Биеннале и гастарбайтер

На «Винзаводе», конечно, пока не закончен ремонт. В некоторых залах на полу блестят лужи; кое-где ободрана облицовка стен; местами попросту грязно. Немного нервируют бодрый перестук отбойных молотков и заливистые трели перфораторов. Одним словом, до обещанных арт-баров и бутиков еще далековато.

Хранилище вермута

Присутствие на больших арт-форумах художников из Азии или Латинской Америки давно никого не удивляет, однако до лидирующих позиций китайцам, кубинцам или мексиканцам еще далеко

Когда речь заходит об Алмонде, сложно не поддаться искушению уйти в околофилософские дебри да там и остаться. А что еще делать, если в его работах время, пространство и человеческий опыт выражаются через открытие символического и эмоционального значения объектов, мест и ситуаций?

В видеоинсталляции «Если б ты был рядом» Алмонд осмысливает тему воспоминания. Тема тоски, чувство утраты – знакомы слишком многим, для того чтобы оставить зрителя равнодушным. История бабушки, лишившейся дедушки и посещающей в порядке рекапитуляции городок, где они провели медовый месяц, не может, просто не имеет права не тронуть. Отличная тема, великолепное исполнение – это практически целый маленький фильм, с буквально повздоховым следованием основным сентиментальным клише. А простые ассоциации облегчают понимание и не мешают сопереживать.

В названии выставки «Памятники тревоги нашей: истечение места» – двойная аллюзия: на книгу Джона Стейнбека «Зима тревоги нашей» и на собственно источник названия этой книги – трагедию Уильяма Шекспира «Ричард III». Ричард III угрожал не чем-нибудь, а постоянными изменениями, реформами и трансформациями. Очевидно, что в ежеминутно меняющемся мире человеческая жизнь начинает напоминать задачку с постоянно изменяющимися условиями.

Основная тема выставки – тема тоски, возникающей у человека в поисках своего собственного места в мире постоянных изменений, обновлений и трансформаций. Это, можно сказать, продолжает тему Алмонда – у него человек, тоскуя, цепляется за соломинку собственных воспоминаний, пусть и без уверенности, что данная соломинка удержит его на плаву. В «Памятниках…» соломинкой (увесистой такой соломинкой) становятся покинутые монументальные конструкции. Они – своеобразные символы, громоздкие свидетельства того, что прошлое действительно было. Было – и прошло, предоставив настоящему решать проблемы и разбираться с последствиями. Монструозные же монументы, окаменев в своей тяжеловесности, остались как напоминание. Или, может быть, на страже?

Коньячный цех

Пенг Ю. Он жив

В подвалах бывшего коньячного цеха разместился проект «Материя & Память» – большая выставка молодых художников из разных стран. Ситуации повторения, следования уже немного подзабытым трендам и мотивам не редкость для подобного рода проектов. Как всегда, у кого-то получается совсем вторично, у кого-то – не совсем. К первой категории можно, например, отнести видео Лауры Кух, очень точно названное «Рассказывая об этой работе 1 час 17 минут». Йозеф Бойс пару десятилетий назад был куда более лаконичен. Другой немец, Оливер Хайнценбергер, представил «Ящик со звуком собственного создания» – работу по-своему симпатичную, хотя и сквозь нее видно текучее лицо «Флюксуса».

Заявлять «Мы – ваше будущее!» могут только там, где вопрос о повышении рождаемости точно не стоит. Для этого спецпроекта биеннале отобраны художники из тех стран, где проблем с демографией нет, точнее, только одна – слишком высокая рождаемость. Футурологи обещают, что, если этот прекрасный мир не накроется в ближайшей будущем медным тазом, довольно скоро лишь редкий землянин не будет иметь примесей азиатской или латиноамериканской крови. Пока в актуальном искусстве правят бал представители стремительно стареющей Европы и теснимые соседями по материку белые американцы. Присутствие на больших арт-форумах художников из Азии или Латинской Америки давно никого не удивляет, однако до лидирующих позиций китайцам, кубинцам или мексиканцам еще далеко. Последнее совершенно не означает того, что к ним не надо присматриваться.

Стоит особо обратить внимание на работы китайца Хуанг Яна. Например, от его статуи Мао сразу веет чем-то совсем знакомым. Подходишь ближе и видишь, что лицо Великого кормчего украшает синий дракон, напоминающий гжельские орнаменты, бессмысленные и беспощадные.

Как часто бывает, среди многочисленных иероглифов и фарфоровых потеков нефти самым «восточным» оказался латиноамериканский автор Фабиан Маркашио со своей сугубо ориентальной палитрой «Художника в период нечеловеческих прав». В целом же художники с континента, где давно никого не удивишь революцией, вооруженным восстанием, путчем или просто уходом в леса с оружием в руках, по вполне понятным причинам отдали должное радикальным политическим практикам.

Галереи и гастарбайтеры

Даррен Алмонд. Если бы у меня был ты

«Риджина», равно как и галерея Гельмана, представила свой первый после переезда проект. Это UFO Андрея Рудьева – два подвешенных к потолку огромных диска, имитирующих днища летающих тарелок, столь милых сердцу ученых разной степени маргинальности и умалишенных разной степени запущенности заболеваний. Стоя под макетами НЛО, думаешь, впрочем, не столько о самом занимающем умы героев «Секретных материалов» феномене, сколько о том, насколько хорошо закреплены «висящие тарелки», – очень уж они массивны.

На эту тему
• Gucci, люльки и бирюльки
• В ЦДХ правит М@narchia
• Мистерии пубертата
• Люди, в которых играют игры
• Кое-что для «молодых бойцов»
• НаНОСное

В галерее Гельмана – совместный проект Ильи Чичкана и группы «Синие носы». «Игры разума» – это большие живописные портреты ученых и мыслителей (среди них – физик Эйнштейн, математик Перельман и недавно скончавшийся философ Бодрийяр), к которым прикручены баскетбольные корзины. Если уж не попасть в кольцо, то хотя бы съездить светилу по физиономии.

Десятой выставкой «Винзавода» по праву могут считаться ремонтирующие арт-центр гастарбайтеры из Средней Азии. Они веселы и довольны; некоторые, сбиваясь в небольшие стайки, поют песни далекой родины.