«Доходит до позора»

Фильм Олега Флянгольца «Безразличие» с Федором Бондарчуком в главной роли получил главный приз фестиваля «Кинотавр» в 2011 году и вышел в широкий прокат в феврале 2012 года, хотя основной материал для этой картины был снят в 1989–1990 годах. Черно-белая лента, в силу исторических обстоятельств оказавшаяся «долгостроем» и обогащенная некоторыми ультрасовременными эффектами уже в XXI веке, представляет собой стилизованную ностальгическую историю из советских 1960-х. Корреспондент газеты ВЗГЛЯД пообщался с художником Александром Петлюрой, чье участие в работе над фильмом оказалось решающим с точки зрения костюмного антуража.

Все как-то совсем расслабились в этой стране – одевай что хочешь, лишь бы наглее выглядело

ВЗГЛЯД: Фильм «Безразличие» соединяет в себе три эпохи: стилизованная ностальгическая история из 1960-х снята в конце 1980-х, а доснята и выпущена в начале 2010-х. По вашим наблюдениям, отличается ли нынешний подход к эстетике 1960-х и вообще к советскому прошлому от того, как все это виделось и изображалось 20 лет назад?

Александр Петлюра: Конечно! Никто из ныне работающих костюмеров, художников и даже режиссеров не пытается глубоко проникнуть во время. Исключения единичны – можно назвать проект «Дау» (фильм о Льве Ландау, над которым сейчас работает Илья Хржановский – ВЗГЛЯД) и картину Алексея Германа-старшего по роману братьев Стругацких («Трудно быть богом» – прим. ВЗГЛЯД), которую он снимает уже 10 лет. В основном же, сталкиваясь с тем, как сейчас воссоздается стиль прошлого, я просто недоумеваю. Доходит вообще до позора. Люди снимают фильм про Гагарина, а вещи у них используются образца 1980-х и 1990-х годов. Да и болонием, скажем, тоже можно весь фильм завалить – они считают, что болоний уже был в ходу в 1961-м, а он только в 1963-м появился. Никто не роется в истории, лепят отсебятину. 1960-е для сегодняшних людей – это сладкий мюзикл, яркий такой синтетический мирок, но не реальность. А в 1980-х в СССР многие даже в обычной жизни еще одевались в вещи производства советских фабрик, которые выпускали отчасти то же, что в 1960-х. Это только потом у нас не стало качества и пошли вещи европейского образца. Но когда это произошло, люди просто забыли, как что раньше выглядело. А молодежь вон вообще не знает, кто такой Гагарин.

ВЗГЛЯД: По-вашему, в «Безразличии» при изображении 1960-х удалось достичь аутентичности?

Александр Петлюра – российский художник, модельер, коллекционер (фото: texturefest.ru)

А. П.: Да, это удивительный фильм, удивительный именно благодаря фактуре. Там ведь, помимо всего прочего, используются старые съемки, хроника... Сейчас для того, чтобы такое сделать, воссоздать антураж, найти все эти машины, понадобились бы огромные деньги. Сегодня у всех частные предприятия, никто просто так ничего не дает – по крупицам бы все собирали за бешеную плату. А тогда все делалось на энтузиазме и на дружбе. У нас было много времени, и когда ко мне кто-то обращался за реквизитом и костюмами, я их без проблем предоставлял, никогда не просил денег за прокат. Мне приносили бутылку водки или конфет к чаю или заходили в магазин рядом с мастерской, набирали еды, а потом мы вместе шли за бухлом. Это сейчас у меня две мастерских, как бы некая компания, я говорю: ребята, у меня профессиональное дело, давайте строить финансовые отношения. А с Флянгольцем мы уложились в полторы тысячи долларов. Такого вообще не бывает, чтобы за подобную сумму можно было оформить всю костюмную сторону картины. Но он смог так рассчитать проект. Сейчас на любом самом хреновом проекте работают художник по костюмам и его помощник, они получают зарплату, пусть и маленькую, на протяжении всего съемочного периода. В сумме все обходится тысяч в пятьдесят самое меньшее. А я Флянгольцу сделал главную сцену в кафе «Пингвин», дал плащи, шапки, всех одел и больше не появлялся. Примерно так же было и с остальным реквизитом – там взял патефончик, там радиолу, у кого-то дома стояла. Тоже друзья помогли, с любовью.

ВЗГЛЯД: Есть, наверное, и другие недавние киноработы, где вашими стараниями удалось соблюсти аутентичность?

