«Слияние культур естественно»

Фильм «Самая одинокая планета», выходящий в российский прокат 8 ноября, – третья режиссерская работа американской видеохудожницы и постановщицы Джулии Локтев, которая в 9-летнем возрасте эмигрировала с семьей из Советского Союза. Ее предыдущая картина «День-ночь, день-ночь», основанная на истории чеченской террористки Заремы Мужахоевой, с успехом проехала по десятку международных фестивалей. В «Самой одинокой планете» Локтев отходит от политической актуальности: это камерная, почти лишенная диалогов драма об американской паре, которая путешествует по горам в Грузии в сопровождении местного гида. Главную мужскую роль в фильме сыграл мексиканский актер Гаэль Гарсиа Берналь. Газета ВЗГЛЯД встретилась с Джулией Локтев на фестивале «Другое кино» и расспросила ее о съемках на Кавказе, «женском» кинематографе и переменах, которые она заметила в России.

За Берналя я должна поблагодарить Михаила Юрьевича Лермонтова

ВЗГЛЯД: Грузия как место съемок и место действия фильма изначально была прописана в сценарии?

Джулия Локтев: Не совсем. Фильм основан на рассказе американского писателя Тома Биссела, и в оригинале американская пара путешествует по Казахстану. Я прочла этот рассказ давно, запомнила его, но о картине тогда еще не думала. А потом меня пригласили на фестиваль в Грузии, и я сразу о нем вспомнила. Понимаете, Грузия для большей части мира – это совсем не то же самое, что Грузия для россиян. Россия – одно из немногих мест, где зрители сразу понимают, о чем идет речь, и имеют представление о том, что это за страна, какие люди там живут и как выглядят горные пейзажи. Но для американцев и даже европейцев это неизвестное пространство, загадочная территория. Ты произносишь слово «Грузия» – и у твоего собеседника не возникает никаких визуальных ассоциаций. Для меня это было очень важно.

ВЗГЛЯД: Какие-то трудности у вас были во время съемок?

Д.Л.: Меня все об этом спрашивают. Почему-то подразумевается, что что-то такое должно было случиться. Ничего подобного. Мне всегда даже немного стыдно во время интервью: наверное, может сложиться ощущение, что я работаю в туристической комиссии Грузии и рекламирую ее как лучшую страну для отдыха и работы. Но нет, все действительно так: снимать там кино – сказка. В основном, конечно, из-за людей. Они работали от души.

ВЗГЛЯД: Как в ваш фильм попал мексиканский актер Гаэль Гарсиа Берналь? Сложно было уговорить звезду сняться в скромном независимом проекте?

Режиссер Джулия Локтев (Фото: EPA/ИТАР-ТАСС)

Д.Л.: За Берналя я должна поблагодарить Михаила Юрьевича Лермонтова. Гаэль в школе в 12 лет прочел роман «Герой нашего времени» – его, оказывается, проходят в Мексике – и с тех самых пор мечтал съездить на Кавказ. Он действительно очень занятой актер, но когда я дала ему сценарий, он согласился сразу. В Грузии ему очень понравилось. Мы жили в маленькой деревне, смотрели на гору Казбек каждый день... Думаю, для него это тоже был прекрасный опыт.

ВЗГЛЯД: Где вы нашли двух других актеров – Хани Фюрстенберг и Бидзину Гуджабидзе?

Д.Л.: Хани Фюрстенберг американка по рождению, но карьеру сделала в Израиле. Она театральная актриса, играла в главном театре Тель-Авива. Правда, когда видишь ее на экране, о ее театральном прошлом ни за что не догадаешься, настолько она органична. А Бидзина Гуджабидзе вообще не актер, он выдающийся грузинский альпинист. Дважды был на Эвересте, покорял горы в Северной Америке. Когда мы начинали съемки, он собирался ехать в Гималаи, и к нашему проекту у него не было никакого интереса. Его уговорили его собственные дети. Когда они услышали о том, что папу приглашают сняться в кино, они не оставляли его в покое до тех пор, пока он не согласился. Для меня это было настоящим подарком. Он привнес с собой ощущение того, что значит быть в горах, как двигаться в горах, как вести себя там. Ни один профессиональный артист ни за что не смог бы это сыграть.

