Сергей Худиев Сергей Худиев Нужно ли в России многоженство

В заслугу исламу можно поставить то, что он, застав практику полигамии среди арабов, существенно упорядочил и смягчил ее. Но то, что было огромным смягчением нравов в Аравии VII века, вряд ли будет на своем месте в законодательстве России XXI века.

31 комментарий
Игорь Караулов Игорь Караулов Путин заглянул на следующую страницу истории 

Важнейшая вещь, которую выделил президент в ходе «Итогов года»: России не нужно перемирие, России нужен прочный и устойчивый мир. В стране много дел, после заключения мира нам предстоит решать свои текущие вопросы. «О доме надо думать!» – вот ключевая фраза, которая многим запомнилась больше всего.

12 комментариев
Юрий Мавашев Юрий Мавашев Подводные камни успеха Турции в Сирии

Любую победу надо еще уметь переварить. Об этом было бы полезно помнить туркам, которые всерьез решили, что судьба им улыбнулась. Обычно за головокружениями от успехов следует иллюзия, что «прокатит» теперь везде. Но можно не сомневаться – арабские страны еще обязательно скажут свое слово.

21 комментарий
27 февраля 2009, 13:00 • Культура

Нести людям зло

Зачем людям Балабанов

Нести людям зло
@ Сергей Иванов/ВЗГЛЯД

Tекст: Денис Шлянцев

В 1981 году будущий enfant terrible российского кино окончил переводческий факультет Горьковского пединститута. В 1982–84 годах проходил службу офицером ВДВ Советской армии. Любительское кино начал снимать в конце 80-х годов в Свердловске, где работал ассистентом режиссера на Свердловской киностудии. В тех короткометражных работах был задействован весь цвет русского рока «уральской школы»: «Наутилус», «ЧайФ», «Урфин Джюс».

Про «первую леди свердловского рока» Настю Полеву Балабанов снял отдельный фильм – «Настя и Егор» (1989 год).

В 1990 году Балабанов окончил режиссерское отделение Высших курсов сценаристов и режиссеров (это была экспериментальная мастерская «Авторское кино» Л. Николаева, Б. Галантера, «экспериментальной» она называлась потому, что была набрана в первый раз).

Балабанов – это первый сознательный выпад против тезиса о том, что авторский кинематограф не может быть массовым и коммерчески успешным

Уже в дебютном фильме «Счастливые дни» по Сэмюелю Беккету (1992 год) Балабанов, по мнению многих критиков, наметил основную тему своих будущих работ, свойственную русской литературе, – противостояние «лишнего человека» чуждому миру. Однако, на наш взгляд, все проще – кажется, режиссер снимает «про уродов и людей», причем первых в его картинах несоизмеримо больше.

В «Замке» (1994 год) по мотивам известного романа Франца Кафки (кстати говоря, это одна из семи известных экранизаций этого романа) землемер противостоит монстрам и упырям. А мифологизированный еще при жизни Данила Багров из «Брата» (1997 год) и «Брата-2» (2000 год) истреблял идеологически чуждый элемент в поисках правды и ответа на сакраментальный вопрос: «В чем сила, брат?»

Вообще, «Брат» после чистых артхаусных экспериментов с Беккетом и Кафкой смотрелся нарочито упрощенно и «попсово», несмотря на наличие в кадре Бутусова и сливок «Нашего радио» на саундтреке. Пожалуй, это был первый сознательный выпад против тезиса о том, что авторский кинематограф не может (да и не должен) быть массовым и коммерчески успешным. Это был первый – довольно увесистый, надо признать – камень в теплицу кинокритики, которая в ответ разразилась громким звоном.

«Архетипический сюжет «Брата», в котором можно вычитать хоть Ветхий Завет, хоть «Рэмбо: первую кровь», выстрелил благодаря чувству момента и чутью на фактуру», – писал в «Сеансе» Станислав Зельвенский. Первый «Брат» цеплял (и раздражал) всех своей правдивостью, тем, что какой-то ушлый провинциал умудрился рассмотреть и запечатлеть реалии жизни на сломе эпох. Второй «Брат» рядом с первым выглядел ненужной, условно провокационной, эпатирующей своим национализмом дребеденью с участием – примета времени? – певицы Ирины Салтыковой.

На перерыв между «Братьями» пришлась скандальная стилизация «Про уродов и людей» (1998 год), в которой Сергей Маковецкий играл эдакого «застенчивого порнографа», умело и со вкусом развращающего в сепии слепых дам и юных сиамских близнецов.

Закрыть тему бандитских 90-х годов, распрощаться с десятилетием, которое только что прошло, Балабанову удалось «Жмурками» (2005 год), стилизованными под пост-перестроечный трэш, да и рассказывающими, по большому счету, о трэше. Фильм позиционировался как комедия, но смеяться над ним могли, пожалуй, лишь люди, непосредственно принявшие участие в становлении эпохи ПНК по-русски, все те, для кого все эти золотые цепи и малиновые пиджаки так и не смогли стать артефактами.

Следующая картина Балабанова – «Мне не больно» (2006 год) – явила собой неожиданную, лиричную сторону режиссера. Возможно, в этом виноват сценарий, написанный не самим Балабановым, но Валерием Мнацакановым. В этой истории любви персонажей Ренаты Литвиновой (менее жеманной, чем обычно) и Александра Яценко «людей», в терминологии режиссера, намного больше, чем «уродов».

Отыграться Балабанову удалось «Грузом-200», с просмотра которого наиболее впечатлительные кинокритики отправлялись лечить душевные травмы алкоголем, и вольной адаптацией рассказов Михаила Булгакова «Морфий», вошедшей в историю благодаря сценам ампутации ноги и «стыдливого минета». Обе картины, несмотря на качественную разницу между временами, описанными в них, перенасыщены пренеприятными типажами и претендуют на то, чтобы оказаться обобщающими и исчерпывающими высказываниями о природе власти и смерти интеллигенции.

Оба фильма, как водится, вызвали раскол в среде, приближенной к кино, и не всегда сдержанную реакцию зрителей, но что интересно – вся 27-летняя карьера режиссера доказывает, что кино про «уродов и людей» – вот парадокс! – оказывается чрезвычайно востребованным этими самыми людьми. Ну и уродами, разумеется.

..............