Вечность в запасе

Бывают не только самодостаточные люди, бывают самодостаточные писатели. Обычному пишущему нужен читатель, так как для него текст – способ коммуникации с другими людьми. Но некоторым писателям и поэтам для того, чтобы писать, не так уж и нужен читатель, так как для них текст – это разговор скорее с Богом, чем с человеком, способ выживания. Написать текст – это и значит выжить, и в самом прямом, и в метафорическом смысле слова. И тогда текст – это бутылка, опущенная в море. Тот, кому нужно, найдет, прочитает и спасется сам. Потому что текст – это тот ковчег Ноя, который построен непонятно почему, просто потому что так было нужно. Но именно этим ковчегом и спаслось человечество.

Непрозаическая проза

По пророчеству Латынина, появление врага с чужой медвежьей кровью приводит к гибели Москвы

Проза Леонида Латынина – это такие священные тексты, которые читать можно не всякому и не в любое время.

В сказке про царевну-лягушку был пирог, чтоб гвозди забивать и в черный день жевать, а был пирог, который по праздникам только можно есть.

Так и тексты Леонида Латынина можно читать только тогда, когда ты к этому готов предыдущей жизнью и предыдущей судьбой, и если дал тебе бог душу, способную это чтение выдержать…

В отличие от обыденной социальной прозы, читаемой от скуки, для развлечения, в метро, чтобы убить время, тексты Леонида Латынина можно читать только в предчувствии катарсиса, будучи готовым к нему.

Георгий Гачев: «Это – тяжелая книга. И выматывающ душу был труд ее читать. Представляю, какое же тысячекрат самосгорание – был труд автора ее писать. Труд мыслительный, нравственный и художнический. Уж полтора года прошло, как прочитал я эту книгу, – и до сих пор сердце саднит и поташнивает: словно сам на костре, на аутодафе сгорал, будто тебе делали пластическую операцию лица... От ума – до физиологии – всепроникновенно действие чтения этого было».

Это про роман-испытание Леонида Латынина «Гример и Муза», роман, ни на что другое не похожий, о другой жизни, но объясняющий всё про эту.

Он о природе и сути творчества. О механике социальной жизни общества. О возможности выбора. О добре и зле. О любви и ненависти. О жизни и смерти. Это в каком-то смысле роман-евангелие.

Вадим Скуратовский так писал о «Гримере»: «Это именно сверхповесть», «сверхописание», наполненное яростным стремлением охватить весь онтологический спектр существования, весь путь человека-пилигрима, всю школу его соблазнов, все его мучения – от пола до пытки, от одоления себя до одоления другого. Всё «местное», «частное» решительно вычитается из времени и пространства этого квазиромана. Его циферблат показывает не конкретно-историческое, а мировое время. Его сюжет вне каких-либо географических широт, точнее, он их много шире. Скажем прямо: такие книги трагически редки в литературе, а тем более текущей, простодушно дифференцирующей мир в своих сюжетах».

На эту тему
• Корневая рифма
• Юбилей Валентина Пикуля
• Долгая счастливая жизнь Инны Лиснянской
• Петрушевская: сны о реальности

«Русская правда» – второе Евангелие от Леонида Латынина.

Роман написан на основе древних летописей и документальных свидетельств нашей недавней истории.

Действующими лицами являются одновременно и вымышленный получеловек-полумедведь Емеля, и участники погрома в Лысенках в 1918 году; Ставр – участник погрома – и соседская девочка Сара, ставшие мужем и женой.

Действие романа происходит в переломные моменты истории – и в Х веке, в период крещения Руси, и в страшные годы революции, когда кровь текла рекой и никто ее не пытался остановить, и в двадцать первом веке – который был далеким будущим тридцать лет назад, когда были написаны составные части «Русской правды» – «Спящий во время жатвы» и «Ставр и Сара».

В том будущем, которое сейчас уже становится настоящим. И что же провидел в будущем Леонид Латынин?

Например, в Москве в 2017 году шла вялотекущая национальная война и население было занято вычислением процентного содержания крови каждого горожанина.

Что ж, кажется, провиденное уже наступило. Кстати, по пророчеству Леонида Латынина, в итоге появление общего врага с чужой медвежьей кровью приводит к гибели Москвы.

Сам он называет эти предсказания «антипророчествами, заклинаниями, чтобы ничего подобного не произошло».

В то же время и главным образом, эта книга – героическая попытка через метафору создать текст, выражающий северный тип сознания, который до этого никак не был выражен, в отличие от буддийского, южного и западного, зафиксированных в канонических текстах.

Леонид Латынин занимается и исследованиями язычества Древней Руси, народного искусства. Его последнее исследование «Основные сюжеты русского народного искусства» начинается словами: «Русское народное искусство – это своего рода Троя, скрытая от нас слоями культурных эпох».

Это иллюстрированная изображениями предметов народного быта энциклопедия дохристианского пантеона Древней Руси. Она составлена на основе деревянной и глиняной книг народной памяти, метатекст которых передавался внутри рода посредством определенных навыков и технологий.

И, наконец, самое главное – Леонид Латынин – тончайший лирический поэт, автор множества поэтических книг, среди которых наиболее значимые – «Сон серебряного века» (2000), «Фонетический шум «Диалоги с Евгением Витковским» (2002), «На склоне света» – в серии «Сон серебряного века» (2006), «Черты и Резы» (2007), «Дом Врат» (2008).

Поэтическая поэзия

Из главных черт его поэзии – спокойствие и смирение, глубочайшая мягкость лирических текстов, естественность интонации, удивительная музыкальность.

Конечно, на протяжении сорока с лишним лет творчества автор менялся, и вместе с ним менялась и его поэтическая манера, его стиль.

Классика или модернизм ему ближе? Конечно, классика, но, вчитавшись, видишь образность двадцать второго века в классической оболочке.

Впрочем, Евгений Витковский находит в его стихах влияние и древнерусской литературы ХV–ХVII, и обериутства, и Парижской ноты, особенно Георгия Иванова.

Например, следующее стихотворение, по мнению Е. Витковского, делает его продолжателем компаративистской школы:

Эта нежность похожа на ветку,
Наклоненную сонно к воде,
На корову в зеленую клетку,
Не живущую нынче нигде.

На росу в нержавеющей раме,
В незатейливой плошке цветок,
Что однажды в двуцветной панаме
Позвонил в мой короткий звонок.

Где вы, пестрые годы разлуки,
Где нелепая речь ни о чём, –
Только сон да случайные руки,
Да последний приют за плечом.

Да еще безнадежнее плена,
Темной пряди в седой голове –
Голый остров, Святая Елена,
Император ничком на траве.

Впрочем, так это или не так, судить критикам; читателям важно, что это просто хорошие стихи, к какой бы школе и направлению они ни относились, в каком бы веке они ни были написаны.

Леонид Латынин не бежит за своей порцией земной славы, медленно делая свое дело; некуда не спешит, как будто у него в запасе вечность, повторяя, что всё происходит всегда; не строит иллюзий о возможности быть услышанным. Как будто знает что-то такое, что нам, простым смертным, пытающимся всё успеть за короткий земной век, неведомо.