Портрет невидимки

По роману в десятилетие

Пинчон не появился на церемонии вручения ему главной книжной премии. С тех пор его вообще редко видели

Его правнук, перед тем как выпустить свой первый роман, получил техническое образование, служил на флоте и работал над технической документацией для компании «Боинг».

Есть легенда (а в случае Пинчона – их множество), что молодой писатель посещал лекции Набокова. Сам Набоков Пинчона не помнил, Вера Набокова припоминала, а однокурсник Пинчона говорил, что это неважно – все равно, мол, Набокова с трудом можно было понять из-за его сильного акцента.

Первый роман Пинчона под скромным и таинственным названием «V» получил в 1963 году Фолкнеровскую премию, второй, «Выкрикивается лот 49», – премию Национального института искусств.

Успех окрылял. Пинчон пишет своему литературному агенту, что у него своеобразный творческий кризис: в голове сразу четыре романа, и если они появятся на бумаге в том же виде, в каком присутствуют в замысле, то это будет литературное открытие тысячелетия.

Настоящий успех приходит после третьего романа «Радуга земного притяжения». Успех настолько мощный, что Пинчон манкировал своим присутствием на церемонии вручения премии. С тех пор его вообще редко видели.

Следующая вещь появилась аж через 17 лет, когда Пинчон вполне ощущал себя живым классиком (выходит даже посвященный его творчеству специальный журнал Pynchon Notes).

Романы «Вайнленд» и «Мейсон и Диксон» у нас еще не переведены, равно как и последняя по времени книга Пинчона – роман Against the Day, вышедший в декабре прошлого года, на этот раз уже после девятилетнего молчания. В этом сложном тексте больше тысячи страниц, так что переводчики явно не скоро с ним справятся.

Удивительно, что справлялись до сих пор. Проза Пинчона весьма прихотлива. В отличие от многих модернистов, он не остается в привычном сугубо культурном поле и наряду с музыкальными, литературными и мифологическими аллюзиями в его прозе достаточно много примет постиндустриальной эпохи. И прежде всего – новейшей философии в ее связи с научными гипотезами, изменившими привычную картину мира.

Пинчон с равным блеском может рассуждать и оперировать образами, связанными с принципом неопределенности Гейзенберга, понятиями энтропии и трансформации энергии. Как и у любого крупного прозаика, эти темы не самодостаточны, а плотно вплетены в ткань повествования, в том числе и на уровне сюжетного построения.

Писатель ускользает не только от репортеров. Он также недосягаем для этикеток, которые так любит критика. Его считают и модернистом, и постмодернистом (особенно в отношении романа «Радуга земного притяжения»), и предтечей киберпанка. Приходится изобретать новые термины, например «истерический реализм».

Действительно, в его романах всего слишком много. Это и работа с городскими легендами (не от Пинчона ли пошла байка о крокодилах, оккупировавших нью-йоркские сточные воды?), и игра с феноменами массовой культуры – от кулинарных справочников и телепрограмм до параноидальных теорий заговора.

Человек в прозе Пинчона – не только «человек культурный» или «человек социальный». Это очень сложное существо, завязанное на систему биокультурного конденсированного опыта и комплекс своего рода механической витальности.

Живое меняется с неживым своими традиционными качествами, а персонажи, уставшие от шпионских и бюрократических игр, мечутся между магией и техникой.

Повествование так же фрагментарно, как и жизнь в мегаполисе. Столь же хаотично, сколь живо, в отличие от строгих схем старой прозы, которые Пинчон, склонный к бурлящей фантасмагории, вполне мог бы счесть фашистскими, в том смысле, что они заранее предопределяют возможное поведение персонажей и читательскую реакцию.

Найти Пинчона

Роман Томаса Пинчона «Радуга земного притяжения»

Отсутствие Пинчона в публичной жизни стало настолько значимым и привычным, что слухи и легенды, то и дело возникающие вокруг его имени, давно уже сами по себе представляют нечто вроде мифологии.

Например, начинают курсировать слухи, что уединение Пинчона связано с тем, что он примкнул к тоталитарной секте. Что Пинчон вовсе не «молчит», а очень даже пишет, но печатается под псевдонимом. Тот факт, что в этом случае ему пришлось бы резко сменить стиль, в расчет почему-то не принимается.

На эту тему
• Памяти Джона Фаулза
• Подлинная история светящегося яйца
• Умер Курт Воннегут
• Георг Витте: «Прививка сибирской дикости»
• День Джойса

Или в таблоидах вдруг появляется гипотеза, что Пинчон – на самом деле Сэлинджер. Действительно, какому еще успешному американскому литератору придет в голову избегать публичности?

Хотя Пинчон как-то обмолвился, что уединение понимается почему-то исключительно как нежелание общаться с репортерами, давая понять, что в приватность он вкладывает куда больший смысл.

Если вы помните, как ярко и насыщенно оформляются обложки западных книг, где непременно помещается рекламная информация, то вы будете разочарованы, взяв в руки книги Пинчона. Все они на стадии проектирования тщательно визируются его литературным агентом. Ни биографии, ни отзывов. Не говоря уже о фото. Последние изображения писателя, ставшие достоянием публики, относятся к концу 50-х.

Это не мешает ему, в отличие от Сэлинджера, встречаться с заинтересовавшими его людьми. Так, Пинчон общался с Салманом Рушди после скандала с его романом, за который фундаменталисты грозили Рушди казнью.

Особо запомнилось последнее публичное «появление» Пинчона – он несколько раз озвучивал самого себя в мультсериале «Симпсоны». В одном из эпизодов его персонаж с бумажным мешком на голове «рекламировал» книгу Мардж Симпсон. Звучало это так: «Томас Пинчон любит эту книгу так же, как телекамеры!»

Еще в одном из эпизодов обыгрывались все названия его романов в пародийном ключе, а третье «появление» было приурочено точно к выходу последней книги Пинчона.

Так что постоянный кандидат в списках потенциальных нобелевских лауреатов, однако, не пренебрегает саморекламой. Весьма, впрочем, своеобразной.