Отравиться кислородом

Спектакль Ивана Вырыпаева – сначала в подвальном помещении «Театра.doc», а затем и в клубе «Б2» – в свое время (осень – зима 2002 года) поразил искушенных театралов и столичных модников тем, что скрестил библейскую риторику с приземленной лексикой российской глубинки, пресную наблюдательность Евгения Гришковца с эпатажем новой европейской драмы. А также – необычной формой: диалоги двух персонажей сконструированы в форме десяти треков, исполненных в более-менее актуальном жанре «абстрактный хип-хоп».

И в каждой женщине есть два танцора, и каждая женщина поглощает кислород, но не каждая женщина сама является кислородом

Вполне возможно, что на момент написания и постановки пьеса действительно выглядела (или даже являлась) «глотком свежего воздуха» в условиях кислородного дефицита. Фильм же, выпущенный на экраны почти семь лет спустя, больше впечатляет своими формальными экспериментами (экран обведен голубой «кислородной» каемочкой, герои сидят в студии перед микрофоном). Он, безусловно, заходит дальше, чем пособие для начинающего клипмейкера, но оставляет совершенно противоположное ощущение, ведь от избытка чистого кислорода развивается гипероксия, то есть кислородное отравление.

Забавно, что этот эффект вызывается, по сути, тем же текстом, который спасал публику от кислородного голодания в начале нулевых.

Если отвлечься от вырыпаевского потока сознания, абсурдного и алогичного (на то он и поток сознания), дешевых философских понтов и непременных библейских цитат, то вычленить сюжет будет довольно сложно. В первой же главе («Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду? А я знал одного человека, у которого был очень плохой слух. Он не слышал, когда говорили «не убей»; быть может, потому что он был в плеере») повествуется о том, как гопник Санек из Серпухова зарубил свою жену лопатой, потому что у той были короткие черные волосы, толстые пальцы и совсем не было кислорода.

Ведь «если человечеству сказали «не убей», а кислорода вдоволь не предоставили, то всегда найдется Санек из маленького провинциального городка, который для того, чтобы дышать, для того, чтобы легкие танцевали в груди, возьмет кислородную лопату и убьет некислородную жену».

#{movie}Словом, он действительно схватил лопату «и сперва ударил ее по груди, прекратив танцы ее легких, потом краем лопаты рассек ей глаз, а после отрубил ей руку», после чего спокойно вернулся домой, начал истерически танцевать и бить посуду.

До аффекта Санька довела любовь, ведь, если пользоваться авторской терминологией, «кислород» был у рыжеволосой девушки Саши из Москвы, которая носила платье изо льна, сандалии на веревочках и дорогие солнечные очки. Еще у нее были длинные пальцы, польский акцент и сердце, как двуспальная кровать, на которой, судя по всему, успело перебывать пол-Москвы.

Санька не смутила некоторая неразборчивость со стороны Саши, и он отвез ее в Серпухов, где ей пришлось общаться с местными собаками, гопниками и слушать в плеере группу «Любэ».

Дальше следы героев теряются в том обрывочном бреде, что несут они по прихоти автора. То они гибнут от пуль доблестных серпуховских милиционеров в комнате смеха (под прекрасную песню голландской поп-группы Teach In «I’m Alone»), что неизбежно вызывает в памяти соответствующий выпуск «Ну, погоди!».

То Саша, подобно тыкверовской Лоле, убегает от Санька по улочкам мировых столиц: «Съемки проходили в Лондоне, на Кубе, в Гонконге, Риме, Дамаске, Париже, Москве и Серпухове», – услужливо сообщает нам пресс-релиз.

То астматик (астматик? В фильме про «kislorod»?) Санек, страдающий аллергией на коноплю, радостно бегает голышом по элитной плантации марихуаны, что приводит к летальному исходу…

В общем, как выразился в одном из интервью сам автор, «в пьесе идет речь о том, как два молодых прогрессивных человека пытаются каким-то образом сопоставить десять заповедей со своей собственной жизнью».

В итоге выходит весьма своеобразная трактовка заповедей – этакое Евангелие от Вырыпаева, где одно из первых предписаний гласит: не ешь пельмени, ибо в них «нет ни одной частицы кислорода, а только тошнота и великодержавный пафос».