Раневская на страже

«Родные берега» режиссеров Садковича и Брауна – это две получасовые новеллы, снятые, естественно, с вполне понятными и прикладными целями (поддержание воинского духа) и заведомо не претендующие на статус высокого искусства.

Есть все основания считать, что на полку «Родные берега» попали из-за роли Раневской

Тем больше поводов для удивления. В одной из новелл, «Три гвардейца», снималась великая русская актриса Фаина Раневская. Есть предположение, что невыход фильма к зрителю связан с отсутствием упоминания Сталина в нем. На самом деле были и другие военные картины, где не заходила речь о Сталине, однако они с успехом шли и в свое время, и впоследствии тоже не были забыты.

Есть более веские основания считать, что на полку «Родные берега» попали как раз из-за роли Раневской. Не потому, что запретили именно Раневскую, – она на тот момент уже была признанной актрисой, единственной из всех участников своей новеллы имевшей звание заслуженной артистки республики (даже Иван Переверзев, несомненная звезда кино, тоже снимавшийся в «Трех гвардейцах», тогда еще никаких официальных званий и наград не имел).

Но ее роль – и как она задумана в сценарии, и особенно как она сыграна Раневской – явно не слишком вписывалась в сталинскую героическую мифологию, если считать ее образцом, например, фильм «Клятва».

Медведь, что помнит Пушкина

Ее роль – и как она задумана в сценарии, и особенно как она сыграна Раневской – явно не слишком вписывалась в сталинскую героическую мифологию (фото:lechaim.ru)

Раневская играет директора провинциального музея, расположенного на территории, захваченной немцами. Действие происходит в период контрнаступления, уже после перелома в войне.

На оккупированную территорию засылается десант из трех человек, имеющих задание отвлечь на себя внимание немцев, пока основные силы сосредоточат удар на менее защищенном направлении.

Гвардейцы попадают в музей, где расквартирован немецкий гарнизон. Директор музея с характерным именем и отчеством Софья Ивановна не эвакуировалась.

Не все экспонаты успели вывезти, а бросить доверенные ей ценности она не смогла, предпочла превратиться в прачку, обстирывающую фашистов. Софья Ивановна и своим, которым она, само собой, очень рада, не позволяет небрежно обращаться с культурными ценностями.

Например, когда один из гвардейцев пытается использовать какой-то незначительный, на его взгляд, экспонат в качестве элемента маскировки, хозяйка музея бросается на него с воплем: «Эта вещь помнит еще Пушкина!» – и успокаивается только тогда, когда вместо некоего «раритета» герои соглашаются использовать плюшевого медведя: «Это медведь из гардеробной, он никого не помнит».

Крылатые фразы

На эту тему
• Кино от Хакамады
• Коппола без Копполы
• Всегда без спутников, одна…
• Лезвия чище людей
• Аки Каурисмяки: «Главное – честность…»

Вообще в фильме много потенциально крылатых фраз, наверняка ставших бы афоризмами и ушедших в народ, попади фильм на экраны в свое время.

Принадлежат они, естественно, героине Фаины Раневской. Предупреждая своих, чтобы не шумели, Софья Ивановна замечает: «Там в семнадцатом веке трое. Они спят!»

Когда начинается бой, старушка-музейщица в весьма специфическом патриотическом порыве, сидя на лестнице и зажимая уши руками, «командует» шепотом: «Пожалуйста, огонь!»

Собственноручно помогая советским солдатам расправиться с ворвавшимся немцем, старушка хватается за штык, а когда борьба заканчивается, осторожно спрашивает у одного из своих: «Что, мы убили его или взяли в плен?»

Авторы фильма четко понимали поставленную перед ними задачу. В финале, после жестокого и неравного боя, все гвардейцы и примкнувшая к ним Софья Ивановна вылезают живые и невредимые из-под обломком развороченного музея (финал, характерный для фильмов этого периода, непременно требующих оптимистической развязки, пусть даже несколько надуманной), а героиня Раневской произносит приличествующую случаю речь в духе все той же «Клятвы» насчет того, что «мы пойдем на любые жертвы». Хотя можно представить, чего стоит хранительнице очага культуры потеря вверенного ей музея...

