Софья Губайдуллина - последний великий композитор

Молодые музыканты – победители международных конкурсов, прошедшие строгий отбор, – приезжают из самых разных стран участвовать в летней академии Национального молодежного оркестра. Они играют в лучших залах Голландии. И не только.

Концертной площадкой становится территория исторических памятников, музеев, специально оборудованные лодки, парки и площади, даже огромное помещение аэропорта Схипхол.

По всей территории Королевства Нидерландов выступают солисты и ансамбли, представляющие разнообразие направлений современного исполнительства.

Задействованы и все доступные виды общественного транспорта, что дает возможность заинтересованной публике легко перемещаться внутри страны и охватить как можно большее количество представлений.

Билет на фестиваль обеспечивает бесплатный проезд на трамваях, автобусах, лодках, паромах, что помогает увидеть Королевство в лучшем виде. Традиционная для страны забота обо всех сразу.

Молодые дарования получают новый опыт, граждане и гости - незабываемые впечатления, современная музыка развивается, а организаторы снова явили максимум изобретательности и разработали неповторимое событие, сориентированное на специфику местности.

Эстафета музыкальных опытов

Для потенциально одаренных студентов консерваторий организованы мастер-классы

Но, пожалуй, важнее всего, что для потенциально одаренных студентов консерваторий организованы мастер-классы и общение с маститыми музыкантами и композиторами.

Если отбросить блистательность формы проведения – это и есть главная конструктивная идея фестиваля. Полезная для обеих сторон. Помогает носителям прославленных имен не отрываться от реальности, а напористым и подающим надежды – к ней приблизиться.

В самом деле, в последний день фестиваля Национальный молодежный оркестр играет в Concertgebow симфонию Софии Губайдуллиной – «Слышу… Умолкло», впервые продирижированную много лет назад в Москве Геннадием Рождественским.

Благодаря ему, кстати, в 1982 году и исполненную. Музыка, по замыслу автора, включает соло дирижера. В одной из двенадцати частей симфонии он управляет не оркестром, а потоками позитивной и негативной энергии. В полной тишине. Рождественский симфонию принял с восторгом, премьера состоялась.

Сейчас Губайдуллина, которую на Западе называют последним великим композитором ХХ века, делает авторские указания на репетициях в Амстердаме.

Последний великий композитор ХХ века

С Софьей Губайдуллиной мы встретились во время концерта в зале «Бимхауза»

С Софьей Губайдуллиной мы встретились во время концерта в зале «Бимхауза». Исполнялось «Трио для трех тромбонов» – виртуозно написанная небольшая вещь, требующая от исполнителей почти цирковой отточенности каждого движения.

75-летняя Софья Азгатовна следила за исполнением музыки с напряженным вниманием. И уже острота ее взгляда позволяла понять, что о заслуженном отдыхе мэтра говорить не придется. Казалось, что пронизывающие, насквозь буравящие молодых музыкантов черные глаза исполняют дирижерскую функцию. Она созидала музыку, заново творила ее.

После антракта, перед исполнением следующего произведения – «У края пропасти», написанной для водофона и семи виолончелей, ей предстояло выйти на сцену для большого интервью со специальным корреспондентом BBC. Но она легко согласилась поговорить.

- Я всегда рада общению. Слово – сказанное, как и музыка – исполненная, обретают силу воздействия, я осуществляюсь в той энергии, которую могу сообщить всеми доступными мне способами. Я обязана делать то, что в моих силах.

Мы живем в страшное время. Цивилизация съедает культуру. Мне даже кажется, что противокультурна общая тенденция. Для этого так много делается. Материальный мир торжествует. Успех художника определяется стоимостью картин, успех музыканта – цифрой в контракте, фактически творчество становится второстепенным.

Это самое важное сейчас для человечества – сохранить культуру в этих ужасающе трудных условиях, когда все направлено на то, чтобы культуру съесть.

Я несколько часов назад прилетела в Амстердам по приглашению моего друга, голландского музыканта Райнберта де Леу – композитора, пианиста, дирижера, педагога. Он отец и вдохновитель этого фестиваля. Райнберт отдает молодым музыкантам все силы, осознает это как миссию.

- Вы с таким вниманием слушали. Вы удовлетворены тем, как исполнена ваша музыка?
- Я слышала и лучшие исполнения, честно говоря. Ощущение, что души музыкантов еще спят. Авангардная музыка, как часто определяют мои произведения, требует не меньшей эмоциональной пробужденности, чем исполнение Шопена. Я слышу энергичные звуки – но нет души.

