«Каналы заинтересованы, но не наши»

В начале ноября в Москве и Петербурге параллельно прошли два фестиваля анимационного кино: «Большой фестиваль мультфильмов» и «Мультивидение». Постоянным членом жюри питерского «Мультивидения» является режиссер Константин Бронзит, автор мультфильмов «На краю земли» и «Алеша Попович и Тугарин Змей», член Российской, Французской и Американской академий кинематографических искусств, номинант на премию «Оскар» за фильм «Уборная история – любовная история».

Газета ВЗГЛЯД расспросила режиссера о том, зачем он согласился войти в реформированный Оскаровский комитет, нужны ли в России новые фестивали анимационного кино и почему на экранах стало так мало мультиков.

Какие-то старушонки, наверное, не могут заснуть – и вот они пялятся на Ивана Максимова посреди ночи. А кто еще?

ВЗГЛЯД: Вы вошли в состав реформированного Оскаровского комитета и на прошлой неделе присутствовали на совещании в Министерстве культуры...

Константин Бронзит: Да, но это всё пока на стадии организации, новые принципы работы комитета только вырабатываются.

ВЗГЛЯД: Зачем это вам? Анимационные фильмы на свои номинации все равно выдвигаются совсем по другим принципам: свое кино может послать любой, никакие комитеты не нужны.

К. Б.: Я и сам задавался этим вопросом. Действительно, ко мне это отношения не имеет, но это же не значит, что мне плевать на судьбы российского кино. С некоторыми прошлыми решениями комитета я был совершенно не согласен: например, в свое время от России так и не отправили «Кукушку» Александра Рогожкина. Думаю, теперь в этом стоит поучаствовать. Возможно, мой голос когда-нибудь что-нибудь поможет решить в правильную сторону, и у нас будет больше «Оскаров». И, слава Богу, я в своих решениях ни от кого не завишу.

ВЗГЛЯД: Как прошло совещание? Были дебаты?

К. Б.: Дебаты были, но все об одном и том же, с топтанием на месте. В какой-то момент я даже кинул реплику: «Господа, давайте уже как-то определимся, с чем мы должны уйти». То, что могли решить за 20 минут, решали два часа. Было ощущение, что некоторые присутствующие сидят и ничего не слышат. Им отдельно приходилось объяснять, о чем только что говорили остальные. Удивительно. Я всегда думал, что мы, режиссеры, более конструктивные люди.

ВЗГЛЯД: Вы не первый раз в жюри фестиваля – я сейчас не только про «Мультивидение», но и про другие смотры анимации. Легко ли судить чужие работы, нравится ли вам этот процесс?

К. Б.: Нелегко и, в принципе, не нравится. На «Мультивидении» это добрая традиция, которой уже не один год: я, Андрей Сикорский и Дмитрий Высоцкий стали здесь постоянными членами жюри. А вот что касается всяких зарубежных фестивалей, то с ними все по-другому: последний раз я был в жюри года три назад, по-моему, это было в Китае, и теперь я понимаю, что, наверное, чем дальше, тем больше я буду от таких предложений отказываться.

ВЗГЛЯД: Почему?

К. Б.: Потому что это работа грязная и сложная. Ты должен честно отсмотреть всю программу фестиваля, потом должен потратить время и обсудить это все, выслушать иногда абсолютно идиотские мнения... Ну, как мне кажется, конечно. А другие члены жюри должны выслушать мое, возможно, с их точки зрения, тоже идиотское мнение. Дальше начинается в буквальном смысле грязная торговля. Не за деньги, а за финальное решение. Каждый член жюри имеет равный голос и имеет право выбрать своего фаворита. И он его тащит. И даже если мне этот фильм кажется слабым, приходится уступать – тогда мне будет легче пропихнуть то, что понравилось мне. Очень редко бывает, что наши мнения совпадают и решение принимается единогласно. Тогда это праздник.

ВЗГЛЯД: Вот есть «Мультивидение», которое проходит в Петербурге и длится всего три дня, хотя этого явно мало. В Москве проводится «Большой фестиваль мультфильмов». Существует международный фестиваль «Крок». Но на этом и все. А какие еще есть пути выхода некоммерческой анимации к зрителю?

К. Б.: Фестивали, телевидение, DVD – все то же самое, что и с большим кино. Просто масштабы не те. Но посмотрите на Европу, в той же Германии или Франции фестивалей анимации в десятки раз больше. А в Америке их сколько! И их там любят, на них ходит публика, люди покупают билеты, кто-то все это спонсирует, значит, отдача есть. Во Франции можно на DVD купить фильмы студии Folimage и других студий. Анимацию показывает телевидение: французский Canal+, французско-немецкий Arte, британский Channel 4. Каналы заинтересованы, но только не наши.

ВЗГЛЯД: А с нашими каналами вообще пытались наладить сотрудничество?

К. Б.: Проект Александра Татарского «Гора самоцветов» одно время показывали регулярно, он был раскручен. Да, что-то у нас можно увидеть по ТВ, хотя все равно это капля в море, в этих показах нет никакой системы. Недавно включаю канал «Культура» в два часа ночи, а там идет фильм Вани Максимова «Ветер вдоль берега». Но это же эпизод, исключение из правил! Какие-то старушонки, наверное, не могут заснуть – и вот они пялятся на Ивана Максимова посреди ночи. А кто еще? Ну, вот я такой же.

