Антониони: за облаками

Теперь, после Бергмана и Антониони, уже точно никого не осталось из эпохи гениев и титанов. Ушли последние. Никогда не будет больше мастеров столь радикально менявших облик не только одного, отдельно взятого вида искусства, но и всей цивилизации. И если в литературе или, скажем, в театре еще остались фигуры, которые без натяжки можно назвать прижизненными классиками, то в кинематографе сегодня наступила совершенно новая эпоха - жизнь после смерти.

И дело вовсе не в том, что Антониони снял дюжину непревзойденных шедевров, а в масштабе личности, которая одна, волей и талантом, меняет взгляд на человека и человечество.

«Хроника одной любви», «Приключение», «Ночь», «Затмение», «Красная пустыня», «Блоу-ап», «Профессия – репортер», «Идентификация женщины», «Над облаками» и многие другие непревзойденные киноленты режиссера, увенчанные и изученные, уже давно стали классикой мирового киноискусства…

Главным для Антониони была борьба с литературой, точнее, литературщиной в искусстве

Их и при жизни ставили вместе, однако, смерть, странным образом, снова свела в одной информационной сводке. Только если Бергман в своем творчестве и в своей жизни был насквозь литературен, то главным для Антониони была борьба с литературой, точнее, литературщиной в искусстве. Примат визуального над вербальным – вот главная задача фильмов Антониони. Кажется, впервые в истории мирового кинематографа именно изображение, изобразительный ряд, его темпоритм и движение камеры сделались самодостаточными и головокружительно красивыми составляющими картин.

Ленты Антониони, кажется, впервые сделались именно что «художественными фильмами». Творчество Антониони и есть возможный и достижимый техническими средствами абсолют визуального творения, который теперь, после многочисленных последователей и подражателей (от наших Тарковского и Сокурова до какого-нибудь Кар Вая), возможно, кажется несколько банальным и слегка затянутым.

На эту тему
• Земляничные поляны навсегда
• Прощание с Ульяновым
• Сердце Краско остановилось
• Уход резидента
• Филипп Нуаре покинул сцену

Однако следует помнить, что Микеланджело Антониони – именно тот человек, который придумал и саму возможность этого отстраненного и меланхолического взгляда, долгих проходов камеры по пустынным городским пейзажам родной режиссеру Феррары, где он сегодня скончался. Новая анторопология рождается из этой взыскующей заполнения пустоты, из этого наполненного зияющей пустотой молчания. Вряд ли в истории мирового кинематографа можно найти второго кинорежиссера, чей опыт так радикально бы повлиял на развитие всего вида искусства, заставив его развиваться в совершенно ином направлении.

Антониони бывал в СССР и даже хотел снимать здесь один из своих проектов - восточную сказку. К сожалению, многие его планы не сбылись - зато из неосущественных проектов Антониони составил "Последний кегельбан над Тибром", один из самых пронзительных литературных опусов, посвященных кино.

Теперь таких не делают. Один из важнейших уроков, которые преподносят нам такие люди, как Ингмар Бергман и Микеланджело Антониони, – поразительная и непреходящая жажда жизни, которая понимается ими как жажда творчества, нескончаемого творения. Свой первый (документальный) фильм «Люди с реки По» Антониони снял в 1942 году, свою последнюю ленту – после инсульта, ослепший и не способный говорить – несколько лет назад. Это была новелла в киноальманахе «Эрос», и само название этого киноальманаха говорит не только о мужестве пожилого и насквозь больного человека, но и о его неиссякаемом жизнелюбии.

Когда мировые агентства разнесли весть о его болезни, слепоте и глухоте, почти все поставили на творчестве Антониони крест. Все, но только не сам режиссер, до последнего дня пытавшийся творить и работавший над своим новым фильмом.

В качестве медиума Микеланджело Антониони выбрал свою жену, в качестве рук и камеры – немецкого режиссера Вима Вендерса. Именно такой странной компанией они и сняли его последний полнометражный фильм «Над облаками», который не стал жирной точкой или эпилогом, но превратился в многоточие…

Когда уходят из жизни такие великие, воплотившиеся в собственных деяниях, люди (так уж мы устроены) думают прежде всего о себе – ибо этот колокол, как известно, шумит не умолкая. Что сказать о жизни, кроме того, что она оказалась длинной? Только то, что мы, в который раз, осиротели. Сегодня наших культурных героев уже почти не осталось. Горькая, но и очевидная истина.