить с солдатами. Когда книгу готовили к публикации, я треть всех этих реплик убрал, потому что в исходном виде ужасно выглядело. И вот эту грубость, которая сближала партию и руководство с народом, почему-то любят до сих пор.