#{interviewcult}А. П.: Ну вот я, например, в фильме «Мишень» одевал кого-то в эпизодах. Режиссер Александр Зельдович гордится и говорит, что на соответствующих сценах люди на фестивалях аплодируют – в Америке, скажем. В фильме Ивана Дыховичного «Копейка» костюмы во всех главных сценах мои, и половину актеров к Ване на этот фильм тоже я привел. Лилипутов, в частности. Но вообще, в нынешнем кино костюмная мастерская считается самой последней по значимости лабораторией – зарплата художника по костюмам в две с половиной тысячи держится уже лет пятнадцать, а за такие деньги будет работать только слабый художник. Иногда бывает так, что я выдаю людям настоящие вещи, скажем, 1930-х или 1950-х годов, а мне возвращают что-то совершенно другое, какую-то дизайнерскую одежду. Я говорю: как так, это же совсем не то, здесь лейбл дизайнера и материал синтетический, как это можно перепутать с вещью 1930года? Мне отвечают: ну тут же на две пуговицы застегивается, у вашей вещи разве не так было? Тогда я объясняю, что к фасону с двумя пуговицами модельеры возвращались раза три за последние 70 лет. На что девушка мне говорит: ну я же не специалист по истории костюма, я стилист. Так они себя называют, чтобы уйти от ответственности. Но зачем тогда браться за исторический фильм?

ВЗГЛЯД: А как вы думаете, почему люди вообще интересуются старыми вещами и почему мода на винтаж столь устойчива?

А. П.: Если говорить об импортной продукции, то тут все просто: супербрендовая одежда, сшитая на Западе, всегда выглядит очень классно. Даже Вивьен Вествуд сейчас иногда ходит по лондонским магазинам и покупает штучные вещи из своих первых коллекций, ей хочется иметь их перед глазами. Охотниками за винтажом движет желание найти вещь и точно ее применить. Ну и произвести фурор, конечно – понятно ведь, что какое-нибудь изделие 70-го года от Кардена, кримпленовое или нейлоновое, стоит денег, что это не просто так – бабушка выкинула или в сундуке лежало. А советский винтаж патологически убогий, но его можно использовать для тематических вечеринок. Типа надел галстук с олимпийским мишкой – смешно. С другой стороны, есть знаковые советские изделия с надписями или с какой-нибудь росписью – вот среди них встречаются очень крутые, у меня таких много, хотя, вообще-то, они редкие. Какие-нибудь безумные резиновые сапоги с изображенными на них космическими ракетами или с русским орнаментом – вот это удивительно, это отражает язык времени.

ВЗГЛЯД: То есть советское наследие на самом деле не менее ценно?

А. П.: С точки зрения перформансов, которые я делаю, оно в сто раз круче любых европейских супербрендов. За него я бьюсь с большим энтузиазмом, чем за что-либо другое, ищу эти раритеты десятилетиями и берегу их как зеницу ока – ведь они рассказывают о советской империи, о той России, которой уже нет. Я говорю на честном языке и в данном случае манипулирую советской ширпотребовской продукцией. Ее ничто не заменит. Это западными вещами все торгуют и спекулируют, так что их не жалко продавать. Про одежду из какой-нибудь очередной модной коллекции все знают, что это и откуда. А когда я прихожу в пиджаке начала прошлого века, все раскрывают рты – надо же, что это такое? А это, отвечаю, пиджачок актера из театра Мейерхольда 1910 года. Все: да ладно! А я: да, да, друзья, так и есть. А он в прекрасном состоянии, и крой там именно такой, как сейчас модно, укороченный. Или надеваю папаху – 1917 год, артель анархистов «Свой труд». Это же круто, ни у кого ничего подобного нет! Про такую вещь можно рассказать целую историю, занять время, повеселить окружающих. У европейцев увлечение всем этим повальное, они давно в это играют, у них много разных пати, где культивируются всевозможные образы. А наши фуфлыжничают, приходят в чем-то похожем, но не аутентичном, так что у нас с этим пока слабовато. Кстати, нужно иметь в виду, что настоящий винтаж – это в любом случае только то, что старше 20 лет. Такова установка по всему миру во всех магазинах, где продают винтажные вещи.

ВЗГЛЯД: Можно ли сказать, каковы основные приметы нынешнего стиля и какого типа вещи будут цениться как винтаж из 2000–2010-х? Как должна будет выглядеть стилизация под 2012 год, скажем, через 20 лет?

А. П.: Думаю, что характерной чертой является некий детский стиль. Взрослые люди одеваются в какие-то растянутые триканы, в детские ползунки, увеличенные до взрослого размера, в какую-то ерунду с болтами и гаечками, с чем-то висящим. И выглядят так, как раньше выглядели дети. Да, еще много всяких флуоресцентных штучек – кроссовки, например. Я называю это ДЭ-культурой – то ли дети, то ли дебилы, что-то среднее между тем и другим. И это действительно очень характерно. То есть на официальный прием, скажем, может прийти человек в какой-нибудь вязаной шапочке. Все как-то совсем расслабились в этой стране – одевай что хочешь, лишь бы наглее выглядело. Не знаю, что это означает, – возможно, мир уже дошел до некой критической точки позитива.