Джон Вризе: «Красивая и кусается…»

Для пресечения негативной реакции, грозившей стать проблемой государственного масштаба, картину в буфете заклеили бумажными постерами. Хотя художник выполнил госзаказ и даже получил деньги, пусть и очень небольшие.

Случилось это в марте 1949 года. Последовали злобные статьи в прессе, художника назвали бездарным марателем. Аппел подлил масла в огонь, заявив, что делает это сознательно и марает холсты с удовольствием, так как действительность ему осточертела.

Через некоторое время он купит дом во Франции, затем уедет в Соединенные Штаты. А в возрасте 80 лет, будучи прославленным художником с мировым именем, картины которого продаются за огромные деньги, Карел Аппел вернется в Голландию.

«Вопрошающие дети», к тому времени уже обнаруженные, освобожденные от наклеенных бумажных заплаток и отреставрированные, станут настенной гордостью ресторана в «Гранд-отеле», занимающем здание бывшей ратуши.

Джон Вризе, худощавый и учтивый мужчина среднего возраста, с небольшими усиками согласно моде начала XX столетия – директор музея CoBrA. Корреспондент газеты ВЗГЛЯД Светлана Храмова беседует с ним в просторном кабинете музея, и на первый вопрос: «Почему реакция на творчество Аппела выражалась в столь непримиримой форме?» – Вризе отвечает сразу и не задумываясь:

– Голландская болезнь, особенно характерная для современного искусства, – создавать нечто, идущее вразрез с допустимыми и принятыми эстетическими нормами. Художник вступает в острый конфликт с обществом, в его бездарности никто не сомневается, и он покидает страну, а возвращается уже признанным.

На родине к нему относятся с благоговением, созданное оберегают и настойчиво используют каждую возможность напомнить, что «замечательный голландский художник, гордость нации…» и так далее.

Яркое авангардное течение CoBrA – особый случай. Почти мистический, хотя я слово «почти» употребляю только для приличия. Течение загадочно и вызывающе, его природа – провоцировать.

Решительно отверженная в Европе критикой и публикой в период с 1948 по 1951 год, когда CoBrA сформировалась и действовала, она впоследствии стала престижной, художники разных стран отстаивали право считаться участниками или даже инициаторами движения.

Датчане считают, что основную лепту внесли они, в Бельгии постоянно открываются новые имена тех, кто активно способствовал развитию стиля CoBrA. В Голландии, конечно, чтут Аппела, Константа, Корнеи и примкнувшего позже Рускенса, выставка которого представлена в музее сегодня.

Констант. Маскарад

Когда-то в Париже собрались разгневанные молодые художники из Дании, Бельгии и Голландии, договорились отвергать решительно все правила, существующие в искусстве, дразнить публику новшествами, если заимствовать, то только у детей и называться именем красивой и непредсказуемой змеи, кусающей в самый неожиданный момент.

Можно, конечно, говорить, что название группы составили первые буквы из названий Копенгаген, Брюссель, Амстердам, это правда, но… Слово выбрано ассоциативно ясное, а изображение кобры стало символом.

Группа продержалась всего три года, устраивая совместные выставки, расписывая квартиры картинами и стихами, балансируя на гребне между неприятием и скандалом. Затем распалась.

Из-за безденежья и от усталости художники разошлись кто куда, каждый продолжал путь по отдельности. А название продолжало работать, CoBrA и появлялась, и кусалась, пошел эффект цепной реакции.

Художники заложили мощнейшую интеллектуальную базу. Концепция оказалась жизнеспособной, а сила таланта основоположников привлекала новых и новых последователей. Стиль сформировался только к концу пятидесятых – течение постоянно развивалось и живо по сей день.

– Считается, что именно настроение всеобщей послевоенной депрессии послужило причиной для появления художественной группировки. Вы согласны?
– Толчком – возможно. Но началось неизбежное – преодоление застоя в европейском искусстве, поиск нового художественного языка, идей.

Это ведь ложная дилемма: что первично – концепция или живопись. Нежизнеспособна живопись, лишенная идеи, бессмысленна концепция, излагаемая неинтересно с художественной точки зрения.

Примечательны слова Корнеи: «Я могу нарисовать то, что я написал словами, но я не могу написать словами то, что я нарисовал».

Европейский прорыв в абстракционизм интеллектуально обоснован, базируется на здоровых для того времени тенденциях. Но главное – обновить художественный язык, сбежать от старых традиций, вернуться к естественной природе творчества. К тому, что нетронуто и не испорчено вмешательством.

Художники, обратившись к детским рисункам, не ограничились декларированием, они писали картины вместе с детьми, а исследуя работы умственно отсталых, изучали природу подсознательного.

