Вадим Туманов: «Высоцкий не мог по заказу»

– Вадим Иванович, расскажите, как вы познакомились с Высоцким?
– Это было в апреле 1973 года в Москве. Кинорежиссер Борис Урецкий пригласил меня пообедать в ресторане Дома кино. В вестибюле мы увидели Владимира Высоцкого. Он и мой спутник были в приятельских отношениях, и поэтому мы оказались за одним столиком.

Я сразу почувствовал, что за внешней невозмутимостью Высоцкого постоянно чувствовалась внутренняя сосредоточенность и напряженность

– Какое впечатление он произвел на вас тогда?
– Помню, как он смеялся, когда я сказал, что, слыша его песни, поражаясь их интонациям, мне хорошо знакомым, был уверен, что этот парень обязательно отсидел срок.

Но, знаете, я сразу почувствовал, что за внешней невозмутимостью Высоцкого постоянно чувствовалась внутренняя сосредоточенность и напряженность. Многое, о чем мы с друзьями говорили, до хрипоты спорили, он своим таким же хрипловатым голосом, прокричал на всю Россию в своих песнях. Наше внутреннее несогласие с режимом, казалось, не поддается озвучанию, мы не знали нормативной лексики, способной передать каждодневное недоумение, горечь, протест. А он черпал и черпал такие выверенные слова...

В ту первую встречу он много расспрашивал меня о Севере, о Колыме, о лагерях ГУЛАГа. При прощании мы обменялись телефонами. Дня через три я позвонил ему и предложил пообедать в «Национале». Но ни в тот раз, ни потом – а в «Национале» мы с ним часто обедали – мы не заказывали ничего спиртного. Однажды наш общий знакомый – метрдотель Алексей Дмитриевич, провожая нас, смеялся: «Я за вами всегда наблюдаю. Вот сегодня вы посидели – я специально время засек – четырнадцать минут. Сколько здесь работаю – меньше вас никто не сидел!»

Теперь, когда я слышу о якобы бесконечных пьянках Высоцкого, для меня это странно, потому что лично я видел его куда чаще работающим, занятым, и были большие периоды, когда он вообще не пил.

У меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте. Прилетая в Москву, я обязательно встречался с Володей. Он часто бывал у меня дома. Или я после спектакля ехал к нему, и часто наши беседы продолжались до утра.

– Вам довелось видеть его не только в обычной жизни, но и в работе. Что вас удивило?
– Он не мог писать по заказу, если сам не прочувствовал тему, если она не пережита им самим, тем более – если уловил в ней хоть малейшую фальшь. Помню, что только поэтому он, к удивлению властей, отказался от выгодного во всех смыслах предложения написать песни для пропагандистского фильма Романа Кармена о победе и для фильма о революции в Чили.

– Действительно, странно, ведь это для него был шанс официально петь.
– Он был очень твердым в решениях. О поступках людей Володя судил бескомпромиссно. Как-то мы пришли к нему, он включил телевизор – выступал обозреватель Юрий Жуков. Из кучи писем он брал листок: «А вот гражданка Иванова из колхоза «Светлый путь» пишет...» Затем – другой конверт: «Ей отвечает рабочий Петров...» Володя постоял, посмотрел: «Слушай, где этих... выкапывают?! Ты посмотри, ведь все

фальшивое, мерзостью несет!»

Потом он схватил два листа бумаги и предложил: «Давай напишем по сто человек, кто нам неприятен».

Мы разошлись по разным комнатам. Свой список он написал минут за сорок, может быть, за час, когда у меня было только человек семьдесят.

Шестьдесят или семьдесят фамилий у нас совпало. Наверное, так получилось оттого, что многое уже было переговорено. В списках наших было множество политических деятелей: Гитлер, Каддафи, Кастро, Ким Ир Сен, только что пришедший к власти Хомейни... Попал в список и Ленин. Попали также люди, в какой-то степени случайные, мелькавшие в эти дни на экране. Что интересно – и у него, и у меня четвертым был Мао Цзэдун, четырнадцатым – Дин Рид.

Вадим Туманов

– Он всегда был таким резким в оценках?
– Нет, совершенно иначе, хотя тоже болезненно, Высоцкий реагировал на поведение режиссера, который пригласил его на главную роль в фильме «Земля Санникова». Когда власти не утвердили Высоцкого на роль и потребовали отдать ее другому актеру, он сокрушался не по этому поводу, хотя очень хотел сыграть и написал для фильма прекрасные песни. Удручен он был тем, что режиссер не решился отстаивать собственный выбор. «Ведь он разведчик! – горячился Володя. – Смелый был человек. Ну хоть бы слово сказал!»

Володя был добрым, очень добрым, но при этом мог быть по-настоящему жестким. Я имею в виду, что он не прощал подлости, предательства. Знаю людей, с которыми он продолжал здороваться, вместе работать, однако если за какую-то низость вычеркнул человека из своей жизни, то это – навсегда.

Мне вспомнился такой эпизод. Как-то раз мы пошли с ним в ювелирный магазин на Арбате, он до сих пор работает – напротив Вахтанговского театра. Мы пришли чуть раньше, магазин был закрыт на обеденный перерыв, до открытия оставалось несколько минут. Мимо проходило двое парней и один спросил у нас прикурить. Володя вынул зажигалку, зажег ее и протянул. Парень узнал его и почему-то стал хамить: «А, так это ты, Высоцкий!.. А ты чего не здороваешься?» Володя мгновенно той же рукой с зажигалкой врезал ему в челюсть, и парень свалился на тротуар. Тут открыли двери магазина, и мы ушли.

– Он приезжал к вам в артель с концертами. Правда, что именно в этой поездке у него родилась идея написать книгу о ГУЛАГе?
– Еще до поездки в Бодайбо Высоцкий задумал сделать фильм о лагерной Колыме. Ему очень хотелось проехать с кинокамерой по Колыме от Магадана до Индигирки. Он собирался сыграть главного героя и поставить фильм за границей, понимая, что здесь ему этого сделать не дадут.

В поездке он предложил журналисту Лене Мончинскому писать сценарий вместе.

Идея оказалась на редкость удачной. Мончинский, знаток истории Сибири, ее уголовного мира, к тому же человек творческий, как нельзя лучше подходил для такого содружества. Он убедил Володю начинать не со сценария, а с романа, который затем может стать основой фильма, и тогда в 1976 году, после поездки Высоцкого по Сибири они принялись за работу.

На эту тему
• Леннон, Высоцкий, Дассен: три цвета времени
• Канонизация Высоцкого закончилась
• Столетие великого Королева

По словам Мончинского, работать с Высоцким было необычайно интересно. Замечательный актер, он абсолютно точно проигрывал будущие сцены в лицах, показывал характеры, как он их понимал. «Когда он размышлял о психологии уголовного авторитета или охранника, при этом изображая их, я действительно проникался всем», – рассказывал мне потом Леня.

Но работать над романом в полную силу Володя не мог: мешали постоянные гастрольные поездки, занятость в театре и кино. Когда Володи не стало, практически готова была первая часть.