ВЗГЛЯД: У вас получается очень пестрая смесь: мексиканский актер и актриса из Израиля играют американскую пару, которую водит по горам грузинский гид. Вы сознательно отказываетесь признавать границы, намеренно смешиваете культуры и лишаете каждого из артистов его собственной культурной идентичности?

Д.Л.: Для меня слияние культур абсолютно естественно. Я полдетства провела в России, а другую половину – в Америке. Я живу в Нью-Йорке, где можно встретить людей со всего мира. Наш оператор на съемках «Самой одинокой планеты» был наполовину перуанцем, наполовину чилийцем. Моя лучшая подруга замужем за японцем, у меня есть друзья из Мексики, Германии, Швеции, Ирландии и Турции. Посмотрите на меня – вы можете определить, откуда я родом? В Грузии со мной все пытались говорить по-грузински, в Бразилии принимали за бразильянку, в Мексике – за мексиканку, в Москве меня часто спрашивают, не из Чечни ли я. Поэтому границ для меня действительно не существует.

#{interviewcult}ВЗГЛЯД: В вашем предыдущем фильме «День-ночь, день-ночь» главной героиней была девушка, которая готовилась совершить теракт в центре Нью-Йорка, в «Самой одинокой планете» в центре сюжета, как мне показалось, тоже стоит женщина...

Д.Л.: Нет-нет, я не могу назвать ее главной героиней, для меня «Самая одинокая планета» – это фильм о трех людях. Когда ты женщина-режиссер, все почему-то сразу думают, что ты и снимать будешь о женщинах. Но вот Ларс фон Триер тоже делает фильмы с центральными женскими персонажами  – и ничего, никто не видит никаких противоречий. В «Самой одинокой планете» я старалась как раз понять мужчину: как он себя чувствует, как он реагирует. Я с этим фильмом была на фестивале в Турции, и мне там вручал приз известный турецкий режиссер Нури Бильге Джейлан. После церемонии он ко мне подошел и спросил: «Скажите, откуда вы так много знаете о мужчинах?» Это была одна из самых приятных вещей, которые мне когда-либо говорили в жизни.

ВЗГЛЯД: Вообще в сценарии «Самой одинокой планеты» много личного?

Д.Л.: Много, но не в прямом смысле. Это не инцидент из моей жизни. Но я много путешествовала, например, в 22 года я пять месяцев одна ездила по Средней Азии. И еще рядом со мной опасно рассказывать истории и анекдоты: я все записываю, и многие диалоги беру из разговоров со случайными попутчиками. А главный вопрос фильма – он универсален. Это картина об отношениях, о моментах, когда ты чувствуешь себя одиноким в любви и стараешься сократить расстояние между тобой и любимым. Мне кажется, что-то подобное в жизни испытывал каждый, кто был влюблен. Иногда между вами возникает огромная пропасть, и очень хочется как-то перейти на другую сторону.

ВЗГЛЯД: Вы следите за российскими новостями из Нью-Йорка?

Д.Л.: Да, конечно, слежу. Самое громкое событие – дело группы Pussy Riot, о нем говорили все мои друзья. Из Нью-Йорка, из Латинской Америки, из Европы – люди следили, комментировали, переживали... Удивительно, но, например, когда зимой в России тысячи людей выходили на митинги, это обсуждали только с русской стороны. А Pussy Riot всколыхнули весь мир. Мне трудно проанализировать, почему это произошло, очевидно, был затронут какой-то мировой нерв.

ВЗГЛЯД: Та Россия, которую вы видите сейчас, и та страна, воспоминания о которой у вас сохранились с детства, сильно друг от друга отличаются?

Д.Л.: Разница огромная. Я не так часто сюда возвращаюсь. В Питере не была девять лет, в Москве – с 2007 года. Но каждый раз мне кажется, что я приезжаю в другую страну. Это как с ребенком: ты видишь его младенцем, а потом в 9 лет – родители не замечают, как он вырос, они видят его каждый день, а для тебя это настоящее потрясение. Видно, что с чисто экономической точки зрения многое улучшилось, но я прекрасно понимаю, что это далеко не все. Например, я отчетливо вижу один город на улице и совсем другой – в метро, то есть существует вот такое странное транспортное расслоение. Но все так быстро меняется... Я недавно где-то вычитала, что признак развитого общества – это не где бедные имеют машины, а где богатые ездят на велосипедах. Возможно, лет через девять я приеду и увижу велосипеды и здесь.