Идеи марксизма явно прочитывались в манифесте CoBrA, написанном Константом – интеллектуальным лидером творческого движения. Редкий пример того, когда фонтанирование идеями подталкивало к практическому осуществлению, указывало путь, давало художникам уверенность в своих силах.

Да, они хотели идти против течения, но одновременно с идеей протеста очень много философских идей бурлило, помогало преодолеть сопротивление. Публика стонала и топала ногами: «Это детские рисунки, каждый ребенок может так нарисовать!» Пресса неистовствовала и ревела от возмущения.

А по сути CoBrA – это поиск новых форм, другой, отличной от сюрреализма выразительности. Отличной от всего виденного ранее, что не означает разрыва.

Преемственность традиции проявилась ярко и во всей полноте. Для Карела Аппела источником вдохновения были Матисс и Пикассо, но копировать он не собирался. Он уже в начале пути однажды заявил Корнеи, что создает работу, которая будет сильнее, чем у Пикассо.

Констант в манифесте пишет: «Картина не является больше конструкцией из цвета и линий. Это животное, это птица, это ночь, это человек или все вместе взятое».

И в то же время яркие полотна СoBrA – это цвет и линия, композиция прежде всего. Чистота стиля, точность формы. Поэтому картины значительны, поэтому столько жизненной силы. Все вместе взятое. Как взрыв.

Карел Аппел. Вопрошающие дети

Художники, кстати, могут противоречить себе теоретически. Творчество действительно объяснить словами невозможно. Но когда существует столь мощный посыл, заряд – рождается истинное искусство.

Взрыв ведь очень сильный получился, даже странно, что картины могли вызвать столько эмоций в то время, когда уже существовали дадаизм, сюрреализм.

Известность группа обрела благодаря знаменитой выставке 1949 года в Stеdelijk Museum van Amsterdam, организованной директором Виллемом Сондбергом, первоклассным специалистом.

Скандал возник шумный, Виллема обвинили в некомпетентности, он в результате оставил пост директора. Но продолжал пропагандировать творческую группу в странах Европы.

Благодаря его мастерству художники находились в центре внимания долгое время. Возможно, постоянный подвижнический интерес Сондберга и способствовал известности CoBrA. Но вызвала-то этот интерес у профессионала жизненная энергия творческого заряда, заложенная в работах!

Огромное количество интереснейших фактов, совпадений, которые скорее можно считать закономерными, сливались и продолжают сливаться воедино, CoBrA продолжается во времени.

– Когда возник музей и как давно вы директорствуете в нем?
– Идея музея CoBrA осуществилась в Амстелвейне 13 лет назад по инициативе молодых политиков этого района, прекрасное здание специально создано архитектором Вимом Куистом – одним из известнейших музейных конструкторов Голландии.

Уже три года с половиной я возглавляю музей. Так получилось, что я организовал несколько успешных выставок этого направления – и в Амстердаме, и в других странах Европы. Много работал с Эрмитажем, кстати.

С Михаилом Пиотровским мы делали международные выставки на самые разные темы – об античном искусстве, искусстве ислама, современных направлениях в живописи. Раз сорок летал в Петербург. Меня уже узнавали охранники, считали, что я там работаю.

Удивительно высокопрофессиональный коллектив в Эрмитаже. Дискуссии с сотрудниками меня просто захватывали! Очень часто, кстати, сотрудниц звали Светланами, я привык, что это традиционно, ваше имя меня не удивляет нисколько, – он улыбнулся, а мне не представилось удобным спросить, почему сам он носит английское имя Джон (для Голландии традиционно Ян) и так похож на англичанина, согласно нашим киношным канонам, во всяком случае.

– Мои выставки в центре Амстердама, на Dam Square, получили хорошую прессу, да и в целом получились. Словом, имя у меня в Голландии авторитетное, но я счастлив работать в этом музее. Коллектив во многом, конечно, откорректировал – сотрудничество с Пиотровским сказалось, я понял, как важно работать с профессионалами.

– Какие именно выставки делаются в музее, по какому принципу отбираются темы, художники? Кто принимает решения? Чья точка зрения является решающей?
– Решения принимаю я. Для того меня и пригласили занимать кресло директора. Это моя специальность – куратор выставок, а музей – точка опоры, возможность высказываться. Прекрасная трибуна для того, кто посвятил жизнь процессам авангарда, и я горжусь тем, что могу в полной мере применить накопленный опыт. А накоплен не просто опыт – огромный потенциал, широкие интернациональные связи.