Я здесь больше из уважения к Райнберту, честно говоря, я не люблю возиться с еще сырым материалом. Я понимаю, что это важно. Но мне более важен уровень исполнения.

Хотя однажды, по его же инициативе, я попала на подобный летний фестиваль, проводимый в маленьком американском городе Танглвуд, это репетиционная база Бостонского симфонического. Земли, когда-то дарованные Сергею Кусевицкому, стали собственностью оркестра.

Встречи на том фестивале стали откровением! Потрясающий опыт – исполнялась моя музыка для хора «Теперь всегда снега» на стихи Геннадия Айги. Произведение много значит для меня, я его очень люблю. Голоса молодых звучали ярко, с таким артистизмом, как даже профессионалы никогда на моей памяти не звучали!

Во время фестиваля Grachtenfestival

- То есть и артистизм присутствовал – и душа успела проснуться. Значит, одаренность все-таки главное?
- Главное – наличие этого особого микроба духовности в крови. Редко сейчас, да и всегда редко, – но встречается.

Я только что вернулась из Асиаго – итальянского городка в горах, где встретила таких идеалистов, это настолько обнадеживающее впечатление! Со всех концов света люди приехали на фестиваль, проходивший в маленькой церкви с прекрасной акустикой.

Квартет «Терпсихора» играл мою музыку, а в составе квартета - итальянка, болгарин, француженка и англичанин. Как музыканты нашли друг друга – остается загадкой. Играли удивительно хорошо, а публика оказалась столь благодарной!

Сейчас повсюду есть какие-то места – островки, где происходит сохранение культуры при общем походе, направленном на ее уничтожение. То в Бадене, то в Стокгольме, где-то на окраинах его – появляются люди, которые со страстью энтузиастов способствуют сохранению баланса, не позволяют миру полностью перейти на существование в материальной плоскости.

- Ваша музыка религиозна в основе своей – вы согласны с таким мнением?
- Да, конечно. Более того, – она засмеялась, – я считаю, что вся музыка религиозна!

Нет, не в смысле церковности. Я понимаю слово «религия» буквально. «Лига» – связь, «ре» – возобновление. Как восстановление связи между человеком и высшим началом. Искусство выполняет роль связующего звена.

Всякое сочинение – это работа духа, уход от земного. Через искусство дух обретает форму. Потому что существование только в материальной плоскости уничтожает смысл жизни. В этом и суть искусства – возвращать жизни смысл.

Часто спрашивают – не обидно ли, что меня называют мистиком? Но мистическое – прежде всего прорыв к тайне. И любое искусство – тайна. Творчество таинственно, и непостижимая тайна в творчестве всегда есть. Это правильно, что меня называют мистиком.

Во время фестиваля Grachtenfestival

- Представляется ли вам работа над формой специфически сложной – женщины более эмоциональны, менее склонны к конструктивизму. Вы ощущаете женское начало, когда создаете музыку?
- Мы разделены на женщин и мужчин – и это не так уж и плохо. Есть разные женщины, разные мужчины. Для меня важна софийность искусства.

София – богиня мудрости. Считается, что она была в основе божественной субстанции. Женский принцип бога – это творческий принцип. Женское начало инициировало творение мира – творчество Бога.

Творчество двойственно, как и сама София. Она стремится к единству и в то же время инициирует Бога создать мир, то есть множественность элементов. И когда создана множественность – она призывает вернуться к единству.

Стремление к единству и к множественности, вечное противоречие мужского и женского начал – это и есть двойственность Софии и самой природы творчества. Создание материального мира из множества элементов и стремление объединить его.

София явилась миру как спасительница духовного начала, которая в тоже время небезразлична к материи, к ее устройству и качеству. Это женский рецепт.

Так творит женщина – в той или иной сфере. Я слышу звучащее единство вертикали, превращаю ее в горизонтальную множественность, которую стремлюсь объединить.

- Ваше отношение к программности в музыке? Есть ли в основе вашей музыки идея, которая может быть выражена словами?
- Трудно припомнить свой собственный опыт. Он настолько интуитивен. Но основа – это звучащий мир. Есть побудительные импульсы, но когда начинаешь писать – то все это отбрасываешь. Остаешься наедине со своим универсумом, где есть только звук.

