Хоррор на почве русского мифа мог бы стать одним из лучших в мировой литературе. Долгая история русских верований плотно связывает языческое начало с повседневным бытом русской деревни. Домовые, лешие, водяные, русалки так вплетались в ткань бытия человека на протяжении многих веков, что стали соседями...
2 комментарияНе джинсы и не Джинса
«Монтана» – классический экшен Атанесяна
Александр Атанесян – один из немногих российских режиссеров, виртуозно овладевший жанровым кинематографом – освоил новый жанр. «Монтана» – классический экшен с классическими для этого жанра героями – двумя полубандитами-полуромантиками, еще в детстве поклявшимися друг другу правдами и неправдами пробраться в Америку, поселиться в прекрасном штате Монтана и даже жениться на индианках.
«За сбычу мечт»
Тактаров, успешный российский бизнесмен, как известно, в Америке начал с нуля, пройдя все этапы большого пути для начинающего
Самое смешное, что в конце концов детская мечта сбывается: оба в конце концов попадают и в Америку, и конкретно в штат Монтана, однако, как это и бывает в реальности, мечта и действительность совершенно не похожи друг на друга.
Кстати сказать, это не единственная идея этой картины: Атанесян, режиссер, как уже говорилось, исключительно жанровый, сквозь схему экшна сумел воссоздать несколько архетипов, свойственных началу девяностых, времени первоначального накопления капитала в России.
Мужская дружба, подвергшаяся в те времена испытанием деньгами и соблазном власти – первый и наиважнейший архетип; советская мечта о западном рае – второй; герой-инфантил, не ведающий Добра и Зла, – третий.
Между тем, героя-киллера, совершенно новый типаж, столь несвойственный советскому кино, открыл еще Балабанов в первом по счету «Брате», и коль скоро он до сих пор актуален, актуальна, к сожалению, и проблема.
Возможно, постсоветские фильмы на эту тему, как это ни парадоксально звучит, потому и выглядят слегка искусственными: ведь Зло, существующее в американском кино как виртуальное и жанровое допущение, буквально дышит нам в затылок.
Хочет он того или нет, но Атанесян на свой лад – в условном пространстве – исследует эту проблему, стараясь, правда, вочеловечить своих героев, придать им черты психологического правдоподобия – что, согласитесь, не так просто.
Чтобы осуществить эту задачу, нужно было прицельно точно выбрать актеров на главные роли, и вот тут Атанесян, надо отдать ему должное, сделал снайперски точный выбор.
Бои без правил
- Первый парень на деревне
- Атас, пацаны, участковый идет!
- Просто кровь
- Свадьба и развод
- Запоздалое «прости»
Он пригласил на роль Николая – романтика, так и не бросившего своей детской мечты о Монтане – российского селфмейдмэна Олега Тактарова, обладателя каскадерского «Оскара» в боях без правил.
Тактаров, успешный российский бизнесмен, как известно, в Америке начал с нуля, пройдя все этапы большого пути для начинающего: три года актерской школы, участие в зверских боях без правил с целью элементарного зарабатывания денег.
Чем не «Монтана» – то бишь, осуществившаяся мечта советского мальчика, выбравшегося из нашего «лагеря» на большие просторы? Чтобы, к сожалению, в конце концов понять, что этот самый «лагерь», душное пространство со своими правилами игры, повсеместен…
Недаром сам Тактаров говорит, что, дескать, играть своего героя ему было не слишком сложно: «нужно было лишь воспроизвести то, что я на собственной шкуре почувствовал, приехав в Америку в 1994-м с наивной мечтой стать голливудским актером».
Мечта, как известно, отчасти сбылась: хотя для Тактарова роль в «Монтане» – первая большая роль в профессиональном кино, в Голливуде он успел поучаствовать во многих эпизодах.
Один раз даже с самим Робертом Де Ниро, высоко оценившем его профессионализм каскадера и постановщика трюков.
Роль друга Николая, бизнесмена Виктора, циника и пройдохи, играет Игорь Миркубанов, уже достаточно известный актер, прошедший солидную театральную школу.
Он, кстати, не согласился бы с таким однозначным определением своего героя: мол, в любом человеке, каким бы он ни был, нужно искать то самое «зерно», потаенную сущность, или, как говаривали в старину, «душу».
Что, согласитесь, не так легко, когда речь идет о персонажах криминального мира. Впрочем, «душевный» бандит, сентиментальный подонок – это и есть наш отечественный вклад в интернациональный жанр «криминального чтива», введенный в моду еще Тарантино.
Другой вопрос, что у Тарантино действуют скорее символы, знаки, нежели живые люди, а сцены насилия больше напоминают балетные па, чем документально снятую перестрелку.
Ну что ж, у нас и в этом смысле – особенная стать.