#{interviewcult}ВЗГЛЯД: Ну почему же, я тоже иногда могу включить «Культуру» в два часа ночи.

К. Б.: Значит, у вас тоже бессонница?.. А потом все спрашивают: «А где же наша мультипликация? Вот раньше было...» Да ее делается столько же, сколько и раньше! Просто мы ее не видим.

ВЗГЛЯД: Тогда какой должна быть современная мультипликация, чтобы ею заинтересовались инвесторы?

К. Б.: Хороший вопрос. Я не знаю, какой она должна быть. Предполагаю, что для инвесторов она должна быть прибыльной. Но вот смотрите: мультфильм студии «Мельница» «Три богатыря и Шамаханская царица» собрал в России 18 млн долларов – беспрецедентный случай. Он вошел в пятерку самых прибыльных фильмов года наравне с игровыми картинами. И где инвесторы? Ау! Почему для них это не знак? Ведь прибыль с каждого нового фильма растет. Но их нет.

Подозреваю, что дело вот в чем. Наши инвесторы инфантильны. Они по-детски хотят все и сразу: сегодня вложить рубль, а завтра получить сто назад. В мультипликации такого не бывает, это долгосрочные вложения. На каждый проект тратится как минимум два года жизни, а иногда и больше, а потом жди, как оно будет: выстрелит, не выстрелит? Нашим инвесторам это неинтересно.

ВЗГЛЯД: Государство должно помогать мультипликаторам?

К. Б.: Обязательно. Оно должно помогать конкретным проектам и конкретным творческим людям. Ведь если «Мельница», как и любая другая студия в России, подает прошение на субсидии государства, это означает: дайте денег на конкретный мультфильм. Вот его сценарий, вот его сюжет. А имя студии в данном случае выступает гарантом того, что проект будет выполнен.

ВЗГЛЯД: Вы работали во Франции. А кто там финансирует анимационные студии и их проекты? Государство?

К. Б.: Нет, не государство. В них вкладывают свои средства телеканалы. Там есть Canal+, есть Arte, они участвуют в финансировании, правда, не целиком. Очень часто проекты финансируют департаменты отдельных регионов страны – таким образом, например, живет знаменитая студия Folimage.

ВЗГЛЯД: Над чем вы сейчас работаете?

К. Б.: Я делаю авторское кино про космонавтов, это такая эпическая драма в полном смысле этого слова. Конструктивно очень сложный фильм, но на сегодняшний день я проделал гигантскую часть работы – у меня уже есть готовый аниматик. Аниматик – это ожившая схема фильма с черновым звуком, ожившая раскадровка. То есть все живет, все шевелится, все ритмически выстроено, понятен метраж. Дальше нужно решить проблему постановочной части и все нарисовать. Надеюсь, я в течение следующего года это сделаю.

ВЗГЛЯД: И куда вы его потом повезете?

К. Б.: По фестивалям, он для того и делается. На таком кино деньги не зарабатываются, продюсеры это понимают. Деньги зарабатываются на «Трех богатырях», и это совершенно нормально.

ВЗГЛЯД: Вы смотрите много фильмов, снятых совсем молодыми режиссерами. И какая у нас молодежь? Талантливая?

К. Б.: Такая же глупая, каким и я был когда-то. Ничего с этим не поделать. Я вот смотрю эти фильмы и вспоминаю то, что мне сказал Саша Татарский, когда увидел мои первые работы: «Делать ты умеешь, но ты не знаешь, ЧТО делать». Нынешние молодые режиссеры где-то как-то научились ремеслу, мастерству, они умеют рисовать, монтировать, но они не знают, к чему приложить все эти знания. Им пока нечего сказать этому миру. И я боюсь, что тут выше головы не прыгнешь. Им придется стать мудрее, накопить чуть больше некоего внутреннего содержания, и это тоже вопрос: получится ли? Если над этим биться, то обязательно получится. Но если этого не делать, то тогда и через 20–30 лет они будут снимать такое же инфантильное кино, и это будет беда.

ВЗГЛЯД: К какому возрасту происходит это накопление?

К. Б.: Годам к 40. Когда-то я спросил Анатолия Прохорова, одного из моих учителей: «Толя, скажите, а мог бы Норштейн снять «Сказку сказок» лет в 25?» Он ответил: «Это невозможно». «Сказка сказок» – это мощный авторский, практически биографический фильм, и Норштейн сделал его, уже будучи абсолютно зрелым человеком. Мой собственный поворот – это фильм «Уборная история – любовная история». Это как раз к 40 годам случилось. Я понял, что хватит просто «гэгмить», то есть шутить. Хотя я это делал хорошо, но мне стало интересно другое. Про свою нынешнюю работу я понимаю, что, перефразируя Калягина в «Рабе любви», «это будет моя лучшая фильма». Лет 10–15 лет назад я не смог бы такое кино придумать, я к нему пришел. Но я ставил себе такую задачу, все время искал, понимал, что нужно сделать какой-то виток. И я его сделал.