Мы продолжаем концептуальную линию CoBrA, показывая творчески сильные работы, взаимодействие социальных процессов с творческими. Главным для инициаторов направления являлось мучительное стремление определить место художника в обществе.

Они провокативны в целом – по сути, по форме. Но это протест во имя поиска новой выразительности, символизирующей время. Скандал ради скандала неконструктивен.

Скандал, способствующий движению вперед, выходу из затора – часто необходим. Если, конечно, базируется не на желании орать ради процесса крика.

Качество искусства, сила и талантливость художественного высказывания, яркость, злободневность не столько темы, сколько тенденции – это первый критерий. Социальная значимость и знаковость – второй.

Затем идут методы творчества. Сегодня представляются перспективными живые процессы в фотографии, очень интересно применение медиа, особенно видео в изобразительных работах. Перспективно с точки зрения будущего современного искусства.

Мы даже переоборудуем для видеоработ одно из помещений здания, сконструированного как музей солнечного света, что прекрасно. Но творческие методы развиваются. Деятельность музея полностью соответствует принципам мастеров, заложивших основы нового течения.

– Красота текущего момента интересна тем, что в искусстве допустимо все – как вы находите поводы для провокаций, для скандалов?
– Скандал сам по себе неинтересен, я уже это отмечал. Важно держать руку на пульсе, не снижать критерии отбора, чувствовать биение времени, вдохновляться происходящим – и решения приходят сами. Из наэлектризованного, напичканного тенденциями воздуха, которым дышим.

– Что значится в ближайших планах музея?
– Это тема для отдельной встречи – но попробую вкратце и сжато обозначить.

Очень скоро откроется экспозиция, которая вызовет неоднозначную реакцию, но будет столь доказательной и яркой!

Мы соединим несколько направлений современного искусства в Brave New World. Другими словами – «Выставка разгневанных мужчин», хотя, конечно, дело не в мужской разгневанности – женские работы тоже представлены, – а в реакции современных молодых художников на происходящее в мире.

AES+F. Last Riot («Последний бунт») – фрагмент

Главная цель – показать актуальные формы авангардного искусства, но очевидно, что в то же самое время мы углубляемся в основные конфликты времени, вскрываем язвы сегодняшней цивилизации.

Выставка интернациональная, не буду перечислять всех участников поименно, но отмечу, что полы и стены нашего приличного тихого музея оживит граффити. Картины в технике коллажа. Одна из ярчайших серий – по мотивам обошедших мир фотофактов с пытками иракских заключенных американскими военнослужащими.

Солдат на скэйтборде катается на согнутых спинах людей, головы которых скрыты под колпаками. Я также впечатлен фотоработами русских авторов из группы AES+F – Татьяны Арзамановой, Льва Энзовича, Евгения Святского, Владимира Фридкеса. Серия Last Riot («Последний бунт») меня просто потрясла. В объективе – дети. Они вооружены палками и клинками, они жестоки, неумолимы, бесчувственны, подростки пытают друг друга, они готовы уничтожать. Сюжеты – постановочные фантазии авторов, но так мастерски выполненные! Реакция на безнравственную фальшь сегодняшней морали.

– Это своего рода продолжение темы «Вопрошающих детей» – знаменитой серии Карела Аппела конца 40-х годов?
– Да, – Джон улыбается, – наверное, вы в какой-то степени правы. Только они уже не спрашивают. Или просто не получили ответы вовремя.

– А где вы находите средства для новых проектов? Деньги идут от государства?
– Вы правильно сказали, мы находим деньги. Сами. Государство помогало музею только в период становления, первый год существования.

Сейчас решение финансовых проблем – процесс, которым я постоянно занят. Есть друзья музея, финансирующие проекты, есть спонсоры. Есть буклеты, журналы, которые мы издаем и продаем, посетители, которые покупают билеты. Мы даже предоставляем помещение для корпоративных вечеринок, для презентаций, деловых обедов.

На эту тему
• На пределе возможностей
• Кого любит красавица?
• Зеркала из глины
• Мученик светотени
• Ода к радости

Мы зарабатываем и делаем проекты. Это нормально. Протестовать и провоцировать невозможно на государственные деньги. Иначе, наверное, не хватило бы пороху для устройства выставок действительно спорных и привлекающих внимание. Превратились бы в музейную экспозицию – памятник, где главная забота – пыль с экспонатов вовремя сдувать! – Джон смеется, потом задумывается и продолжает, мельком взглянув на часы: – Пыли у нас нет, чистота и порядок. Но моя команда состоит из профессионалов, им скучно станет. Сбегут. Приходится творчески изощряться, будоражить общественное мнение, как и завещали нам основоположники CoBrA.