Тем не менее Софья Ивановна – явно не тот образец героизма, который внедрялся в массовое сознание советской кинопропагандой. Как и в самых выдающихся своих ролях, в этом образе Раневская гениально соединила трагическое и смешное.

С одной стороны, Софья Ивановна насмерть стоит на своем «боевом посту», пусть это всего лишь небольшой провинциальный музей. С другой – она до такой степени трогательно-нелепа в своей наивности, настолько погружена в собственный мир и плохо ориентируется в происходящем вокруг, четко понимая лишь разницу между «своими» и «врагами», что на героизм в более привычном для сталинского кинематографа смысле слова никак не тянет.

Сложно для агитки

Это одна из возможных веских причин, по которым фильм не дошел до зрителя ни в 1943 году, ни позднее. Другая – в том, что не только образ Раневской, но и в целом киноновелла оказались слишком сложными для той простой, хотя и важной, задачи, которая стояла перед создателями короткометражки.

Для такого рода кино фильм необыкновенно тонко выстроен еще на уровне сценария. Он имеет строгую трехчастную композицию: в прологе трех гвардейцев командование отправляет на задание, в эпилоге их встречают как героев, хотя успели уже было похоронить.

Основная часть – события в музее, где главная роль принадлежит, естественно, Софье Ивановне, проникновенно сыгранной Фаиной Раневской. Эта основная часть тоже выстроена симметрично: она открывается и завершается тем, что интеллигентная (с типичным для образа советского интеллигента в фильмах сталинского периода сочетанием подвижничества с нелепостью, доходящей порой до недееспособности) музейщица читает стихи.

Первый диалог хранительницы музея с солдатами начинается ее вопросом: «Вы пришли?», последний – с ее же вопроса: «Вы уходите?» Но самое поразительное, что стихи, которые читает героиня Фаины Раневской в финале новеллы, принадлежат перу Анны Ахматовой.

Авторство, разумеется, не указывается ни в самом фильме, ни в титрах (хотя как раз в годы войны Ахматова и ее творчество были временно и частично «реабилитированы»), а сами цитируемые строки представляют собой чуть видоизмененную в сравнении с оригинальной версию.

«Чтобы туча над скорбной Россией / Стала облаком в славе лучей» (у Ахматовой используется эпитет «темной», а не «скорбной»). Можно предположить, что идея включить в роль ахматовские строки принадлежала самой Раневской.

С Ахматовой актриса, как известно, дружила. К тому же эти строки взяты из стихотворения 1915 года и имеют отношение к совсем другой войне, при этом вырваны из контекста, совсем уж невозможного в рамках советской киноагитки: «Так молюсь за моей литургией / После стольких томительных дней, / Чтобы туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей».

Но цитата из Ахматовой – частный пример несоответствия «Трех гвардейцев» официально утвержденному формату. Причины того, что фильм был сразу же предан забвению и зритель может увидеть его только сейчас, более общего порядка.

Героиня Раневской настроена безусловно патриотически. Но ее патриотизм того же рода, что и ахматовский, выраженный, например, в стихотворении «Мужество», где Ахматова говорит о необходимости защитить от врага в первую очередь... Слово.

В то время как в бой шли «за Родину, за Сталина» или в лучшем случае за «заводов труд и труд колхозных пашен» (как пелось в предвоенном фильме «Трактористы»), героиня Раневской защищает вверенный ей очаг культуры.

Трогательности ее образу добавляет то, что – как можно предположить из того, что музей провинциальный, – охраняет Софья Ивановна в том числе и скульптуры XVII века. Вряд ли это такие уж подлинные раритеты, скорее всего, многие из экспонатов – гипсовые копии.

Но их значение не в рыночной ценности, а в том, что и такие музейные предметы – объект культурного достояния. Софья Ивановна понимает задачу защиты Родины точно так же, как цитируемая ею в финале новеллы Ахматова: для нее это в первую очередь защита культуры, во вторую – человеческих жизней, в какую-то десятую – материальных ценностей. А до «священной» персоны Сталина в этой табели о рангах дело вовсе не доходит.

Так что печальная судьба фильма в какой-то степени была предрешена с самого начала. Правда, пролежавшая в архиве несколько десятилетий пленка прекрасно сохранилась, ныне она оцифрована и можно говорить с уверенностью, что одна из выдающихся актерских работ великой Раневской спустя 65 лет дошла наконец до зрителя.