- Есть ли мыслители, философия которых повлияла на вашу музыку?
- Наверное, можно называть имена, да, но множество вещей я изучала и с волнением открывала сама. Установка какая-то может быть близка, но в конечном итоге человек слушает только себя. Самый мощный философ, несомненное влияние которого я всегда чувствую, – Иоганн Себастьян Бах.

Во время фестиваля Grachtenfestival

- Ваше имя я хорошо знаю с детства, музыканты всегда произносили его с благоговением. В российской современной классической музыке имя Софьи Губайдуллиной почитается как культовое. Почему уже пятнадцать лет вы живете неподалеку от Гамбурга, почему вы уехали из Москвы?
- Вы правильно сказали: имя звучало. А музыка – нет. Вход в зал Союза композиторов мне был практически закрыт.

Да и имени-то не было толком. Раз в десять лет кому-нибудь из музыкантов удавалось выцарапать разрешение на исполнение большого произведения с моим именем в афише. Раз в десять лет, не чаще!

Ощущение, что все двери закрыты… Я чувствовала полную безнадежность. Продолжала писать, а на жизнь зарабатывала чем-нибудь вроде музыки к мультфильму «Маугли». Осталась страшная боль и привычная открытая рана, которая не заживет никогда.

В Вене, в 1981 году, впервые прозвучал «Офферториум», концерт для виолончели с оркестром, сыгранный Гидоном Кремером. Моя музыка стала звучать на Западе. Все более и более активно. Приглашения следовали одно за другим.

Привычные немота и отверженность стали не только невыносимы, но и бессмысленны. В 1992 году я уехала в Германию, живу под Гамбургом – есть такой небольшой город Аппен. Но я даже не там, а в малюсенькой деревушке живу, поблизости. В ней всего две улицы.

А дальше – пастбища, простор. Я подолгу гуляю, много думаю, очень много пишу. Это самое счастливое время в моей жизни. Идеальная обстановка для творчества. Я могу поставить перед собой очень сложные задачи и стараться их выполнить.

- Отшельническая жизнь дает вам вдохновение?
- И хотела бы согласиться, да не могу, – смеется София Азгатовна. – Люди сами приходят ко мне.

Приезжают из разных стран – музыканты, друзья. Приходят заказы из Чикаго, Бостона, Амстердама, Токио, даже из Китая!

Я очень легко перемещаюсь по планете из этой деревушки. Чудесным образом обрела быструю связь с миром – с публикой, с исполнителями и композиторами, с критиками, что особенно важно.

Уйдя от людей – я соединилась с ними. Меня удостоили престижнейших наград – например, в 1998 году от Японской ассоциации искусств – «Premium Imperiale», это нечто вроде Нобелевской премии в музыке и свидетельство истинного признания.

В 2002 году я получила «Polar Music Prize» – в Швеции. Сам король ее вручает, но премия традиционно предназначена для легкой музыки, серьезная музыка себя неуютно в ней чувствует.

Во время фестиваля Grachtenfestival

- Да, в списке лауреатов «Polar Music Prize» – Пол Маккартни, Элтон Джон, Стив Уандер. А формулировка – что-то вроде как «За особые заслуги, значимый вклад в развитие мировой музыкальной культуры и верность творческой идее несмотря ни на что...»
- Несмотря даже на отсутствие надежды в течение почти сорока лет. – Она снова улыбается. Глаза смотрят иронично и молодо. – Кстати, пять лет назад музыканты в Москве сделали концерты в честь моего семидесятилетия. Моя музыка к тому моменту стала широко признанной на Западе, время советской идеологии прошло. И что вы думаете?

Да, залы заполнены, я видела радостные глаза публики. И ни одной положительной рецензии! Только отрицательные. Зрителей убедила, а музыковеды снова несчастны. И очень разочарованны. Как всегда.

Это чем объяснить?

Впрочем, объяснять уже нет времени. Корреспондент BBC с нетерпением приглашает композитора Софью Губайдуллину на сцену.

Он представляет ее публике, долго перечисляет музыкальные достижения мастера. Конечно, один из первых вопросов – трудно ли было уехать из России, и что она при этом чувствовала.

Софья коротко отшучивается и с легкой улыбкой начинает говорить о музыке, которая прозвучит в концерте через несколько минут.

Есть тайна и боль творчества. Об этом говорить можно. А есть просто боль, которая не проходит. Об этом лучше не говорить.